ПОСЛЕДНЯЯ БАШНЯ ТРОИ (журнальный вариант) - Страница 39

Я не собирался убивать своих противников. Я надеялся только ошеломить их, задержать, чтобы уйти от погони и спастись. Если бы у них работала система безопасности, все так бы и получилось: кондиционер включился бы на полную мощность и продул салон от газа. Но я сам раздробил автонавигатор "Тритона" со всеми блоками безопасности, кондиционер не действовал. Те двое не успели даже открыть окна. Скорей всего они вообще ничего не успели понять, ослепленные и задыхающиеся. Шутка сказать: сразу пять слезоточивок на внутренний объем кабины!

Я видел на экране, как "Тритон" позади меня заюлил, заметался, потом его понесло вправо, словно он все еще пытался настигнуть мою "Цереру" и хоть самоубийственно протаранить. Не настиг, ему не хватило считанных метров. Со всей своей бешеной скоростью он врезался в ограждение дороги, пробил его, как картонное, взлетел над откосом. Кренясь в воздухе, далеко пролетел по дуге - и упал прямо в россыпь небольших гранитных валунов, какими богаты здешние места. Даже с выключенными наружными микрофонами я услышал в кабине "Цереры" тяжкий, хрусткий удар…

Я затормозил, остановил машину, выбрался на дорогу. Меня трясло от нервного озноба. Уже наступали сумерки, и расколотый корпус "Тритона" среди валунов казался темной массой. Над ним короной плясали трескучие бело-голубые огоньки: горел водород, выходивший из разбитых кассет с поглотителем. Бежать туда было бесполезно, мои преследователи наверняка погибли. Из-за того, что я устроил, у них даже не могли выстрелить защитные подушки. А впрочем, при таком ударе и подушки не спасли бы.

Задыхаясь, как будто сам наглотался слезоточивого газа, я сел за руль и рванул с места. Надо было поскорей оказаться как можно дальше отсюда.

– Катастрофа! - забеспокоился Антон. - Мы - свидетели! Надо сообщить…

– Молчи, дурак! - прервал я.

Моим первым побуждением было стереть в его памяти запись всей сегодняшней дорожной обстановки, словно мы никуда и не выезжали. Потом я вспомнил, что меня дважды засекали посты областной дорожной полиции, а значит, мое присутствие на трассе отмечено. Тогда я стер только запись нескольких километров - от момента встречи с "Тритоном" до момента его крушения - и подогнал хронометраж. При беглом просмотре такой разрыв в кадрах, где все несется и скачет, непросто будет заметить.

А больше я ничего не делал до самого Петрограда, только вел машину. Не хватило духу даже позвонить Беннету. Мне было страшно. Не могу сказать, чтобы я жалел погибших мерзавцев, но само сознание, что я стал причиной смерти двух человек, тяжко давило меня. Не говоря уже об опасениях за собственную голову. То, что я сотворил, по закону можно было расценить как полновесное умышленное убийство. За это полагалась смертная казнь с предварительным тюремным заключением от трех до восьми лет. (Отсрочка исполнения, по замыслу нынешних гуманных законодателей, должна была уменьшить риск судебных ошибок. Если за эти годы всплывут доказательства невиновности, осужденного успеют оправдать живым.)

Дорога в город привела меня к мосту через Неву, и на вершине его я остановил свою "Цереру". Уже совсем стемнело. На левом берегу, за речным вокзалом, где начинались заселенные кварталы Петрограда, зажглись оранжевые и белые светящиеся полосы вдоль набережных и над улицами. Я осторожно выбрался из машины, подошел к перилам моста, немного постоял, привалившись к ним, как бы в задумчивости. И убедившись, что вокруг ни души, бросил вниз, в черную искрящуюся воду, ломик, обе пары наручников и два "карманника" погибших бандитов. Корпуса "карманников" я предварительно расколол ломиком, чтобы, чего доброго, не всплыли.

Потом я сел в машину и съехал с моста назад, на правый берег. Никакая сила не могла сейчас заставить меня продолжить путь по левому берегу, мимо того места, где погибли Жиляков и Самсонов. И пересекать центр города мне тоже не хотелось. Двигаясь опять вкруговую, полутемными "собачьими" районами, я вернулся к Ланской. Всего в нескольких окнах нашей пятиэтажки горел свет: рабочий день закончился, большинство офисов опустели.

Меня все еще трясло от пережитого. Болели ребра, отбитые дутиком, ныли ушибленные скулы. Я поднялся в квартирку-офис, первым делом выпил большую стопку водки, потом выкурил сигарету. Надо было взять себя в руки и что-то делать. Хотя бы самое необходимое.

Превозмогая боль и усталость, я достал из сейфа сканер, спустился к "Церере", включил в ней телевизор погромче и поймал местные новости. Потом обошел вокруг со сканером в руке. Он молчал. Значит, подслушку к моей машине в фирме "РЭМИ" не прилепили. (Спасибо, Елена Александровна, хоть за это!) А в новостях, перечисляя дорожные происшествия, ни слова не сказали о катастрофе "Тритона". Видимо, его еще не обнаружили.

Я опять поднялся в офис, чуток отдышался, собрался с духом - и вызвал Беннета по шифрканалу. Он сумрачно выслушал мой рассказ обо всем, что случилось. Немного помолчал, оценивая информацию. И неожиданно спросил:

– Ты уверен, что эти парни погибли?

– Уверен.

– Оба?!

– Там просто невозможно было уцелеть.

Беннет покачал головой:

– Поздравляю, Вит, поздравляю. Ты делаешь успехи. Помнится, еще год назад ты не мог даже выстрелить в толпу террористов. А сейчас с такой изощренностью прихлопнул двух профессионалов. И убежден, что не засветился?

– Надеюсь на это. Погибшие никому не успели сообщить о встрече со мной. А полиция, самое большее, сможет установить, что я сегодня проезжал по той дороге. Доказать, что у меня был конфликт с разбившимися, почти невозможно.

– Твои отпечатки пальцев? - спросил Беннет.

– На "Тритоне" их нет. Когда я лез туда, чтоб расколотить автонавигатор, дверца была приоткрыта, и я распахнул ее не рукой, а ломиком. Отпечатки мои были только на пачке сигарет, которую я забросил им за сиденье. Но пачка наверняка сгорела. Да и сам "Тритон" обгорел… Вот что, - вспомнил я, - у погибших в легких должны остаться следы слезоточивого газа. Грамотный медицинский эксперт вместе с хорошим химиком на вскрытии могли бы это установить.

– Ты думаешь, ваше полицейское следствие полезет в такие тонкости? - усомнился Беннет.

– Не думаю. Скорей всего, если и обратят внимание на легкие, просто посчитают, что те бедняги умерли не сразу после удара и успели надышаться гарью.

Беннет кивнул:

– Хорошо, Вит! Не беспокойся за свою задницу. Если к ней начнет подбираться ваша полиция, мы сделаем все, чтобы тебя прикрыть. Действуй дальше. Меня сейчас больше всего интересует информация об этой загадочной фирме "РЭМИ".

– Подожди. Сначала я должен все обдумать.

– Что тебя еще беспокоит? - насторожился Беннет.

– Многое. Прежде всего то, что наша Служба по уставу может действовать только открытыми методами. А я превратился уже в секретного агента, который занимается тайными операциями, вплоть до убийства.

– Ну, Вит, - Беннет сморщился, - ты же понимаешь: закон - одно, а жизнь - это совсем другое.

– Понимаю, - сказал я. - И хочу тебя спросить о той же "РЭМИ": как получилось, что строительство такого гигантского аэродрома ни единым словом не отозвалось в прессе? Ведь его нельзя не заметить со спутников. Наша Служба, да и комиссия ООН по разоружению, просто обязаны были всполошиться.

– Видишь ли, - замялся Беннет, - к нам, конечно, поступала информация об этом строительстве. Мы изучали спутниковые снимки. Но, поскольку выяснили, что объект не государственный и не военный, решили не поднимать шум.

– Договаривай до конца! - потребовал я. - Что значит - не поднимать шум? Получается, вы отслеживали и пресекали все сообщения на эту тему, чтобы они не попали в Интернет?

Он вздохнул:

– Можно считать и так. Мы не хотели преждевременной огласки. Но информация об аэродроме была одним из тех сигналов, которые заставили нас обратить внимание на фирму "РЭМИ". И заняться расследованием, казалось бы, заурядного случая с машиной их конкурентов, улетевшей в реку.

– Замечательно! - сказал я. - О чем ты еще умолчал, когда бросал меня в эту мясорубку?