Последний Завет - Страница 13

Герман отлично знал этих охотников. Длинный, жилистый Ганс с побитым оспой лицом и раздувшимся из-за нароста огромным ухом и пухлый Фридрих, для которого стоять на часах, обратившись в куст, было настоящим мучением. Однажды Герману довелось заступить с Фридрихом на дежурство и до самого утра пришлось слушать его нытье: “Перекусить бы сейчас! Рыбки бы свеженькой или мясца какого-нибудь?”

Герман улыбнулся в ответ и приветственно махнул рукой. Увидев, что он пришел не один, а со спутником, Ганс и Фридрих, уставшие от сидения на одном месте, решили подойти и узнать, кого это он с собой привел. Крысокот сердито хрюкнул, и охрана, зная, что у Гнева характер непредсказуемый (может и куснуть), предусмотрительно решила остановиться метров за тридцать и ближе не подходить.

– Привет, – проорал Фридрих, сморщив рожу, размалеванную зеленой краской.

“Сейчас спросит про паек, – подумал Герман, – похоже, это становится доброй традицией”.

– У тебя паек весь израсходован? – спросил толстяк. – А то торчали тут, понимаешь, всю ночь под дождем, как гриб Лукум на лысине.

– Весь, – ответил Герман, и обжора заметно скис.

– А это кто с тобой? – спросил Ганс, с интересом поглядывая на Франца. – Из клана Бастиона человек? Герман не стал ничего объяснять, только кивнул.

– Ты в нем уверен?

Герман опять промолчал, но так посмотрел на Ганса, что тот принялся оправдываться:

– Ну, ты же знаешь, Герман, если что, Ворон с меня шкуру спустит…

Что же, Старший охотник запросто мог устроить разнос и совсем без повода – характер у него был самый что ни на есть жесткий. Однажды Герман с ним серьезно поцапался, причем почти без причины. Всего-то и пошутил, что Ворона с его внешностью самого могут принять в Парке за дичь. С тех пор отношения с Вороном оставляли желать лучшего. Герман поглядел на Франца, словно прикидывал, уверен он в юном Госпитальере или же нет. Никак не мог забыть то, что совсем недавно он рассказывал ему, будто является представителем клана Бастиона…

– Да, я в нем уверен, – сказал он после длинной паузы.

– Не болеет?

– Пока нет, но зато… носитель черной чумы. – Следопыт скорчил страшную рожу.

– Глупые у тебя шутки, Герман, – обиженно заметил Ганс. – Я же для дела спрашиваю.

Герман пожал плечами, мол, не понравилась шутка – твои проблемы.

– А в мешке у тебя что? – оживился Фридрих. – Съестного ничего нет?

– Черепа, – ответил Герман.

– Черепа? – удивился толстяк.

– Ага, – подтвердил Герман. – Старый Кра попросил в этот раз привезти ему черепа Мусорщиков, штучек пять-шесть, хочет из них ночные горшки делать, вот и тащу ему головы. Нарубил.

– Все бы тебе шутить, – махнул рукой Фридрих, но лицо его выражало сомнение.

К Герману в клане вообще относились с некоторым опасением. Опытный следопыт, он порой бывал излишне жесток, к тому же постоянно пропадал в других районах Города. Он и раньше-то бывал в клане не часто, а уж когда умерла Альба, Германа и вовсе стали редко видеть. К тому же он обладал весьма специфическим, довольно черным чувством юмора. Когда он шутит, а когда нет, понять окружающим было довольно сложно. Порой его шутки могли обидеть до глубины души, но Герману до нежных чувств собеседника не было никакого дела.

С кривой усмешкой он смотрел на изменившееся в мгновение ока выражение лица толстяка, прекрасно осознавая, что тот все еще размышляет: действительно ли в мешке у Германа куча отрубленных голов или это он так удачно пошутил?

Тут Гнев подбежал ближе к охране и принялся порыкивать на них уже довольно агрессивно.

– Ладно, Герман, пойдем мы. – Ганс махнул рукой.

– Удачи! – сказал Герман.

– Узнай там, когда этот гад меня сменит наконец, – попросил напоследок Фридрих.

– Хорошо, – кивнул Герман.

Охрана отправилась обратно к деревьям. Первые шагов десять они пятились, не решаясь подставить зады под зубы крысокота. Герман слегка подтолкнул Франца в спину, и они отправились к домам Ветродувов.

– У него на ухе нарост, – прошептал Франц, наблюдая за ловко забирающимся на дерево тощим Гансом.

– Да, сколько его помню, он всегда ходил с этой штукой. Правда, теперь она стала такой здоровой, что уже непонятно, кто чей нарост…

– Я бы мог это вылечить, – уверенно заявил Франц, – нужно только пройти полный курс лечения. Ну и противогрибковые мази, конечно, потребуются, с Базы.

– Думаю, он не согласится, – усмехнулся Герман и пошел дальше, уже нисколько не обращая внимания на сидевших в засаде охотников.

– Но почему? Он же ему наверняка мешает. Ведь это же уродство!

– Зато он видит с ним хорошо.

– Не понимаю.

– Чего ты не понимаешь? Он ночью благодаря этой штуке любого, у кого теплая кровь, за сто шагов увидит.

– Так она же на ухе. Как же он ей видит? – удивился Франц.

– Что ты ко мне пристал?! – обозлился Герман, вспомнив, что и он тоже может отлично видеть, а точнее чувствовать, на расстоянии. – Говорю, видит – значит, видит!

Следопыт подумал, что они с Гансом вроде как родственники. Его умение сканировать район и ощущать людей было чем-то сродни Гансовому умению видеть на далекие расстояния. Правда, дар Ганса был намного богаче – видел он яснее и дальше, – но Герман бы ни за что не согласился поменяться с ним местами. Носить вместе с ухом такую вот громоздкую штуковину, которая к тому же со временем все увеличивается и увеличивается в размерах, – нет уж, увольте.

– Так он что, Универсал? – поинтересовался Франц. Герман вздохнул. И за что ему такие муки? Может, прямо сейчас достать шовный комплект и заштопать неуемный рот?!

– Ты вообще разницу между мутантом и Универсалом знаешь? – поинтересовался Герман.

– Ну да… – несколько помедлив, сказал Франц. – У мутантов очень сильна фенотипическая и генотипическая изменчивость. И если их доминантные гены проявляются в выжившем потомстве, то…

– Проще можно? Тут тебе не совет Госпитальеров.

– Ну, – Франц заметно покраснел, – если проще, то мутанта можно определить как по ряду внешних признаков, так и по их измененному генотипу. И то и другое будет явным отклонением от стандартной довоенной нормы.

– А еще проще?

– Если у человека три глаза, восемь пальцев, зеленая кожа и шестьдесят пар хромосом, то он, вне всякого сомнения, является мутантом, то есть он тот, чьи предки пострадали во время Последней войны и в Черные века от радиации и мутагенов.

– Уже лучше, – удовлетворенно кивнул Герман, правда, он так и не понял, что такое “хромосомы”. – С мутантами мы разобрались. Теперь расскажи мне, чем они отличаются от Универсалов.

– Ну, Универсалы… Они как люди. Их совсем ничем не отличишь. Они полностью соответствуют всем нормам любого биологического справочника. Естественно, какой-то дрейф генов есть, но он есть у всех выживших после войны. Это было неизбежное зло.

– Проще… – прорычал Герман.

– Ну, в общем, Универсала нельзя определить никакими приборами. То, что они делают, они делают с помощью силы своего мозга. А так они самые обычные люди.

– Откуда ты знаешь, что силой мозга, а не левой ноги, например? – Герман похлопал себя по ляжке.

– На Базе, правда не на нашей, проводили специальные исследования. Один из Госпитальеров был Универсалом. Двигал взглядом предметы. Это было так… Так здорово!

– Угу. Здорово, – согласился Герман, представляя, что бы можно было сделать, обладай он таким даром. Можно у кого-нибудь из-под носа стянуть парочку сочных корнеплодов, ружьишко, а можно и камнем по башке кому-нибудь дать без помощи рук. – Ну и чем закончились эти исследования? – поинтересовался он. – Небось решили потом: как это он так ловко предметы двигает, а ну-ка посмотрим, что у него внутри?

– Не знаю, – честно признался Франц, – но наши никогда бы не сделали ничего плохого…

– Налево, – скомандовал Герман.

Они свернули с тропинки, обогнули заросшую ползучим плющом статую какого-то человека из прошлого. Кто был этот парень, Герман не знал, да и не интересовался – без толку. Жернова времени уже уничтожили надпись, да и над лицом статуи порядком потрудились: нос у человека отсутствовал.