Последний юг - Страница 1

Пока союз советских на всех парах, как обнаружилось вскоре, катился к развалу, мы беспечно покатили на юг. Это был Крым, его восточное побережье, под Керчью. База отдыха находилась в местности под названием Эльтиген – «Огненная земля». Рядом был поселок с пафосным именем Героевка. За гладью Боспора Киммерийского, Керченского пролива, соединяющего Черное и Азовское моря, темнела узкая полоска Тамани. Привет, мол, от Михаила Юрьевича! Такие вот историко-героические места.

Отдых на упомянутой базе удружил нам один уроженец здешних мест. Так и назовем его – Друг. Организовал он это дело через своего отца, бывшего в то время крупным профсоюзным деятелем в Керчи.

Друг давно обосновался в Ленинграде. Окончил университет, тогда еще имени Жданова, и после недолгих трудов на комсомольской ниве стал плодовитым беллетристом. На «волне перестройки» нашумел повестью о наркоманах, напечатанной в молодёжном журнале. Позже перешел на триллеры и детективы. В Крым он приехал раньше нас и остановился на квартире у родителей.

Наша же – в основном литературная – компания отдыхающих была весьма разношёрстной и состояла из пяти человек.

Первым по старшинству шел крупный писатель из питерского андеграунда, член легендарного «Клуба-81», творивший, однако, трудно и мало. Его первая, небольшая по объему книжка рассказов «Кладоискатель» увидела свет года через два после наших крымских приключений. В литературной тусовке ее стали называть «Окладоискатель». Что было, в общем-то, несправедливо, поскольку писатель своим местом кочегара газовой котельной был весьма доволен и других должностей и окладов не искал.

Комплекцией, усами и кудрями прозаик сильно смахивал на хрестоматийный портрет Бальзака (то есть был он действительно крупным). Так и назовем нашего старейшину. Был наш Бальзак примерно в том же возрасте, в котором «вьюноша» Оноре расписался в городе Бердичеве с Эвелиной Ганской, то есть лет пятидесяти.

Вторым по старшинству был я. Но рассказывать о себе совсем не хочется.

Третьим шел главный редактор нового ленинградского молодежного издательства, уже успевший недавно выпустить свой первый роман в Москве. Экземпляр книги он обычно дарил с оговорками – мол, не стоит обращать внимания на разные там мелочи… Дело в том, что по приезде в Москву для вычитки корректуры романа он впал в сильный загул со столичными друзьями, и материал, естественно, не вычитал (до того ли было?), понадеявшись на корректоршу. А та, вероятно, понадеялась на него. В итоге книга вышла с умопомрачительным количеством опечаток.

Как бы потолковее обозначить нашего собрата? Одна девушка, познакомившись с ним, сказала мне, – а была она весьма ехидной: «Смахивает на цыпленка!» Я возразил: «Совсем не похож!» Действительно, ни обликом, ни повадками. А потом подумал – нет, что-то все же есть. Может быть, довольно близко посаженные глазки? (А у цыпленка они как посажены?) Или какой-то встрепанный, недоуменный вид с похмелья? (Хотя общеизвестно, что цыплята горькую не пьют). Короче, что-то есть, и все тут. Так и назовем его в этом повествовании – Цыпленок. Ничего тут обидного нет – Цыпленок и Цыпленок.

В женскую, нелитературную, слава Богу, часть нашей команды входили Наташа, вторая жена Цыпленка, миловидная светловолосая молодая женщина, и девушка Квапсик, приехавшая со мной.

Что сказать о последней? Упругое тело совсем еще юной кобылки, чуть зашелушившаяся от солнца и морской соли горячая кожа, пухлогубый африканский рот, зеленые стервозные глазищи… Одним словом, Квапсик. И добавить тут нечего.

Всем кагалом мы поселились в отдельном домике с двумя комнатами и общей верандой, увитой жестким диким виноградом. Цыпленок с Наташей и Бальзак заняли меньшую трехместную комнату, изогнутую коленом. Мы с Квапсиком – большую, в которой оставалось еще несколько свободных коек.

Мы поставили себе целью непременно оприходовать каждую из них. Помню, помню я наши экзерсисы!.. Квапсюня лежит на животе, уткнув лицо в подушку. Щиколотки полусогнутых раздвинутых ног – на железной спинке кровати. А я, сидя на пятках, помещаюсь между ее бедер.

Комната нагрета дневным солнцем, в ней душно. Пот стекает жгучими ручейками. Наши скрещенные бедра образуют нечто вроде буквы «живеди» кириллицы. И трутся, трутся друг о друга, и словно плоть уже начинает дымиться…

О, как умела она подлаживаться под меня! Казалось, даже извивы тела ее созданы по моим лекалам. А я в те времена больше любил брать, чем отдавать.

Взрывается одновременное «всё!». Она поворачивает ко мне раскрасневшуюся скуластую мордаху, и глаза ее сияют.

Однажды, когда после утреннего купания и завтрака в изобильной местной столовке с ностальгически смешными ценами, мы по обыкновению приступили к любимому делу, за окном без занавески в яркой зелени я увидел заинтересованное молодое женское лицо с нервными губами. Квапсюня в соответствии с занятой позицией видеть окно не имела возможности. Отлепив руку от ее пылающей ягодицы, я сделал приглашающий жест вуайеристке. Она моментально исчезла. А, быть может, и жаль…

Текло наше время белёсым крымским песочком из горсти. Пляж, купание, добывание рапанов и мидий, игра в дурака, просто дуракаваляние. Дни омрачены были только частым утренним синдромом, который, впрочем, у моря переносится гораздо легче. Когда кругом вода, хлюпанье в собственной голове не столь уж страшно.

А вечерами сбирались мы за столом на общей веранде. Отец Друга ежедневно привозил на своей машине целый багажник спелых яблок и золотых груш из собственного сада. А также пластмассовые канистры с красным забористым домашним винцом и коричневым крепким самогоном. Так по-своему боролись мы с красно-коричневой угрозой, нависшей в то время над страной.

В один из дней мы отправились в центр Керчи с Квапсиком и Другом – он хотел показать нам свой город. Остальные в жару не решились покидать ставшие родными пляжные пески.

Надо заметить, что Керчь тянется вдоль побережья десятка на три-четыре километров. Из тех городов, что мне довелось повидать, по разбросанности с нею может сравниться лишь Штутгарт. Он, кстати, хорош ещё и тем, что одно место в нем сильно напоминает Петроградскую сторону – там, где Большой проспект выходит к Тучкову мосту. Стоп, однако! – не надо бы этих древоточцев…

На морской набережной мы завернули в дельфинарий. Из экономии взяли два взрослых билета и один детский – для Квапсюни. Раздраженная худосочная билетерша пускать, естественно, отказалась. «Как же так?! – воскликнул я. – Девочке нет и тринадцати! А у вас детские билеты до четырнадцати».

Она окинула завистливым взглядом третий номер бюста Квапсика, обтянутый лишь маечкой с глубокими вырезами на груди и под мышками, скептически оглядела меня, покачала головой с жидкими волосенками и… внезапно пропустила.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.