Последний волк - Страница 31

Не прошло и двух часов, как Альма нашла логово. Оно было не лучше, даже хуже многих виденных ими до этого. Просто завалились крест накрест две ели, так и остались лежать, опираясь на огромные вывернутые из земли корневища, со временем сверху на комли нападали ветки, налетела опавшая хвоя, мелкими иголками забившая все щели, так что самый сильный ливень не прошибет, тут и ветер постарался, подоткнул снежную перину. Тепло, но тесновато и как-то несолидно, по волчьим понятиям.

– Здесь – так здесь, – согласился Волк и отправился обследовать свою новую Территорию.

Волк за несколько дней обегал все вокруг и под конец с трудом выдавливал из себя метки границ. Он нашел немало укромных местечек, прекрасно подходящих под логово, но Альма с порога отвергала все его предложения прогуляться, проветриться, посмотреть. Как обычно бывает, в результате она оказалась права. Вернувшись после очередной экспедиции и приволоча крупного, еще не отощавшего от зимней бескормицы зайца, Волк удивился необычной тишине возле логова. Альма всегда чутко улавливала его возвращение и встречала у входа, приветно потявкивая. Сегодня было пустынно и тихо. Волк настороженно остановился в нескольких прыжках от логова, положил на снег зайца, принюхался. Кажется, все спокойно, никого чужого не было. Но он для надежности сделал круг, не нашел ни незнакомых следов, ни опасных запахов, и только после этого приблизился к логову. Оттуда действительно доносился специфический запах, смешанный с запахом крови, и тонкое разноголосье поскуливания. Волк сунул было голову внутрь логова, но Альма, разлегшаяся полукругом, спиной к входу, и прикрывавшая какой-то клубок у своего живота, только повернула голову, безмолвно ощерила зубы и Волк сразу ретировался, осознав.

– Ну вот и случилось, вот она – Стая! – умильно подумал он, но быстро вернулся на землю, поднес зайца к входу в логово и прокинул его внутрь.

– Ты хороший отец! – раздалось изнутри.

– У вас не будет с этим проблем, – ответил Волк и, решив, что вторая охота за день будет явно лишней, свернулся клубком у входа, привычно прикрыв нос и лапы пушистым хвостом, и немедленно уснул.

Прекрасный это был месяц! Слегка морозило, то так, что даже на полном ходу не перехватывало дыхание и можно было комфортно спать в притопленной в земле ямке под ближайшей к логову елью. Исчезла постоянная раздраженность Альмы в последние дни беременности, ее неожиданные вскрики и даже укусы. Просто исчезла Альма, она забилась в логово и лишь иногда мелькала перед Волком ее острая морда – когда она схватывала принесенную им добычу и, невнятно бурча что-то похожее на благодарность, быстро утаскивала ее в логово.

Но какая была охота! Волк первый раз в жизни вырвался в девственный лес, с его чистыми запахами и особой тишиной, охраняемой мерным перешептыванием слегка колыхаемых ветром верхушек деревьев и подчеркиваемой вспыхивающей изредка перебранкой белок или сорок. А сколько новых зверей и птиц! Казалось бы, его, выросшего в одном из богатейших зоопарков мира, трудно удивить, но как разительно отличались встреченные им вольные звери от тех, угрюмых и малоподвижных, а многих, наверно содержавшихся в дальних вольерах, он вообще встретил или заметил впервые.

Вот он, пробежав по цепочке очень похожих на его, только меньше, следов, уловил на дальней опушке рыжий всполох. Ба, родственница! В зоопарке, как бедная приживалка, все тыкалась острой мордочкой по углам, глазки круглые, без тени мысли, даже стыдно, честное слово, хвост грязный, слипшийся, как у кошки, прости Создатель. А здесь! Как ты подросла, сестричка, и где ты обзавелась такой шубой с кокетливым белым кончиком на пушистом богатом хвосте. И что ты делаешь на этой чистой нетоптаной полянке, к чему прислушиваешься, или меня уловила? Но вот задорно блеснули глаза и лисица быстро разрыв ямку выхватила тонко пищащую мышь. Ну молодец, сестричка, удачной охоты!

А вот другая чужая охота. По еловым веткам на недоступной для Волка высоте несется белка, пустая добыча, мяса не больше, чем в приличной мыши, все остальное видимость – мех и цоканье, а за ней, как уменьшенная копия лисицы – куница, блестящая, темно-бурая, с эмблемой солнца на горле. А какие прыжки – Волку не под силу! С ели на ель, с ветки на ветку, бесстрашно, глаза устремлены только вперед, на добычу, если она перепрыгнула, то уж я подавно!

– А вот так мы не договаривались! – Волк, злой и обескураженный, стоял около своей заначки – пять дней назад он завалил оленя, уже успел отгрызть два окорока и переволочь их в логово, а остаток припорошил снегом для сохранности, и надо же – уволокли! Следы странные, передние напоминают медвежьи, почти круглые, большие, а задние, помельче – как волчьи, но не совсем. По ним Волк нашел свою добычу, изрядно обглоданную и запрятанную в укромное место, вероятно, бывшую берлогу, но воришка был уже далеко и Волк, пробежав пару часов по остывшему следу, оставил эту затею.

Они встретились чуть позже, недели через две. Волк с удивлением рассматривал нескладного зверя: голова слишком мала для длинного туловища с высоко задранным массивным крупом, короткие передние лапы широко расставлены и опираются на непропорционально большие ступни, картину завершал недлинный, но чрезвычайно пушистый хвост, свисавший почти до самой земли. Единственное, что было в этом звере красивого – это шуба, густая, длинная, блестящая, коричневая с рыжинкой и кокетливой желтой полосой вдоль всего тела.

– Экий увалень! – подумал Волк. – И как это он ухитрился моего оленя так далеко уволочь, он же больше него?

В этот момент увалень, непостижимым образом почуяв Волка, вдруг сорвался с места и неожиданно быстро короткими прыжками стал уходить в сторону.

– Ну я тебе сейчас задам! – крикнул Волк, пустившись в погоню.

Не тут-то было. Сначала увалень завел Волка в распадок с глубоким снегом, где Волк стал сильно проваливаться и далеко отстал от вора, скользившего по насту на своих широких лапах, как на лыжах, а в конце погони, порядком устав и чувствуя уже за спиной разгоряченное дыхание, он ловко взобрался на дерево и развалился на ветках на недоступной для Волка высоте.

– Чего привязался? – спросил он сверху.

– А почто ты мою добычу украл? – ответил вопросом на вопрос Волк.

– Не разбрасывай, – спокойно ответил увалень.

– Ладно, пробежали, – согласился Волк. – Тебя как зовут-то?

– Росомаха.

– Первый раз слышу.

– А тебя?

– Волк.

– Тоже первый раз слышу. Я было подумал – собака, только немного необычная, окрас и стать, что-то не то, – сказала росомаха.

– Я тебе покажу – собака! – взвился Волк.

– Извини, – просто ответила росомаха.

– Ты уж поаккуратнее с моей добычей, – сказал Волк.

– Договорились.

По прошествии времени Волк понял, что тот разговор под деревом мог кончиться для него гораздо хуже. Он как-то подсмотрел за охотой росомахи. Тот долго выжидал оленя, спрятавшись в ветвях над тропой, ведущей к водопою, а потом обрушился всей массой тому на спину, переломив хребет.

– Еще и вверх надо посматривать, не было забот! – подумал Волк.

Морозным солнечным днем Альма с гордостью вывела свой выводок из логова. Щенки, щурясь от яркого света, сначала неуверенно тыкались из стороны в сторону, но с каждой минутой все больше осваивались и вот уже устроили веселые гонки взапуски.

– Каковы! – читалось во взгляде Альмы.

А Волк видел не веселых щенков, резвящихся на полянке перед логовом. Он видел свою бывшую Стаю. Вот кривоногий приземистый Буль, вот Дог, гладкошерстный и красноглазый, вот лобастый Рот, даже Шарик коричневым пятном мелькнул в свалке.

– У-у, сучье племя, – крикнул он Альме и, налетев на щенков, стал крушить им хребты мощными ударами лап.

Он пожалел двоих. Не потому, что они были серы. Только они не приникли в страхе к земле, а, уперев передние лапы, гордо вскинули головы, ожидая смертоносной атаки.