Последний сеанс - Страница 14

– Спасибо, мой мальчик! Как всегда – хорош. Как всегда именно то, что мне нужно. Не зря я тогда подобрала тебя.

«Подобрала!» Отвратительно, мерзко, ужасно…

– Да, Танюш, это было ужасно, – Артем разлепил губы и вылил остатки из бутылки в стакан. Встал, подошел к окну. Девять утра, по тротуарам топают неуклюжие по лужам. Да, я правильно делаю, что пью в это утро.

Артем добавил вслух:

– Танюш, я не просто так пью. Мне нужно решить один очень важжжный вопрос. Вопрос такой: как я мог позволить сделать всего это со мною. Как я мог добровольно отдать этой старой жирной суке целых семь лет своей жизни?

Они познакомились, когда Артем оканчивал пятый курс МГИМО. В мае, вернее, в середине мая. Ему было… Таня, это отвратительно, Таня! Ему было всего двадцать три года. Как многие. Как все, кто приехал в Москву издалека, он мечтал о красивой и быстрой карьере. Он мечтал не просто о больших деньгах и роскошном лайфстайле, он мечтал быть крутым. Настоящим крутым – ну, типа быть большим начальником. Разумеется, как и все, он хотел всего этого сразу. И не сомневался – он получит то, что хотел. Сразу все. Ему не повезло. Ах, как ему не повезло!

– Мне, Танюш, не повезло… – Артем приставил нос и язык к холодному стеклу окна. Опираясь на нос, ворочая только шеей, провернул языком как циркулем слюнявую толстую дугу вправо и влево. – Мне очень не повезло в этой жизни. Я действительно получил все и сразу. Как хотел. Если бы кто-нибудь мог понять, как же мне не повезло!

В 24 года Артем стал начальником. У начальника была квартира в центре Москвы, маленькая крутая тачка, клевые шмотки и поездки – просто так, куда и когда захочется – покрутил глобус, ткнул пальцем – остров ли, столица, океан, море – и полетел.

– Никогда не сомневался в тебе, норди! – сказал отец

– Таня, Танечка… Не спишь? Нет? Ты слышала, что сказал мне отец? Он сказал: «никогда не сомневался в тебе, норди!». Если бы ты видела, с каким лицом он входил в эту квартиру – точно это все само собой, точно так и должно было быть у меня – потому что он, понимаешь, он «никогда не сомневался во мне!» Ты бы тогда меня поняла, ты бы не презирала меня за… все это…

Скоро Артема стала жрать странная зависть. Он встречался с сокурсниками, своими погодками, с мажористым лоском и восточной широтой оплачивал совместные попойки. Над его нечеловеческой везучестью, бывало, посмеивались: «нельзя же так, одному – все, а другим – ничего». Но ни один из них и представить не мог, с какой болью Артем сам завидует – их карьерным неудачам, их боданиям с «тупыми» начальниками, кредитам на однушки в Подмосковье, съемным комнатам, маленьким зарплатам и умению выжимать из них незатейливые радости. Как например, поездки на Волгу с палатками в августе, в то время как он где-нибудь на Майорке брал напрокат машину и в абсолютной свободе колесил по окрестностям, вкусно обедая и вкусно ужиная. Зимой по выходным они весело тряслись в холодных и душных подмосковных электричках в обнимку с лыжами. Он трижды за сезон успевал побывать на горнолыжных курортах. Они долго откладывали деньги на выходные в Праге с любимой девушкой, выбирая мотели подешевле с картонными перегородками между номерами. А он, заскучав ноябрьским хмурым вечером в четверг, уже в пятницу днем мог нежиться под теплым ветерком с бокалом вина где-нибудь в Риме или Милане.

– Да, Танюш, так и было – в четверг хлопнул дверью офиса, а в пятницу днем потягивал вино в нехилом, знаешь, местечке где-нибудь под Римом. Но уже в пятницу вечером я не знал, куда себя деть. Я таскался по бутикам, жрал, фоткал жратву в фейсбук… Так медленно шло время, так медленно. Я терялся там, в праздничной толпе, один… Я шел в номер, онанировал… Но до ночи оставалась еще куча времени.

– Спроси меня, Тань, почему я не шел в клуб, чтобы снять там кого-нибудь на одну ночь? Почему я не брал какую-нибудь телочку с собой? – спросил Артем у фонарного столба напротив своего окна и дождавшись, по его мнению, вопроса, сморщил лоб.

– Правильный вопрос, очч-ччень правильный… Я никогда не брал и не снимал никаких телок за все то время, что мы были с ней. У меня вообще не было никого. Кроме нее. Я был ей верен во всем.

Артем отошел от окна, сел на высокий табурет, посмотрел на воображаемую Таню напротив мутными от боли глазами и в голос, не стесняясь собеседницы, завыл. Таня подошла к нему, обняла сзади за плечи и беззвучно спросила:

– Что же ты сделал со своей жизнью?

Артем хотел было прижаться к Тане спиной, тронутый ее нежностью. Но никакой Тани сзади не было, и Артем рухнул с табурета на кафельный пол. Удачно, не разбив даже стакана.

Он перестал выть и с пола тихо ответил:

– Я продал свою душу…

Перевернулся на живот, чокнулся пустым стаканом с пустой бутылкой: дзинь. Чокнулся еще: дзинь…

– Я продал свою душу, – забормотал Артем скороговоркой и зазвенел еще: дзинь-дзинь…, – Т-а-ань, слышишь, как здорово получается, я продал –дзинь-дзинь – душу… Дзинь-дзинь… А что если мне песню написать? Ну, смотри… Типа – тра-та-та – я продал душу –тра-та-та… Дзинь-дзинь…

Артем воодушевился, поднялся, встал посреди кухни и крикнул куда-то вглубь по коридору, воображая, что Таня ушла в ванную:

– Тань, ты ведь не знаешь, я в универе был капитаном команды КВН… Да, я был мастером стенд-апа, это экспромт такой, я мог бы в Камеди Клаб выступать, мог бы телевизионную карьеру сделать… Хочешь послушать?

Артем сел под дверью ванной:

– Я ведь из любой темы могу стенд-ап сделать… Да хоть на эту! Хочешь послушать? Смотри! – Артем поднялся, прихрамывая дошел до кухни, налил еще виски, опрокинул его и вернулся к двери ванной. – Смотри-смотри…, – он нетвердо повел руками, – типа передо мной зрители… А это значит я такой, выхожу на сцену, и типа ведущий, ну, типа Масляков-младший объявляет:

– Тема нашего сегодняшнего стенд-апа «Как я продал свою душу». Первым выходит капитан команды Артем Азикян… Артем – прошу…

– Ну, и тут, значит, я выхожу…, – Артем взял стакан, как микрофон.

– Поднимите мне микрофон повыше – благодарю вас, спасибо. (Робкие смешки в зале). Да, друзья, вы видите, я не самый высокий тип в этом зале. (Смешки сильнее). Хорошо, будем смотреть правде в глаза… Девушка, да, вы-вы. Я не пойму – вы сидите или стоите? Сидите? (смешки в зале). А! Вы, наверное, баскетболистка? Впрочем, не важно, я вижу, что вы не в Государственном Эрмитаже работаете (все ищут глазами девушку, хохот). Тогда что у вас шею заклинило? Только прямо перед собой можете смотреть? Травма такая спортивная, да? (Робкие смешки) Правда, знаете, она – в глазах. То, куда вы сейчас смотрите – там у меня не глаза. Во всяком случае, сейчас там у меня глаз нет (смешки). Глаза у меня чуть выше – на полметра вы так промахнулись… Не получается никак? Совсем шея не двигается, да? Ну, ладно, если что привстанете – только не в полный рост, а то опять промахнетесь. (Хохот и аплодисменты). А впрочем, я понимаю, почему вы смотрите именно сюда (хохот в зале). Да-а, вы ведь знаете, что у мужчин с маленьким ростом бывает большое. Да, девушка, теперь я уверен, что вы это точно знаете… большой, пардон, большое эго. (Смешки). А у вашего друга… рядом сидит… он тоже баскетболист, да? У него тоже травма шеи? Что вы так от него отодвигаетесь? А! Я угадал – у вашего длинного приятеля оно – эго – маленькое, да? Угадал?

А знаете, зря вы так со своим приятелем. Нормальный малый! (Смешки). Вы, главное, детишек побольше рожайте – будет баскетбольная команда. Детишек ведь и с маленьким можно делать. (Смешки).

Маленькое эго не так плохо. Будь у меня оно поменьше… О! Я был бы тогда таким, как ваш приятель. (Снова смешки). Добрым, славным парнем, который бы сидел рядом со своей девушкой и спокойно себе слушал, как какой-то мудак-недомерок делает из него и его девушки свое шоу. И, знаете, я вот тоже даже не шелохнулся бы. Уставился бы, как баран, в одну точку и просто ждал, когда этот мудозвон, наконец, свалит со сцены. (Робкие недоуменные смешки).