Последний романтик - Страница 9

— О, я все знаю про таких женщин. Я знаю, какой она должна быть. Она прыгает к тебе в постель, стоит только поманить ее пальцем, потом выпрыгивает оттуда, чтобы приготовить тебе завтрак и постирать носки, и ждет, когда ты щелкнешь пальцами снова!

Люк щелкнул пальцами и в упор посмотрел на Джей. Она сверкнула на него глазами и не двинулась с места.

— Увы, — признал он, — ты действительно не похожа на женщину моей мечты.

Джей хмуро сидела в кабинете и смотрела на телефон. Она только что рассказала Бартону о ранчо, а он ответил, что ей стоило бы и самой догадаться, что человек с самообладанием, как у Люка, не может быть простым ковбоем. Джей посмотрела на стену и еще больше помрачнела: диплом об окончании Люком Ремингтоном Колорадского университета словно подсмеивался над ней. Она раньше не знала о такой пикантной подробности. Люк не счел нужным просветить ее на этот счет.

Джей обвела взглядом комнату и презрительно скривила губы на рога лося. Складывалось впечатление, что Люк наполнил свое жилище вещами с орегонской свалки или с распродажи старья. Дом определенно не в ее вкусе.

И кто эта таинственная Этель, содержащая домашний хлам в идеальной чистоте, и как ее занесло в дом к Люку?

— Миссис Ремингтон?

Джей оглянулась. У двери стояла Птаха, нервно теребя прядку гладких волос. Джей улыбнулась ей ободряюще.

— Зови меня просто Джей.

Робкая улыбка мелькнула на тоненьких губах Птахи.

— Джей — красивое имя. — Птаха шмыгнула носом.

— Мама назвала меня Джессика-Джулия и запретила сокращать мое имя. Как-то мы с братом Логаном вместе играли, а брат был еще маленький и произнести «Джессика-Джулия» он не мог, вот и превратил имя в «Джей». А потом все смирились, и мама тоже.

— А она не рассердилась?

— Братья имели над мамой такую власть, что она позволяла им абсолютно все.

— Эду понравилась бы… это… такая мать.

— Эду?

Птаха теребила оборку платья для беременных.

— Мой муж, Эдриан. Он уехал с Этель.

Ее лицо порозовело, она заговорила сбивчиво и быстро:

— Я испугалась. Не знаю, что делать. Этель… это… оставила номер сестры. Я… это… звонила, а она мне сказала, чтобы я сказала… это… Люку. А я не хочу… это… Люку говорить, потому что Люк мужчина. А Этель сказала, чтоб я о ребеночке подумала, а я вот подумала, может, вы… это… как женщина скажете все Люку вместо меня…

— Ничего не понимаю. Что сказать Люку?

Птаха подошла ближе к лампе, стоящей на столике. Ее лицо без косметики украшал огромный синяк, фиолетовые пятна, похожие на дактилоскопические отпечатки, покрывали шею Птахи. Джей сделала глубокий вдох и с шумом выдохнула. Даже самые возмущенные восклицания вряд ли помогут Птахе.

— Мужья не имеют права бить жен, — сказала она убежденно.

— Эд не хотел… это… мне больно делать. Я сама виновата. Я его все пилила за пьянку. Ему, правда, стыдно было назавтра. Мне точно не надо было это делать, а Этель сказала, что нельзя ему выходить из воды сухим, когда он так побил меня.

— Я думаю, Этель за тебя беспокоится.

— Она не понимает. Эд ведь весь жизнью битый. У него папаша был грязный бедняк и ничего ему не дал. И мне не надо было пилить его за доллары на пиво. Он даст мне деньги, когда ребеночек родится. Я сама виновата, что надоела ему с ребеночком сейчас. — Птаха погладила свой живот. — Но я не дам ему убить бэби. Вот я и пошла, значит, как Этель сказала.

— Убить ребенка? — повторила Джей, и ее лицо застыло.

— Мне надо было помнить, что у него был плохой день, поэтому не надо было у него просить денег на ребеночка, на кроватку и, всякое там… Но при чем тут ребеночек? Ведь когда он швырнул меня к стене и стал бить ремнем, он мог его убить!

Джей зажмурилась и молчала до тех пор, пока не почувствовала, что снова может контролировать себя. Мать хочет защитить еще не родившегося ребенка, подумала она.

Птаха продолжала:

— Эд сказал, что простит меня, если я не уйду. А я ушла. Только на время, когда ребенок родится. Эд тоже будет хороший, он ведь полюбит бэби… — Птаха потерла синяк на шее. — Этель сказала, что подержит Эда от меня подальше. Покамест. А я испугалась, что Эд меня найдет и притащит домой за волосы. Он уже притаскивал меня домой за волосы, когда я убежала к маме, а отец сказал, что муж и жена все улаживают между собой сами. Этель велела, чтобы я все Люку сказала. Эд тогда не убьет меня с ребеночком. Если Люк не даст Эду меня домой забрать. Да?

— Люк не даст тебя в обиду. Ты останешься у нас, — ответила Джей.

Забавно, что, зная Люка считанные дни, Джей была абсолютно уверена в своих словах.

Джей знала психологию таких женщин и не стала давать никаких советов, которые Птаха все равно бы не приняла. После ухода Птахи Джей устремила взгляд в темную беззвездную ночь. Не в первый раз она поражалась тому, что некоторые женщины считают насилие нормальной частью брака. Она закрыла глаза, вспоминая, как Птаха оправдывала мужа, словно простив уже синяки и побои.

— Ты в порядке?

Тихий вопрос долетел до нее от дверей комнаты, занимаемой сейчас Птахой.

— А в чем дело?

— Я шел сюда и услышал Птаху. Не помню, чтобы я разрешал ей заходить в эту комнату.

— Так ты подслушивал! — Джей захотела сорвать на ком-нибудь зло. — Вы, ковбои, отвратительны, вы мерзки. — Она словно выплевывала слова. — Бандиты! Таскание жен за волосы для вас, наверное, высшее проявление любви!

— Черт! О'Брайен! — Люк пинком развернул вращающееся кресло, и Джей оказалась к нему лицом.

Вцепившись в подлокотники, она уставилась на него невидящими глазами.

— Не кричи на меня!

— Нет, О'Брайен! — Он достал белый носовой платок из заднего кармана и протянул его Джей. — Утрись…

Джей высморкалась.

— Прекрати мной распоряжаться. — Она высморкалась еще раз. — У меня аллергия на твоих коров! Или твоих ковбоев!

— Эд Паркер не ковбой! — Люк развернул кресло обратно и начал массажировать плечи Джей.

— Этель предупреждала, что эти двое доставят много хлопот, но я не знал, что Эд бьет Птаху, — сказал он. — Отец Птахи Дэн Клейтон всегда бил ее мать. Ив Бейли, наш шериф, предлагал взять его под усиленный надзор, но она отказалась. Говорит, что Дэн не может оправиться после войны в Корее. Птаха с детства видит побои. Думаешь, она извлекла из этого какой-нибудь урок?

— Думаю, да. Когда твой отец бьет мать, ты начинаешь считать, что так и должно быть в семейной жизни. Ко мне в офис приходили забитые женщины и говорили мне: «Значит, такая у меня судьба!» — Она громко высморкалась в носовой платок Люка. — Это неправильно. Не твоя вина, что муж колотит Птаху. И ты не виноват, что не знал об этом. Несчастные жены думают, что сами виноваты, что получают то, что заслужили… Птаха тоже молчала бы, не беспокойся она о ребенке.

Люк большими пальцами массировал ее спину.

— Ты в одном права, — сказал он задумчиво. — Мы совсем не знали друг друга… — Он запнулся. — Обед вчера был замечательный!

Комплимент прозвучал столь неожиданно, что Джей опешила. Она повернулась к Люку и спросила:

— Почему ты не верил, что я умею готовить?

Люк прервал массаж.

— У меня сложилось два твоих образа. Первый — бесполая вешалка для безвкусных рабочих попон, феминистская афиша для карьеристок и импотентов. Второй — чувственная женщина в бледно-голубом шелковом белье, которая сводит меня с ума. — Его пальцы напряглись. — Но никогда я не представлял тебя в фартуке на кухне…

Люк был прав, когда говорил, что его глаза совсем не похожи на агат. Камень холодный, а глаза Люка обжигали, проникая жаром до самого сердца.

Она с трудом заставила себя вернуться к прерванному разговору.

— Дети в нашей семье имели самые разные домашние обязанности. Мы все умеем готовить. Не для гурманов, конечно, но простую, повседневную пищу. Мясо — моя специализация.

Люк присел на краешек письменного стола. Легким движением он поднял на ноги Джей и притянул к себе.