Последний император - Страница 4

Следует отметить, что поле, пригодное для учебных боев и пехотных маневров, было изрыто солдатскими окопами, стрелковыми ячейками и траншеями. Кроме того, там было немало природных оврагов и ям, оставшихся после добычи песка и глины.

18 мая был субботним днем, ночь накануне выдалась очень теплой, и сотни тысяч москвичей (в первую очередь бедняков) решили провести время с вечера до утра под открытым небом, прямо на Ходынском поле, чтобы не опоздать к раздаче подарков. Причем, народ шел на Ходынку, как на праздник, – целыми семьями, а то и домами.

Около шести часов утра люди, отдыхавшие на поле, вдруг вскочили и бросились, как один человек, вперед. Со стороны Петербургского шоссе тоже скопилась огромная толпа. Известный московский репортер Владимир Алексеевич Гиляровский (впоследствии автор знаменитых книг о Москве и москвичах) единственный из газетчиков, оказавшийся на Ходынке, считал, что там собралось не менее миллиона человек. Эта гигантская масса народа была стеснена между линией павильонов-буфетов и все сильнее напиравшими новыми толпами, подходившими из Москвы и боявшимися, что раздача подарков начнется раньше объявленного времени и им ничего не достанется.

В. А. Гиляровский писал о произошедшем так: «Над миллионною толпой начал подниматься пар, похожий на болотный туман… Давка была страшная. Со многими делалось дурно, некоторые теряли сознание, не имея возможности выбраться или даже упасть: лишенные чувств, с закрытыми глазами, сжатые, как в тисках, они колыхались вместе с массой. Стоящий возле меня, через одного, высокий благообразный старик уже давно не дышал: он задохнулся молча, умер без звука, и похолодевший труп его колыхался с нами. Рядом со мной кого-то рвало. Он не мог даже опустить головы».

Другой свидетель ходынского ужаса, П. Шостаковский, вспоминал: «И до предела сжатая человеческая масса всей невообразимой тяжестью качнулась в сторону буфетов. Люди тысячами повалились в ров, прямо на головы стоявших на дне. Вслед за ними падали еще и еще, пока ров не был завален телами доверху. И по ним шли. Не могли не идти, не могли остановиться».

Последствия катастрофы были ужасны – военные врачи и пожарные цепенели от вида множества страшно обезображенных мертвых тел. По официальным данным, на Ходынском поле погибло 1389 и более 1300 человек было ранено. По данным современного французского историка Марка Ферро, число раненых достигало 20 тысяч человек. И все это безумие продолжалось не более 15 минут, но когда толпа опомнилась, было уже поздно.

Николаю доложили о катастрофе в половине 11-го утра. От него требовалось принять решение – отменить все празднество и объявить траур или, сделав вид, что ничего особенного не произошло, продолжать торжества как ни в чем не бывало. И здесь, впервые после смерти Александра III, царская семья решительно разделилась. Категоричнее всех настаивала на прекращении дальнейших празднеств императрица-мать. Мария Федоровна потребовала примерно наказать московского генерал-губернатора, великого князя Сергея Александровича, хоть он и был родным братом покойного императора. Она потребовала создать следственную комиссию, чтобы выявить и других виновников катастрофы. Марию Федоровну поддержал великий князь Михаил Александрович (двоюродный дед Николая II) и три его сына – Николай, Михаил и Сергей Михайловичи.

Однако в защиту виновника катастрофы выступили три его родных брата – великие князья Владимир, Алексей и Павел Александровичи. Их союзницей оказалась и молодая императрица, которая не могла дать в обиду Сергея Александровича – мужа своей любимой сестры Елизаветы Федоровны.

Николай, изрядно поколебавшись, принял, как и следовало ожидать, компромиссное решение: день 18 мая закончить по старой программе (главным образом, из-за того, что вечером должен был состояться бал у французского посла) и по политическим соображениям отменять его не следовало. А уж потом, если это будет возможно, празднества свернуть, заменив их посещениями больниц, раздачей пособий и всего прочего, приличествующего произошедшему несчастью. И, выполняя принятое решение, царь и царица отправились на Ходынку, где трупы уже были убраны, а кровь засыпана песком.

В два часа дня их императорские величества появились на балконе Царского павильона, грянул пушечный залп, заиграли военные оркестры, сотни тысяч людей обнажили головы и стали смотреть, как мимо павильона в четком строю пошли парадным маршем войска.

После этого Николай принял в Петровском дворце делегации крестьян и дворян Варшавы, отобедал вместе с московскими дворянами, а вечером отправился на бал к французскому послу – графу Луи-Густаву Монтебелло.

В первой паре танцующих Николай пошел с красавицей-графиней – женой посла, Монтебелло шел во второй паре с Александрой Федоровной, а главный виновник катастрофы – великий князь Сергей Александрович – шел следом за ними, словно демонстрируя безнаказанность и глубокую аморальность царской семьи. На следующее утро Сергей Александрович узнал, что Москва одарила его новым титулом – «князь Ходынский».

И Николай и Александра Федоровна понимали, что их пребывание на балу более чем двусмысленно, и, выполнив протокол, вскоре уехали в Кремль.

Утром 19 мая, будто опомнившись, они присутствовали на панихиде по погибшим и поехали по больницам, навещая раненых. Под впечатлением увиденного, царь приказал выдать каждой семье, в которой были погибшие, по 1000 рублей за человека и оплатить их похороны, а для осиротевших детей открыть особый приют.

Тогда же было начато следствие, но через два месяца виновным признали лишь московского обер-полицмейстера Власовского; его обвинили в нераспорядительности и служебной халатности, после чего отправили в отставку.

А вечером 19 мая состоялся еще один блестящий бал, правда, последний. Однако же он вызвал не меньшее возмущение, чем предыдущий, ибо давал этот бал не кто-нибудь, а сам «князь Ходынский».

И перед Россией вновь встал извечный вопрос: «А кто же нами правит?».

В момент вступления Николая на престол царская фамилия была весьма многочисленна. Мы уже познакомились с самим Николаем – ее главой, с императрицей Александрой Федоровной и со вдовствующей императрицей Марией Федоровной. По «Закону об императорской фамилии», царь, царица и вдовствующая государыня были первыми персонами Российского императорского дома, а его абсолютным принцепсом (первым лицом) был царствующий монарх – Николай II.

Как почтительный и любящий сын, Николай, конечно же, всегда признавал авторитет матери, советуясь с нею по семейным делам; но иногда (правда, крайне редко) принимал решения и сам. Да и как было не прислушиваться к матери, если в день смерти Александра III ей шел 47-й, а ему – 27-й год.

По мужской линии на генеалогическом древе Романовых развивались шесть ветвей. Первой была ветвь прямых потомков Александра III – «Александровичи». Кроме Николая, их было только двое – Георгий и Михаил, да и то судьбе было угодно, чтобы Георгий скончался от туберкулеза через 5 лет (в июне 1899 года в 28-летнем возрасте), не оставив потомства. После его смерти у Николая остался лишь один родной брат – Михаил, бывший цесаревичем с 1899 года и до рождения у Николая (30 июля 1904 года) сына Алексея.

Две другие линии шли от родных братьев Александра III – великих князей Владимира и Павла. У Владимира было трое сыновей (Кирилл, Борис и Андрей), а у Павла был только один сын – Дмитрий.

Еще три ветви шли от сыновей Николая I – Николая Николаевича (Старшего), Константина Николаевича и Михаила Николаевича. Когда Николай II вступил на престол, Николай Николаевич и Константин Николаевич уже умерли, и в живых оставался лишь один сын императора – Михаил. Однако старшинство в роду соблюдалось строго и на семейной иерархической лестнице, ближе к верхним ее ступенькам, стояли три «Константиновича» – 44-летний Николай, 36-летний Константин и 34-летний Дмитрий. Следом шли два «Николаевича» – 38-летний Николай Николаевич (Младший) и 30-летний Петр Николаевич. И, наконец, шли сыновья самого младшего сына Николая I – Михаила. Их было шестеро: 36-летний Николай, 33-летний Михаил, Георгий, которому шел 32-й год, 28-летний Александр, 25-летний Сергей и 19-летний Алексей.