Последний хранитель (ЛП) - Страница 7

Фоули опустил голову на свои руки.

– Раньше я так любил мультик про Пипа и Кипа, – уныло сказал он.

Глубины, Атлантида

Когда за ней пришли охранники, Опал Кобой предпринимала тщетные попытки левитировать. Это она умела делать в детстве, пока не стала преступницей – после этого нарушились тонкие магические связи между ее нервными клетками, которые, как считают специалисты, являются источником магии. Ее магические силы могли вернуться, если бы не гипофиз – человеческая железа, которую ненадолго вживили в гипоталамус Опал. Левитация – искусство непростое, особенно для пикси с их ограниченными возможностями. Обычно этого состояния достигают только Хей-Хей монахи Третьего уровня, но Опал овладела левитацией еще с пеленок, и именно тогда ее родители впервые поняли, что их дочь – ребенок необычный.

«Итак, – думала она, – я хотела стать человеком. Это было ошибкой, и я знаю, кто виновник. Кентавр Фоули – это он виноват. Надеюсь, он погибнет при взрыве».

Опал самодовольно хихикнула. Было время, когда она, коротая время в тюрьме, обдумывала все новые и новые казни для кентавра, но теперь великодушно была согласна на то, чтобы Фоули просто погиб вместе со всеми при предстоящих взрывах. Для жены кентавра у нее тоже имелась на примете парочка сюрпризов, но это так, дело второстепенное, которое не займет много времени.

«Это показатель того, как далеко я зашла, – продолжала думать Опал. – Пожалуй, я повзрослела. Теперь пелена с глаз спала, и я вижу свое истинное предназначение».

Когда-то Опал была просто напористой и безжалостной к конкурентам бизнес-леди с папиными деньгами, но в какой-то момент, в годы занятий запрещенными экспериментами, она позволила черной магии завладеть ее душой и стала бессердечной настолько, что готова была теперь уничтожить свой собственный город. Она хотела положить к своим ногам весь мир и готова была рискнуть всем и пожертвовать кем угодно, лишь бы исполнить это желание.

«Теперь все будет иначе, поскольку со мной будут бесстрашные воины, покорные моей воле. Древние бойцы, готовые умереть за меня».

Опал сосредоточилась и попыталась установить мысленную связь со своим вторым «я». Но в ответ получала лишь белый шум – излучение страха.

«Она знает, – решила Опал. – Бедняжка».

Но сочувствие к своей младшей половинке длилось у нее недолго, поскольку заключенная в тюрьму Опал не интересовалась прошлым.

«Я просто стираю память, – думала она, – и больше ничего».

Очень удобный способ взглянуть на все это.

Дверь ее камеры превратилась в облачко газа, и Опал не удивилась, увидев в нем Смотрителя Тарпона Виниайю, матерого чиновника, не проведшего, кстати, ни единой ночи под Луной, в окружении двух коренастых пикси-охранников.

– Смотритель, – сказала Опал, прекращая свои попытки левитировать. – Вместе с вами явилось мое помилование?

Тарпону было не до любезностей.

– Мы перемещаем вас, Кобой. Пойдемте, и без вопросов, – он сделал знак охранникам. – Свяжите ее, парни.

Коренастые пикси стремительно вошли в камеру и без единого звука связали руки Опал. Коренастые пикси были особым видом, эволюционировавшим только в Атлантиде с ее высоким давлением водной окружающей среды и очистительными сооружениями на основе водорослей – все это постепенно увеличивало количество таких существ. Они отличались сильными мускулами, но это, очевидно, шло во вред их мозгам – такие пикси становились идеальными тюремными охранниками, не считающимися ни с кем, кто был мельче их, хотя сами едва умели ставить свою подпись.

Прежде чем Опал раскрыла рот, чтобы возразить, охранники натянули на нее антирадиационный скафандр и обмотали вокруг талии тремя прочными веревками.

Смотритель облегченно вздохнул, словно опасался, что Опал сможет каким-то образом обезвредить его охранников.

– Хорошо, хорошо, – сказал он, промокая свой высокий лоб платком. – Отведите ее вниз. Не прикасайтесь к трубам и постарайтесь реже дышать.

Охранники схватили Опал, словно свернутый ковер, и быстро поволокли из камеры через узкий мостик, соединявший коридор с камерами с основным помещением тюрьмы, к служебному эскалатору.

Опал улыбнулась за толстым свинцовым окошком своего шлема.

Сегодня действительно был день, когда мужчины носят ее на руках.

Затем она послала мысленное послание своему младшему «я» на поверхности.

«Я чувствую тебя, сестра».

Кабинка подъемника опустилась сквозь сотни метров мягкого песчаника в маленькую камеру, выложенную из сверхпрочных материалов, добытых с поверхности нейтронной звезды.

Опал поняла, куда они прибыли, и хихикнула, вспомнив глупого эльфа, спросившего на лекции в институте, из чего сделаны нейтронные звезды.

– Из нейтронов, мой мальчик, – рявкнул тогда профессор Легуминус. – Из нейтронов! Это следует из названия!

Камера была самой дорогостоящей постройкой на планете, хотя внешне больше походила на печь для обжига цемента. На одном ее конце находилась дверь подъемника, а на другой – нечто наподобие четырех труб для запуска ракет, а посередине камеры стоял невероятно толстый мрачный гном.

– Что за дела? – пробурчал он, недовольно тряся животом.

Охранники швырнули Опал на серый пол.

– Приказ, дружище, – сказал один из них. – Засунь ее в трубу.

Гном отрицательно покачал головой.

– Я никого не сую в трубу. Эти трубы предназначены для стержней.

– Нам известно, – произнес второй охранник, очень гордый тем, что сумел запомнить информацию, которую должен был передать, – что один из реакторов отключен, поэтому труба должна быть пустой.

– Звучит неплохо, крепыш, за исключением «должна быть» в конце, – проговорил гном, которого звали Колин Озкопи. – Но даже если так, мне нужно знать, будут ли последствия оттого, что я суну кого-то в трубу, хуже, чем если я его туда не засуну.

Чтобы осмыслить такое длинное и сложное предложение, охранникам потребовалось несколько минут. Но и тогда они вряд ли смогли бы что-то ответить, однако на помощь им пришел зазвонивший телефон Колина.

– Минутку, – сказал Колин и взглянул на входящий номер. – Это Смотритель.

Колин изобразил на лице улыбку и вежливо сказал в трубку:

– Алло. Инженер Озкопи слушает.

Слушал Озкопи довольно долго, иногда вставляя «ага», а затем отключился.

– М-да, – произнес он, ткнув носком ботинка в антирадиационный скафандр. – Пожалуй, лучше запихнуть ее в трубу.

Полис-плаза, Хэвен-сити, Нижние Уровни

Пип помахал перед камерой своим телефоном.

– Ты слышишь что-нибудь? Потому что я – нет. Никто не отвечает, хотя у меня пять полосок – связь доступна по всей планете. Проклятье, попробую позвонить на космический корабль.

Холли тронула сенсор микрофона.

– Мы все делаем настолько быстро, насколько возможно. В настоящее время Опал Кобой в камере подъемника. Нам нужно еще только десять минут.

Пип пропел противным голосом:

Никогда не лги, просто уходи, Не рассказывай сказки, или загремишь в тюрягу.

Фоули поймал себя на том, что тихонько подпевает – это была песенка из заставки мультика про Пипа и Кипа. Холли покосилась на него.

– Прости, – смутился кентавр и замолк.

Артемис начинал терять терпение от бесполезных переговоров.

– Они просто водят нас за нос. Они вовсе не собираются освобождать Опал. Нам нужно смываться, хотя бы в залы шаттлов – они выстроены так, чтобы выдерживать даже выбросы магмы.

– Мы и здесь в безопасности, – возразил Фоули. – Реальная опасность угрожает Атлантиде. Именно там другая Опал. Ты говорил, и я с тобой согласен, что серьезные взрывы – теоретически – могут случаться только с живыми существами.

– Теоретические взрывы остаются теоретическими, пока не подтверждены на практике, – ответил Артемис. – А со столь многими…

Он оборвал фразу на середине, что было совсем на него не похоже: Артемис терпеть не мог неправильную речь и дурные манеры. Он побледнел как мел и шлепнул себя ладонью по лбу.