Последний хранитель (ЛП) - Страница 2

– И я никогда не знал об этом, поскольку вы стирали память у моих предков.

– Точно, – сказал Аргон, довольный тем, что ему удалось завладеть вниманием Артемиса. – Когда твой дед был молодым, твой собственный отец своими руками связал гнома, который забрел к нему в поместье. Думаю, он до сих пор вспоминает тот день.

– Пускай, – тут голову Артемиса внезапно посетила любопытная мысль. – А что, собственно, привлекло того гнома в нашем поместье?

– То, что там сохранилось невероятно большое количество остаточной магической энергии. Некогда в поместье Фаулов произошло нечто грандиозное – в магическом смысле.

– И эта сохранившаяся магическая сила зародила мысли в наших головах и подтолкнула Фаулов к вере в магию, – чуть слышно пробормотал Артемис.

– Разумеется. Это ситуация гоблина и яйца. Что вернее: ты начинаешь думать о магии, а затем находишь ее? Или магия сама подталкивает тебя думать о ней?

Артемис занес несколько пометок в свой смартфон.

– А это колоссальное магическое событие, нельзя ли о нем поподробнее?

– Наши хроники не уходят так глубоко в прошлое, – пожал плечами Аргон. – Я полагаю, мы говорим о том времени, когда эльфы жили на поверхности Земли, а это было более десяти тысяч лет назад.

Артемис встал и склонился над сидящим эльфом. Он вдруг почувствовал себя должником перед доктором, открывшим теорию соотносительности, которую действительно стоит исследовать.

– Доктор Аргон, вы вывихнули ногу в детстве?

Аргон был настолько удивлен, что честно и сразу ответил на этот очень личный вопрос, что, в общем-то, нетипично для психиатра.

– Да, именно так.

– И вас заставили носить ортопедические башмаки со специальными толстыми вкладышами?

Аргон был заинтригован. Он уже сто лет не вспоминал о тех чудовищных башмаках и, по правде, совсем забыл о них – до этой минуты.

– Только один, на правой ноге.

Артемис понимающе кивнул, и Аргону показалось, что они поменялись ролями, и теперь он сам стал пациентом.

– Я предполагаю, что ваша нога была возвращена в правильное положение, однако в ходе лечения слегка была искривлена бедренная кость. Простая скобка решит проблему с вашим бедром, – Артемис вытащил из кармана сложенную салфетку. – Я набросал чертеж, пока вы заставляли меня ожидать нескольких последних сеансов. Фоули сумеет соорудить для вас такую скобку. Впрочем, я мог ошибиться на несколько миллиметров в размерах вашего тела, поэтому лучше перепроверить.

Он оперся всеми десятью пальцами о столешницу.

– Теперь я могу идти? Я выполнил свои обязательства?

Доктор хмуро кивнул, подумав, что ему, пожалуй, придется умолчать о сегодняшнем сеансе в своей книге. Артемис широкими шагами прошел по кабинету и скрылся за дверью.

Аргон изучил чертеж на салфетке и инстинктивно понял, что Артемис прав относительно его бедра.

«Либо этот парень самое нормальное создание на всей Земле, – подумал он, – либо настолько закрыт, что все наши тесты не смогли даже поцарапать его броню».

Аргон взял со стола резиновый штамп и большими красными буквами оттиснул на обложке папки с историей болезни Артемиса: «ЗДОРОВ».

«Надеюсь, что так, – подумал он. – Надеюсь, что так».

Телохранитель Артемиса, Батлер, ожидал своего хозяина в большом кресле у двери кабинета доктора Аргона. Это кресло подарил Батлеру кентавр Фоули, технический консультант Подземной полиции.

– Я не могу стоять и смотреть, как ты втискиваешься на этот эльфийский стульчик, – сказал тогда Фоули. – Это утомляет мои глаза. Ты похож на обезьяну, пытающуюся расколоть кокосовый орех.

– Спасибо, – сказал в ответ Батлер своим низким басом. – Я принимаю подарок, хотя бы ради безопасности твоих глаз.

Но, по правде сказать, Батлер при своем двухметровом росте был безумно рад иметь большое кресло в городе, построенном для девяностосантиметровых карликов.

Телохранитель встал и выпрямился, упершись ладонями в потолок, бывший здесь, по счастью, в два раза выше, чем обычно принято у эльфов. Как хорошо, что Аргон питал слабость к помпезности, иначе Батлер не смог бы выпрямиться, находясь в клинике. Своими сводчатыми потолками, усыпанными золотыми блестками гобеленами и скользящими, из искусственной древесины, дверями в стиле ретро здание скорее напоминало не медицинское заведение, а монастырь, монахи которого поклоняются богатству. Только установленные на стенах лазерные санитайзеры для рук и время от времени суетливо пробегающие мимо медсестры-эльфийки намекали на то, что это все же клиника.

«Я так рад, что все это заканчивается». – В последнее время эта мысль посещала Батлера каждые пять минут. Ему не раз доводилось бывать в крутых переделках, но что-то в этом расположенном под землей городе впервые в жизни вызывало у него настоящую клаустрофобию.

Артемис показался из кабинета Аргона с широкой самодовольной ухмылкой на губах. Когда Батлер увидел это выражение на лице своего босса, он понял, что тот успешно достиг своей цели и был признан излеченным от комплекса Атлантиды.

«Конец бесконечным потокам слов. Конец иррациональному страху перед цифрой четыре. Больше никакой паранойи и галлюцинаций. Слава небесам за это».

На всякий случай, чтобы быть уверенным, он спросил:

– Ну, Артемис, как дела?

Тот застегнул куртку своего морского шерстяного костюма.

– Все в порядке, Батлер. Признано, что я, Артемис Фаул Второй, функционален на все сто процентов, то есть примерно в пять раз больше, чем обычный человек. Или, иначе говоря, как пять Моцартов. Или три четверти Да Винчи.

– Всего три четверти? Ты слишком скромен.

– Верно, – улыбнулся Артемис. – Такой уж я.

Батлер слегка расслабил и опустил плечи. Непомерное самомнение, невероятная самоуверенность – да, Артемис, судя по всему, вновь стал прежним.

– Отлично. Тогда прихватываем наш эскорт и поскорее сматываемся отсюда, а? Мне хочется вновь ощутить солнечный свет на своем лице. Настоящий солнечный свет, а не лучи этих ультрафиолетовых ламп, которые здесь повсюду натыканы.

Артемис испытал прилив симпатии к своему телохранителю – чувство, которое все чаще посещало его в последние месяцы. Батлеру было весьма сложно оставаться незамеченным и среди людей, здесь же он не мог бы обратить на себя больше внимания, даже одевшись в клоунский костюм и начав жонглировать горящими шариками.

– Хорошо, – согласился Артемис. – Мы заберем свой эскорт и смоемся. Где Холли?

Батлер ткнул пальцем в направлении холла.

– Там, где обычно. С клоном.

Капитан Холли Шорт из Разведывательного отдела Подземной полиции смотрела на лицо своего злейшего врага, но чувствовала при этом только жалость. Конечно, если бы она смотрела на настоящую Опал Кобой, а не на ее клона, жалость бы оказалась если и не на последнем месте в списке ее чувств, то все же гораздо ниже гнева и отвращения, граничащего с ненавистью.

Но это был клон, выращенный заранее, чтобы обеспечить страдающую манией величия пикси двойником тела, в которое ее можно пересадить с целью предупредительного заключения в клинике Ж. Аргона, если Подземная полиция когда-нибудь лишит ее свободы – а об этом ПП мечтала уже давно.

Холли жалела клона, потому что та была жалким бессловесным созданием, которое, собственно, и не просило, чтобы его создавали. Клонирование было объявлено запретной областью медицины – как по религиозным соображениям, так и потому, что без жизненной силы, или души, управляющей их организмом, клоны были обречены на короткую жизнь при низкой активности головного мозга и с вечными сбоями в работе внутренних органов.

В частности, вот этот клон провел большую часть своей жизни в инкубаторе, отчаянно сражаясь за каждый вдох с того момента, как его вынули из кокона, в котором он был выращен.

– Еще немного, малышка, – прошептала Холли, касаясь лба эрзац-пикси стерильными перчатками, вставленными в стенку инкубатора.