Последний герой нашего времени (сборник) - Страница 46

– В смысле? - Сергей перевёл взгляд на приятелей. - Кого найти, и с кем набраться? Это не актуально - дело надо делать.

– Так мы дело и обмозговываем, - чуть обиженно произнёс Северцев. - Мы ведь, как ты абсолютно правильно заметил, не пьянь подзаборная.

– И что намозговали?

– Да вот друг мой Вадька зовёт на Дикий Восток - рыбу ловить для удовлетворения всёвозрастающих потребностей советского народа.

– Нет больше советского, - буркнул Вадим, - а народ рад-радёшенек, если сумеет талоны на мясо отоварить. Ты по специальности кто? - спросил он Сергея.

– Вообще-то химик - химфак универа закончил. А сейчас - на вольных хлебах.

– И как они, хлеба? - с ехидцей поинтересовался Андрей. - Сытные?

– По-разному, - уклончиво ответил их новый знакомый и снова осмотрел зал.

"С горчинкой хлебец твой, парень, - подумал Костомаров, перехватив взгляд Сергея. - Озираешься, как загнанный. Ну-ну…".

Тем не менее, он изложил этому странноватому парню свою идею, и тот неожиданно проявил неподдельный интерес - это было заметно по тем вопросам, которые Сергей задавал Вадиму.

– Сахалин, говоришь? Райский остров - лежит почти что на широте Крыма. Пальмы, море, женщины…

– …в телогрейках, - вставил Андрей. Он откровенно приуныл - вчера они с Вадимом начинали вместе, однако Северцев, судя по всему, нанёс куда более серьёзный урон своему здоровью и теперь никак не мог "придти в меридиан". - Слушайте, джентльмены, пивом душу не обманешь! Вы как хотите, а я сбегаю в лабаз за пузырём - уже дают.

– Возьми, - Сергей протянул ему крупную купюру. - Бери две бутылки - нас трое, а я на халяву хлебать не привык.

– Вот это по-нашему, по-бразильски, - уважительно произнёс Северцев, взял деньги и бодрым шагом направился к выходу.

– Знаешь, Вадим, - решительно сказал Сергей, проводив глазами уходящего гонца, - я вписываюсь. И край земли меня устраивает - питерский климат вреден для моего здоровья. Сыро тут, понимаешь, - он снова усмехнулся своей странной улыбкой. - Если ты, конечно, всерьёз намерен ехать.

– Я - всерьёз. Время сейчас такое - не до шуток.

– Тогда договорились. Вот мои телефоны, - синеглазый достал шариковую ручку и черкнул на треугольничке обёрточной бумаги, заменявшем здесь салфетку, два номера. - По рабочему спросишь Алексеева, а живу я один - сменные девушки не в счёт.

– А ты что, уже уходишь? Торопишься куда?

– Да нет, не тороплюсь. Посидим, расслабимся, выпьем за знакомство и…за удачу. Просто сначала дело - пока не заболтались, - а потом уже всё остальное.

– Это верно, - согласился Вадим. - Запиши и мои координаты.

Сергей записал. Они помолчали. Потом закурили - Костомаров свою привычную "беломорину", Алексеев сигарету из яркой пачки, какие в изобилии появились с недавних пор в разнокалиберных ларьках, поганками выросших вокруг всех станций метро. Взяли ещё по кружке пива и набор - в преддверии грядущего возлияния стоило позаботиться о закуске. Наконец Вадим собрался продолжить разговор - надо же узнать побольше об этом парне, свалившемся ему как снег на голову, - но тут за жёлтыми кругляшами толстого волнистого стекла, украшавшими окна заведения, мелькнула щуплая фигура Андрея.

– А вот и наш конь - золотые копыта, - приветствовал гонца Сергей. - Проворно ты обернулся.

– Два портвейна, - доложил Северцев, похлопав себя по оттопыренной на груди куртке, - напиток пролетариев и безвестных ударников умственного труда. Водка утяжеляет мыслительные процессы, а портвешок ласковый их облегчает и при этом способствует непринуждённому общению.

– Да мы вроде как уже всё домыслили, - заметил Костомаров, но Андрей, всецело поглощённый ритуалом скальпирования бутылки, не обратил на него внимания.

Налитый в кружки "ласковый" почти не отличался по цвету от пива, что тоже было немаловажно. В этом баре никто никого никогда не гонял за употребление принесённого с собой, однако неписаные правила местного питейного этикета следовало соблюдать.

– Вот и захорошело, - Северцев откинулся на спинку скамеечного сидения и закинул в рот истекающий жирком шматочек рыбки, - совсем другое дело. Знаешь, Вадим, я тут пока бегал, подумал - нет, не поеду. Я уж как-нибудь здесь попробую застолбить себе место под солнцем. Я ведь всё-таки поэт, бард, а не резчик рыбы.

– Поэт - это не профессия, - холодно изрёк Сергей.

– Ты прав, - невозмутимо парировал Андрей, - это состояние души.

– Слова это, - Алексеев поморщился. - Неужели ты по ходу не понимаешь, что надо бабки зашибать, а всё остальное - суета беспонтовая? Ты глянь вокруг - все стоят на ушах, вся страна встала дыбом, а ты… Кому она сегодня нужна, эта твоя поэзия? И вообще… - он махнул рукой.

Северцев хотел было возразить, но передумал и молча разлил на троих оставшуюся половину первой бутылки.

– Ладно, братцы-кролики под маской алкоголиков, - примиряюще сказал Вадим, - каждому своё. Будущее покажет. Ну, за неё - за удачу!

Чайка покосилась жёлтым глазом на двоих людей, повела клювом и пошла дальше, с изяществом фотомодели переступая тонкими лапками и брезгливо обходя жирные мазутные кляксы, испятнавшие прибрежные камни. Солнце над головой было ярким, но не жарким; на вяло шевелящейся воде танцевали бесчисленные светлые зайчики. Хрипло простонал гудком возвращавшийся с моря сейнер, негромко плеснула и откатилась невысокая волна. И густо пахло рыбной мукой, отработанным дизельным топливом, деревом, впитавшим в себя едкий аромат свежей рыбы, - сложным и неповторимым запахом морского порта, где отдыхают пришедшие с промысла рыболовецкие суда.

– Ну, корефан, - сказал Сергей, посматривая на неспешно бредущую вдоль кромки воды чайку, - пора восвояси? Завтра обещали дать расчёт. На доллары поменяем в Южном?

– Нет, - покачал головой Вадим, - рискованно. В Южном пасут - можно нарваться прямо в аэропорту. Положим на аккредитивы, а поменяем уже в Питере. Немного потеряем - курс меняется каждый день, - зато без осложнений. Джентльмен не должен быть скрягой.

Приятели сидели на бревне, выбеленном солёной водой и выброшенном на берег прибоем. Перед ними стояла початая бутылка коньяка, а на плоском камне была развёрнута бумага с немудрёной закусью - жареной навагой, закупленной в не блещущем изобилием магазинчике. Большинство их соплавателей, получив вожделенные деньги, уже пустились в разгул, торопливо вознаграждая себя за многомесячный тяжёлый труд в тесной железной коробке, скачущей среди волн. И ведь знали рыболовы, что результатом длительного запоя и примитивных ласк местных жриц эрзац-любви, обитающих в именуемых "фанзами" убогих строениях, будет пустой карман и вибрирующий от ударной дозы алкоголя организм, но тем не менее…

Поставившие перед собой чёткую цель и державшиеся друг за друга Вадим и Сергей не относились к числу таких бедолаг. Минувшие три года связали их накрепко, тем более что за это время было всякое, от злых кулачных стычек с местными богодулами[16] до смертного штормового танца неподалёку от оскалившихся каменными клыками Курильских островов. У них тогда заглох двигатель, и весь экипаж молился - как умел - на механика Костомарова. И Вадим сумел запустить дизель, и поэтому они сидят сейчас здесь, на теплом бережку и потягивают коньяк, а не кормят крабов на дне Охотского моря.

Было и похлеще - рейсы с контрабандной добычей в Японию и обстрел, которому подвергся их траулер, забравшийся в чужую промысловую зону. На всю жизнь запомнил Вадим посвист снарядов автоматической пушки и чёрные дыры, язвами вспыхивающие на переборках надстройки. "Вот же сволочь, - сказал тогда Костомаров, имея в виду владельца траулера, ставшего собственником судна на мутном гребне приватизации, - за свою копейку нашими шкурами рискует!" - "А это нормально, - невозмутимо отреагировал Сергей, - я бы тоже так сделал. Бизнес - занятие не для белоручек".

Они были разными людьми, однако их роднило понимание того, что в новой России фундаментом успеха являются деньги. К тому же Вадиму тоже было не занимать упорства, решительности и целеустремлённости, пусть и не столь циничной, как у Алексеева.