Последний дюйм - Страница 10
Милка вошла в подъезд, не обращая внимания на двух крепких пацанов, дежуривших в машине перед домом. Белла открыла ей дверь и без слов показала на подоконник, где у барной стойки жрал новый постоялец.
— Блин, так нам вообще никогда от них не избавиться! — упавшим голосом сказала Милка.
— А я уже даже привыкла, — безмятежно сказала Белла, выливая остатки кофе в горшок с волшебным фикусом. — Пускай живет, он ведь жрет мало. И для всех было бы лучше, если бы все они…
Тут она осеклась, с ужасом глядя, как вполне цивильный до этой минуты фикус оживает прямо на глазах, раскидывая лопушистые листья, выплевывая почку за почкой…
Как и договаривались на берегу, решили все поделить с Милкой пополам. Побороться только за свое-то пришлось все-таки. Тут уж Милка во всей красе проявила свои боевые качества. Жилка матерой телевизионщицы все же сработала в ней. Она на панихиде тихонько сняла Дюймовку, ползающего по шляпе. Пленку размножила, спрятала в надежных местах, ну, все как полагается, короче. Шантажировала она этого Дюйма мастерски! Будто всю жизнь только шантажом и зарабатывала! Один раз только и дрогнула подруга, когда на подоконник из больших белых цветков посыпались крошечные дюймы.
— Спасайся, Белла, он сейчас и нас в цветок засунет! — завизжала она, вцепившись в рукав халата Беллы.
Но Белла Юрьевна спокойно обняла Милу и мягко ей попеняла: «Дорогая, мы с тобой за всю нашу жизнь на такую честь не наработали. В книжке той сказочницы четко сказано, что в уменьшенную копию телепортируют только законченных подонков. И ты знаешь, после всего случившегося, я ей верю безоговорочно!»
— Ой, Белла! — завыла в отчаянии Милка. — Ты-то, может, и спокойна, а ведь я с тем телеоператором, у которого баба скандальная… И с Васютиным, который макет делал… И с Германом Кравченко… И с Крюковым, который панораму Карлутки снимал…
Белла только удивилась, сколько разнообразных фамилий на свете бывает. Потом она пояснила Милке, что любить одновременно такое количество людей, столь разных по фамилии, может лишь человек, у которого душа не просто большая, а огромная! И в этом Белла никогда в Милке не сомневалась даже в те времена, когда у нее самой фамилия была Пупырышкина. А магическое превращение, как она поняла, заключается как раз в придании физическим масштабам полной идентичности размерам астрального тела. Если душа маленькая, короче, то и обсоса запросто сделать можно, а если душа огромная — то все заклятия с бумажек Кургузкиной будут, словно об стенку горох! А когда она сама в такие масштабы уложилась, так у нее вообще тогда душа в пятки ушла!
— Тогда как же с той сказкой, помнишь, про жабу с девочкой? — не унималась Милка.
— Девочка была точно такой же стервой, вот как эта! — безапелляционно ткнула пальцем Белла в маленькую Светлану Олеговну, орущую: «Что это за хрень в томате?»
Часть денег пришлось вернуть обобранным акционерам и обманутым Сбруевым и Светланой Олеговной вкладчикам. Там, после всех многочисленных панихид на фоне панорамы речки Карлутки, суды неожиданно начались. В принципе, возвращать деньги Милка с Беллой были не обязаны, но такой червоточины в душу они, по понятным причинам, допускать не хотели. Но денег еще осталось очень много. Поэтому они купили ангарный склад за городом, разместили там огромный макет Васюкова. Сами понимаете, для чего. Васюков, как увидел крошечных дюймов, снующих по улицам, обживающих дома, весь загорелся, стал вокруг им все обустраивать. Мила с Беллой его наняли сторожить склад и ухаживать за дюймами. А это вообще оказалось мечтой всей его жизни!
Очень только печалит Васюкова, что дюймы упорно все на свой лад в его городке перестраивают. Первым делом изуродовали детский сад «Белочка», превратив его в какую-то штаб-квартиру… У них в этом городке все теперь есть! Даже светофоры работают!
Иногда Милка с Беллой приходят посмотреть на них тайком. Но сосредоточенная на себе деловитость дюймов их просто пугает. Ни Беллу, ни Милку, ни Васюкова они вообще не замечают. Живут только для себя. Милка как-то сказала, что, наверно, они вообще не догадываются, что давно изолировались от общества. А Васюков, которого дюймы расстраивают все больше, сказал, что они еще раньше изолированными были. На днях Думу свою организовали, выборы тут же подтасовали, все дружненько избрались, законы теперь пишут какие-то ужасные… Недавно решили всех пенсионеров в городе льгот лишить. При этом никаких пенсионеров-то они же в глаза не видят! Но как-то догадываются об их объективном существовании… Короче, как Милка с Беллой на них посмотрят, так такая тоска на них накатывает, что они втроем запирают склад и едут вместе с Васюковым на берег Карлутки раков ловить.
Однако, как только немного тучи над их головами рассеялись, наняли они вертолет в военной части неподалеку, где у Милки один полковник из ее сердечного списка работал. Полетели они на том вертолете по тайному сигналу Алкиной мобилы в Сибирь. Успели вовремя. Сняли с дикого берега какой-то неизвестной реки окоченевшую Аллу, из последних сил удерживавшую на отвесной скале своего гадкого бойфренда. Когда сели на место, полковник по просьбе Милки сделал подобающее внушение этому подонку. Вообще посоветовал Белле договориться в университете, чтобы этому гаденышу биохимию не зачли, чтобы его к нему на два года не перевоспитание отправили. Но Белла такой грех забоялась на душу брать, это понятно.
После поездки в Сибирь они с Милкой шмотками, конечно, затоварились в тех салонах, где их раньше напрокат брали. Помогла им все-таки Милкина телепередача в нищенстве от жизни не отстать. Алке даже сапоги и плащ купили. Тут Алла расплакалась и призналась, что еще надо коляску покупать, ванночку, детскую кроватку… Но раз уж такое подруги пережили, то и прибавление в семействе после сибирских походов тоже решили с достоинством пережить. Этот хмырь, после внушения, да еще как увидал Аллу в новых сапогах, сам жениться напросился. И тогда Белла очень строго и решительно с ним поговорила.
— Вот что, Игорь Вячеславович! Прошу вас запомнить мой ультиматум в точности, повторять дважды я не стану! Хотя и фамилия у вас вполне с виду приемлемая — Телегин, а не какой-нибудь Франкенштейн, учтите, что проблемы у вас будут серьезные, если еще хоть раз, хоть разок Аллочка моя, по вашей вине, хотя бы слезинку уронит. Скажу лишь, что вполне могу вас представить в натуральную вашу величину, которая будет в точности соответствовать уровню вашей нравственности. Крепко задумайтесь, короче, прежде чем на Аллочку пасть разевать! Я понятно для будущего биолога и покорителя сибирских просторов выражаюсь? Хотите лезть в бутылку — так я посодействую! Вы потом там и жить сможете!
Тут зять Беллы Юрьевны на колени упал, конечно, и сказал такие слова: «Простите меня, Белла Юрьевна, мерзавец я и подлец! Единственной целью моей биографии с этого момента становится достижение абсолютного и полноценного счастья вашей дочери, Аллы Рудольфовны! Осознал я это под вашим руководством, спасибо вам огромное! Ведь если Алла будет счастлива, так, значит, и мне станет хорошо! Звоните нам, Белла Юрьевна, в любое время дня и ночи! Беседуйте, сколько влезет! Ведь ваше мудрое слово для нас с Аллочкой — просто бальзам на душу! И пропади он пропадом этот Сыктывкар вместе со всей Сибирью!»
Прямо так и сказал. Ну, может, не совсем так, тут уж я несколько преувеличила, признаться. Но так он тогда и подумал, это точно! Поскольку с тех самых пор Аллочка уже домой ни разу не прибегала, хорошо с тех пор стали молодые жить, врать не стану. А как только молодой супруг начинал лезть в бутылку, Аллочка только тихо осведомлялась, не помочь ли ему в этом? Может, маме позвонить, попросить, чтобы посодействовала зятю в бутылки пролезать?..