Последний довод - Страница 16

– Амирхан, карту Ковалевки добыть можно?

– Я позвоню майору Головину. У него должна быть.

– Заодно сообщи ему обстановку, выскажи мои предложения и сообщи, что киевских ментов вместе с «Правым сектором» потрепали в Донецке и они бегут назад. Возможно, в Гавриловку, чтобы сесть там на поезд. Озлобленные, уже готовы на всех свою неудачу свалить. Добра от них никому ждать не приходится.

Старший лейтенант вытащил трубку и начал разговор. Я внимательно слушал, хотя мало что мог понять из-за его односторонности. У Амирхана Шихрана трубка была слишком слабая и не имела динамика, как, например, моя или трубка Паши Волоколамова. Я вытащил из ящика стола пластиковый пакет, нашел там хорошую трофейную трубку с зарядным устройством и, когда старший лейтенант завершил разговор, передвинул ближе к нему:

– Смени sim-карту и пользуйся. Это боевой трофей.

– А это не мародерство? – спросил осторожный участковый.

– Это есть боевая необходимость. На войне как на войне. Следует пользоваться всем, что под руку попадет. Это касается и оружия, и средств связи, и всего остального. Хорошо бы было деньги у всех убитых собрать на содержание батальона. Особенно много было у первых пятерых, которых я в овраг сбросил. Там целые пачки баксов.

– А что такое «содержание батальона»? – поинтересовался Шихран. – Зачем батальону деньги? Мы что, торговать чем-то собираемся?

– А чем людей кормить? – спросил я. – Или ты думаешь, что мы, как бандиты, у местных жителей можем забрать безвозмездно? И магазины грабить?

– Согласен, – кивнул старший лейтенант. – Значит, что майор Головин говорит. Карта у него есть. Людей он набирает, сейчас уже около двухсот человек. Обещает втрое больше. Это Гавриловка вместе с Ковалевкой. Люди разного возраста, и служившие в армии, и не служившие, есть даже три отставных офицера советской еще армии. Ждут тебя, дядь Вова. Головин готов поступить вместе со всеми своими людьми под твою команду. Сам он в боевых действиях не участвовал, опыта нет, так что вся надежда только на тебя. Поедешь?

– Мы с Пашей поедем. В Гавриловке возьмем еще людей. Грузовик там найдется?

– Не один, там несколько грузовиков. Кажется, пара «КамАЗов» и еще что-то. Все у частников.

– Вот пара «КамАЗов» нам и потребуется. Если мало места будет, и третий возьмем.

– Я с вами, – категорично заявил Волоколамов-старший.

– Хорошо, – кивнул я. – Только с условием: никуда без приказа не соваться…

– Где-то я флажок «Правого сектора» видел… – вспомнил я.

– У меня в машине, – подсказал старший сержант Волоколамов. – Поставить на капот? Там и крепление специальное в наличии.

Он, как и полагается спецназовцу, уже понял, что я задумал, и готов был со своей стороны поддержать.

– Позже символику выставим. Сначала к Харису Валеевичу заедем. Да и в самой Гавриловке с таким флажком можно на очередь нарваться. Поставим перед складами до того, как в пределы видимости войдем. Амирхан, отец в старом доме живет?

– Да. Переезжать никуда не хочет. Дом, говорит, дед построил. На века… Как в старину строили. Лучше любого нового…

Мы с Волоколамовыми надели бронежилеты, натянули на них «разгрузки», набили карманы запасными магазинами и «выстрелами» к подствольникам.

– На рожах у нас не написано, откуда мы, – решил я. – Сойдем за «Правый сектор»?

– Сойдете. Эмблемы бы на рукав… У них многие носят.

– Многие, но не все. За неимением, как говорится… Не лезть же в овраг, чтобы с убитых снять. Еще и пришивать надо.

– Можно просто приклеить… – настаивал Амирхан. – Потом оторвать будет проще. Если вы сейчас к отцу, мы с Сачко сгоняем за эмблемами.

– Договорились. Гоните.

– Я вчера принес отцу бутылку монтажного клея. Как раз для такого случая сгодится. Попроси у него, дядь Вов. Я ему завтра новую принесу.

Амирхан вместе с Валерой вышли. Мы дождались, когда звук двигателя «уазика» стихнет вдали, и тоже вышли. Я по пути обдумывал, как мне говорить с отцом участкового. Характер у него сложный, но помощником он смог бы стать незаменимым.

Харис Шихран жил на самом краю села, рядом с дорогой, ведущей в Гавриловку. Мы остановились прямо напротив ворот его дома. Харис или сам ждал нас, или Амирхан ему позвонил. Стоял, видимо, за воротами и сразу калитку распахнул.

– Со мной пойдешь? – спросил я Волоколамова-старшего. Как-никак мы в детстве втроем дружили. Хотя мне не очень хотелось, чтобы Василий пошел. Так разговор может затянуться надолго, а время у нас ограничено.

Старший сержант остался вместе с отцом в машине. Я вышел, разглядывая седовласого друга детства. Хотя Харис и был на три года меня старше, он еще находился в расцвете сил, а седая голова – это не признак возраста, а скорее национальный признак, татары рано и быстро седеют. Но в целом он не сильно изменился, такой же худощавый и жилистый, глаза смотрят дерзко, но при этом выражают спокойствие и уверенность в себе. Калитка в воротах имела небольшой порог. Я прошел за калитку, и мы с Харисом обнялись.

– Проходи, сядем на веранде. Я рад тебя увидеть.

– Я тоже рад с тобой встретиться.

– Мне Амирхан позвонил, – сообщил Харис. – Предупредил, чтобы я тебя долго не задерживал. Ты начал формировать свой отряд. Значит, ты вступил в войну с новой украинской властью? Я правильно тебя понял?

– Я вступаю в войну с людьми, которые силой захватили власть в Киеве и пытаются уничтожить всех, кто не желает жить «под ними».

– Желание благое и справедливое. У меня только есть к тебе вопрос. Очень важный вопрос.

– Слушаю.

Мы поднялись на крыльцо и сели за столик на веранде. На подносе стоял горячий чайник, в разных пиалах лежали конфеты и печенья. Чашки уже были расставлены. Прежде чем задать свой важный вопрос, Харис налил мне чай, потом налил себе и сел.

– Слушаю, – повторил я, поднимая чашку.

– В данном случае ты представляешь собой Россию, Российскую армию или действуешь сам по себе? – ровным тоном, словно спрашивая о пустяке, проговорил Харис. Но я хорошо помнил, что еще с детства он самые сложные вопросы задавал ровным тоном.

Сам вопрос никак не показывал отношения спрашивающего к вариантам ответа. Скажи я, что представляю Россию, Харис может и возмутиться, как гражданин Украины, а может и поддержать или же задать мне вопрос – стоит ли жизни односельчан подвергать ненужной опасности, если поддержки России нет.

– Между нами не должно быть хитрости, – ответил я. – Поэтому скажу так. Я действую самостоятельно. Но докладываю своему бывшему командованию положение вещей.

– Мудрый ответ. Я бы даже сказал, что мудреный. Сказал много, но ничего не сообщил. Сложно с военной разведкой общаться, сложно. Тогда еще один вопрос. Ты сам в Крыму во время референдума был?

– Я в это время как раз оформлял документы для выхода на пенсию. Но общался с людьми, которые там были. Из состава нашего спецназа. Тех, кого прозвали «вежливыми людьми».

– И как ты сам считаешь – это честно?

– Что – честно? Я не понял твоего вопроса.

– Честно проводить голосование под стволами автоматов?

– Ты наслушался украинских пропагандистов, – недобро хмыкнул я.

– И их я слушал. И крымских татар слушал. Они были против. А голосование показало, что они – за Россию.

– А с какими татарами ты на эту тему разговаривал? С теми, которые в Киеве сидят? Которых в Крым не пускают? Сами же крымские татары не желают их в Крыму видеть…

– Да, я разговаривал с татарами из Киева. У меня есть знакомые, которые входили в меджлис. Сейчас меджлиса уже официально нет. В Крыму нет. Татар лишили права устанавливать в своей среде свои национальные порядки.

– А вот мне говорили наши офицеры, которым не было причины меня обманывать, что большинство крымских татар голосовали за Россию. Но это сложный вопрос. Ты, я думаю, мог бы и со своими родственниками поговорить. У тебя же в Крыму много родственников.