Последний человек (СИ) - Страница 1

Cвет резанул по глазам, заставив Этана рефлекторно зажмуриться. Вот вроде и не шибко светло снаружи, недаром всё небо свинцовыми тучами затянуто, а поди ж ты; даже в осеннюю изморозь глаза слепит. Целая вереница дней, проведённая в подземелье, даром не проходит.

— Чего встал? Шевелись, отродье колдовское!

Старик, вжав голову в плечи, двинулся дальше, поспешно переступив порог, но грубого тычка в спину избежать не удалось. Он было засеменил, быстро перебирая закованными в железо ногами, но всё же, не устояв, упал на четвереньки. Искалеченные суставы отозвались острой болью, сорвав с потрескавшихся губ жалобный вскрик.

Вокруг весело рассмеялись. Кто-то несильно пнул, опрокидывая скрюченное тело набок.

— Смотри как завизжал, Миклош. Словно жирный боров под нож угодивший!

— Ничего! Скоро похлеще взвоет, когда святые отцы ему пятки поджарят!

— А ну, вставай живей, нелюдь! Ишь разлёгся, тварина бесовская!

Этана пнули ещё раз, но уже значительно сильней, от души пройдясь кованным сапогом по многострадальным рёбрам.

Нужно подниматься, не то ещё хуже будет. За стражниками не задержится и древком копья по хребтине приложить. С исчадием ада здесь никто церемониться не станет.

Старик перевернулся, упёрся ладонями в стёртые, пропитанные влагой камни, как попало вбитые в мостовую, через силу поднялся на дрожащие от изнемождения ноги. Дождь, задорно барабаня по нечёсаным, слипшимся в колтун волосам, просочился за шиворот, холодными каплями стекая по давно немытому телу. Этан смахнул рваным рукавом солоноватую влагу, застилавшую глаза, испуганно огляделся, чуть заметно покачиваясь под порывам ветра.

Камень…. Всюду камень…. Даже жалкой травинки под ногами не найдёшь. Всё в уродливый камень замуровали!

В памяти всплыло бородатое лицо Крона, ощерившегося в добродушной улыбке. Старый людь мог сутками напролёт от понравившейся ему глыбы не отходить. Всю душу в неё вкладывал! Зато в ответ обычная каменюка буквально оживала, преображаясь на глазах. Те горы, в которых их народ испокон веков обитал, мёртвыми назвать ни у кого язык не повернётся. Самый крохотный камешек «истинной» жизнью светился!

Здесь же всё мертво и уродливо. Как не старались людьи Пришлых искусству работы с камнем обучить, всё впустую. Науку обработки ещё кое-как переняли, а чтобы душу в него вложить…. Для начала нужно её иметь…. Душу эту!

Окованные железом ворота противно заскрипели, впуская в тюремный двор телегу с массивной, насквозь проржавевшей клеткой. Старый мерин неторопливо протянул её к самому входу «весёлой башни», и остановился, уныло опустив голову.

— Открывай, давай, — повелительно махнул вознице Миклош, бывший среди стражников за старшего. — Святые отцы долго ждать не любят. Да и мы уже продрогли тут, нелюдь эту богомерзкую ожидая.

Этана затащили внутрь, грубо бросив на дощатый пол. Подхватили, засовывая руки в петли привязанные к верхним прутьям, туго затянули, плотно притянув запястья к мокрому железу. Кто-то напялил на голову шутовской колпак, звякнув бубенцами.

— Пошути с нами, колдун! Скорчи напоследок рожицу посмешнее, нелюдь!

Этан не ответил, сильно сгорбившись под моросящим дождём. Клетка была мала, не позволяя разогнуться во весь рост, и спину сразу заломило, всё нарастающей болью отзываясь на любое неосторожное движение.

Подлечить бы её хоть самую малость. Вот только нельзя. «Ворожба» у Пришлых под строжайшим запретом. За то всех людьей и истребили от мала до велика, что тёмные обряды проводили да с самим Нечистым яшкались. Заметит кто из стражи, что он за старое взялся, ещё хлеще всё тело изувечат.

Тронулись. Телега, дребезжа и подпрыгивая на колдобинах, вновь миновала ворота и, расплескивая во все стороны зловонную жижу, потащилась по узким улочкам.

— Смотрите, везут! Везут! Колдуна везут!

Этан, приподняв голову, посмотрел вслед стайке сорванцов, задорно месивших грязь впереди телеги, грустно улыбнулся, позвякивая ненавистными колокольчиками.

Быстро Пришлые всех людьей колдунами да ведьмами окрестили. И трёх десятков веков не прошло. А ведь было время, они в каждом людье бога перед собой видели.

Да уж, разубедили на свою голову. Друзей хотели в Пришлых видеть, а не рабов. Не учли, что развенчанные божества легко могут в адские исчадия превратиться. Потому как Пришлые компромиссов не приемлют. И если магия людьям не от Бога дана, то, значит, рядом с самим Нечистым им и место. Вот к тёмному владыке всех людьей с тех пор и посылают. Увлечённо посылают, с огоньком!

— Проклятый колдун, гори в аду!

— Нелюдь поганая!

— У тварь богомерзкая! Попался!

В Этана со всех сторон полетели комья грязи, с противным чавканьем врезаясь в насквозь промокшую одежду. Прижавшиеся к домам горожане плевались, выкрикивая проклятья, грозили кулаками. Дородная молодуха, перегнувшись через окно, плеснула помоями, но, немного не рассчитав, лишь обрызгала ноги и зашлась в площадной брани, махая в сторону проехавшей телеги опустевшей посудиной.

— Под корень эту погань искоренить! Под самый корешок!

Так искоренили уже! Крона на глазах у Этана на костре сожгли. Элари чуть раньше, когда их нашли, убили. Похоть свою вдоволь натешили да ножом по горлу и полоснули. Ещё и смеялись, предлагая поганой ведьме себя излечить.

Так что он, считай, последним из людьей и остался. Дряхлого старика убивать не стали…. Для вдумчивого разговора приберегли!

Этана сильно затрясло при одном воспоминании о той бездне времени, что он провёл в «беседах» со святыми отцами. Всё поверить не могли, что найденная в лесных дебрях Троица — это всё, что от некогда многочисленного людьского рода осталось. Вот и выпытывали о том, где остальные злыдни от праведной кары укрыться надумали. Ещё и подлечивать себя заставляли, закрыв ради такого дела глаза на нечестивую волшбу.

Ну, а теперь, и его черёд настал. С ним род людьской навеки и сгинет!

А ведь когда Пришлые сюда с дикого континента пришли, ничто такого конца не предвещало! Жалкие, голодные, затравленные, ищущие спасения от кровожадный племён, заполонивших жаркий материк.

Как тут было не помочь?

Людьи позволили несчастным поселиться рядом с собой, отогнали прочь от их стойбищ хищников, начали обучать.

Вот только как научить слепого, белое от чёрного отличить? Слепец, он ведь только тьму видит. Ему до многообразия красок, раскрасивших этот мир, дела нет.

Вот так и с Пришлыми получилось!

Им было не дано видеть истинную сущность окружающего их мира. Они не чувствовали ту ауру, что испускает вокруг себя каждый предмет, а значит, не могли и воздействовать на неё, преобразовывать в нужном для творца направлении. И не захотели этому учиться.

Пришлые пошли по более лёгкому пути, перестраивая и ломая окружающий мир под себя. И уничтожая всё, что не желало ломаться.

— Смерть, нелюдю! Смерть!

— На костёр проклятую тварь!

— Сдохни, поганый колдун!

Телега, пропетляв по узким улочкам, наконец, выкатилась на площадь, заполненную народом. Ненависть, став практически осязаемой, ударила наотмашь, ещё больше пригнув несчастного узника. Этан затравленно оглянулся по сторонам, в тщетной надежде встретить сочувствие хоть в чьём-нибудь взгляде.

— Умри, нелюдь проклятая! — ощерился беззубым ртом седовласый старик, яростно потрясая обструганной палкой-посохом.

— Сожгите его! Пусть сгорит! — вторила ему полногрудая торговка в донельзя полинялой котте, брызгая во все стороны слюной.

— Сгори, колдун! Сгори! Сгори! — дружно скандировала ребятня, органично сливаясь с общим хором проклятий.

Ненавидят. За что они так его ненавидят?! Пусть людьи и не смогли обучить их предков даже основам магии, но всему остальному Пришлые научились именно от них! Вот только обратилось это знание со временем во зло.

Исход произошёл задолго до рождения Этана, но порой ему казалось, что он сам всё это пережил; косые взгляды, всё чаще перерастающие в нападки, выселение людьей за пределы городских стен, первые убийства.