Последний бой - Страница 16
Не тот, как говорится, случай.
Бушмин написал пространную докладную записку, подробнейше, с максимальной точностью касательно времени и действующих лиц, отобразив в ней ключевые эпизоды «грозненского инцидента».
В среду после полудня с его рапортом ознакомился сам Торквемада. Последовавший за этим допрос длился около двух часов. После чего спецпрокурор отбыл, прихватив с собой докладную Бушмина – куда-то по своим служебным делам, наказав своим особистам стеречь подследственного пуще зеницы ока и оставив самого Кондора в полном неведении относительно своей дальнейшей судьбы.
Бушмина содержали в цокольном этаже учебки, в левом крыле здания, в изолированном помещении медблока, из которого были предварительно убраны рубящие, колющие и прочие опасные для жизни охраны, да и самого подследственного на случай возможного суицида, предметы. На правое запястье Кондора прикрепили электронный браслет сторожевой системы «Нимврод», выполненный из особо прочного композитного материала, избавиться от которого без специального цифрового облучающего датчика – дело чрезвычайно непростое. Двери крепкие, надежные – хрен высадишь. Окна не только зарешечены, но и закрыты снаружи пластинчатыми жалюзи. Вдобавок ко всему особисты установили на кронштейнах две видеокамеры, позволяющие, находясь в соседнем помещении, наблюдать картинку, транслируемую из медизолятора и смежной с ним туалетной комнаты. Кормежка средней паршивости: на день два суточных комсоставовских рациона – сухпаек в стандартной упаковке, а также по желанию минералка или же сок из магазинных тетрапаков.
Такое вот своеобразное шоу «За стеклом», устроенное невесть кем, с Андреем Бушминым в качестве главного и единственного персонажа…
Две вещи сейчас напрягали Бушмина более всего – неопределенность в его нынешнем положении и еще то, что он уже более двух суток вынужден маяться от безделья.
В самом деле: чем может занять себя человек, запертый в медизоляторе, где из обстановки имеются лишь топчан с постелью, привинченные к полу стол и два табурета, хромированный умывальник и запертый на ключ металлический шкаф? Разве что медленно сходить с ума?
Чтобы занять себя хоть чем-то, Андрей вновь ударился в воспоминания. В частности, он заставил себя припомнить детали той странной истории с пленением Горца, первую часть которой, заподозрив, что вайнах, которого он сдал в моздокский «фильтр», и нынешний Султыбеков, – это одно и то же лицо, он восстановил в памяти в Ханкале, еще до их вылета в Москву.
…Декабрь девяносто девятого. За несколько дней до наступления Нового года (миллениума), время близится к полуночи, местонахождение сводной РДГ[7] – город Джохар, он же Грозный, центральный район чеченской столицы, все еще занятый «вооруженными силами Ичкерии».
В доме, на второй этаж которого Кондор и трое его бойцов из «группы управления» поднялись по чудом уцелевшей лестнице без перил, сохранились лишь вертикальные балки и межэтажные перекрытия. А вот стены отсутствовали напрочь. Выглядел он, этот грозненский дом, как мертвое существо, с которого содрали кожу и соскоблили мышечную ткань, – сохранился лишь обглоданный хищными челюстями скелет. Идеальный НП: отсюда, оставаясь незамеченным, можно вести наблюдение и за улицей Ленина, строения на которой сильно руинированы, и за обширным пространством плошади Минутка.
Андрей поднес к губам портативный «Кенвуд»:
– Всем занять исходные позиции. Действовать только по моему сигналу!
Рация тут же отозвалась голосом Володи Мокрушина. Рейндж и еще восемь бойцов заняли – скрытно – позиции в двух соседних коробках. Мокрушин, кстати говоря, по жизни лучший приятель Андрея, он тоже являлся выходцем из морпехов. Из двух спецгрупп, которые они возглавляли, соответственно «Город» и «Терек», начальство велело, отобрав лучших из лучших, составить сборную РДГ в составе дюжины штыков. После чего, поставив Кондора старшим, а Рейнджа его замом, отправили переодетую под «чехов» и наемников группу прямиком в волчью пасть, в центр занятого моджахедами города.
Бушмин подозвал к себе приданного им офицера-авианаводчика.
– Сообщите своим по рации, что мы на месте! Подлетное время?
– От четверти часа до двадцати минут.
Как по заказу, в просвет между тучами выглянула полная луна, залив своим призрачным светом чудовищный окрестный пейзаж. Какое-то время Андрей не мог понять толком, что же у него здесь, на глазах, вершится. На площади, окантованной с трех сторон остовами многоэтажек, там и сям группами стояли нохчи. Их и сейчас уже было довольно много, но подкрепление продолжало к ним прибывать со всех сторон: из центра, от проспекта Революции, и с востока, от Старой Сунжи, и еще сходились откуда-то из ближних кварталов.
На временный НП поднялся Мокрушин, рослый, крепкий, очень сметливый и шустрый чертяка; на перемазанном сажей лице, как приклеенная, держалась белозубая усмешка, в глазах здоровый спортивный азарт.
– Ну ни ф-фига себе! – воскликнул Мокрушин, которому отсюда и без ночной оптики все было видно как на ладони. – Что это еще за «толковище»?! Черт… Чичики, однако, сегодня какие-то чумовые.
Бушмин стоял в полный рост, привалившись плечом к бетонной балке. На самом краешке пропасти, как ему сейчас казалось. По спине у него гулял смертный холодок. Ему многое довелось повидать в своей жизни, но такого– никогда.
Площадь в центре Грозного в эти самые минуты превратилась в некое подобие древнего языческого амфитеатра, в подмостки, где воинственные вайнахи взялись – по своему, известному им поводу – разыгрывать свой дьявольский спектакль.
Повод был такой: публичная казнь нескольких «кяфиров», – это были ребята из разведгруппы ВДВ, которая позавчера попала в засаду и несколько человек из числа которой попали в плен ранеными и контужеными, – на площади Минутка в присутствии двух западных и одного российского «стрингеров» с телекамерами, при большом скоплении вооруженных нохчей и наемников, – благо выдалась пауза в боевых действиях с федералами, – которым это зрелище должно лишь прибавить воинственности, мужества, решимости сражаться против русских «свиней» до упора, до победного конца…
На глазах у Кондора началась черная чеченская месса: нохчи казнили путем обезглавливания первого из пленных, и тут же вокруг места казни стало складываться, постепенно увеличивая в диаметре окружность и число вовлеченных в танец «зикр», некое дьявольское «колесо», жестоко и неумолимо раскручивающееся во времени и пространстве…
В ночном эфире деловито прозвучали кодированные переговоры:
– «Серафим», ответьте «Наемнику»!
– «Наемник», я «Серафим», слышимость нормальная.
– Молния! «ЗАКАТ ДЕВЯНОСТО ДЕВЯТЬ»! «Молнию» вручить немедленно!
Через пятнадцать минут внутренности прилегающих к Минутке двух или трех каменных коробок пылали адским огнем; «колесо» на площади, по которой «иваны» откуда-то с ночного неба – сначала площадь штурманули ночные «Су-25Т», а спустя минуты две или три мост и периметр дополнительно обработала пара новейших «Су-39» – лупили своими калеными огненными дубинами, мигом развалилось, а сами недавние участники «мессы» из числа уцелевших бросились спасаться в свои глубокие подземные норы.
Кондор и его бойцы тоже быстро отошли от границ Минутки, по которой «ночные ангелы» напоследок ударили из своих тридцатимиллиметровых пушек «ГШ-301» – огневая мощь «гаттлингов» была таковой, что сплошная огненная струя оставляла после себя двухметровой глубины траншеи…
Вот здесь-то, когда кучка переодетых федералов, воспользовавшись вызванной внезапным авианалетом сумятицей, стала отходить, в двух кварталах от Минутки они и столкнулись с небольшой группой чеченов, среди которых Кондор, отказываясь верить своим глазам, увидел плененного им неделю назад в Аргунском ущелье Горца, а также опекающего его двухметрового верзилу-нохчу.