Последние звёзды (СИ) - Страница 44

– Что?

– Будет?

– Вряд ли, просто запугают народ на время, потом спишут на обезумевших радикалов.

– Стрелять точно будут. Правда, в нас... Я ведь всё учил: АТО – Антитеррористическая Операция или «... чистка нежелательных...» – Игорь тяжело вздохнул. – Ты можешь его кинуть, не отдавать АЭС?

– Мы ничего не подписывали, а значит нужно соблюдать: в мире договоров и бумаг ценнее всего слово, – Гловацкий закинул голову на спинку, покатал вправо-влево. – К тому же АЭС для меня сразу была разменной монетой. Какая разница на что менять?

– Хотел напомнить тебе про жизни людей, но понял, что не мне о них говорить.

– Вот именно! – Гловацкий погрозил пальцем. – Открыть проход можно локально, в нужной точке, прямо там. Военные это могут. Не позволь!

* * *

Макс лёг ещё до отбоя, но уже два часа ни намёка на сон. Отрубился сосед, запыхавшийся, сразу нырнувший в подушку, как прибежал. И даже подумать не о чем: мысли рассыпаются по полу, прячутся, а тянешься за ними, отодвигаешь диван – оттуда лязгает пасть.

Железно щербнуло за окном. Макс улыбнулся, когда-то они придумали сигнал в учебке: не просто камень в стекло, а бросить его в стенку, чтоб упал на подоконник. Никто не обращал внимание. Прислушался, будет ещё? Тюк-хрр... Опять, забавно...

Макс рванулся, задыхаясь, словно из-под воды, сел. Игорь здесь! Покосился на соседа – спит, зажмурился. Только бы не снова... Тюк-хрр. Он даже прикинул, какого размера камень. В окне показался силуэт, Игорь махнул ему, подсказал жестом. Через минуту встретились на заднем дворе, встали чуть боком, недоверчиво.

– Что?

Игорь понял, что намеченный план убеждения – по конспектам и военным методичкам – уже провален. Макс – не объект для него, а друг.

– Кто-нибудь выжил?

Он почувствовал в темноте, как Макс дёрнулся.

– Вряд ли. Ты скорбишь?

– Я тоже терял друзей...

– Кого? Бандитов? Ты их едва знал.

– Не смей! – Игорь задохнулся. – Когда вы снова за дело?

– Какое, например?

– Макс, я не знаю, – соврал. – Я хочу тебе объяснить... Не объясниться! – вскинул предостерегающе руку. – Не оправдаться, а объяснить.

– Что ты от меня хочешь? – Макс сказал это так равнодушно, что Игорь завёлся.

– Не говори со мной как с чужим! Это не я виноват.

– Ты сказал, что будешь стрелять по своим. Сдержал слово?

– Я бы не смог, – Игорь не выдал себя ни лицом ни голосом.

Макс отошёл в сторону и сел на заборчик, тень мазнула по лицу. Игорь подошёл ближе.

– Ты же давно заблудился, а я вижу путь! Почему не можешь довериться? Всю жизнь выполнял приказы, сделай раз – прими просьбу друга.

– Мы ещё друзья?

– Я от тебя не отказывался.

– Понимаешь ведь, что я раздавлен, и можешь убеждать меня в чём хочешь.

– Нет, я хочу, чтобы ты сам задумался.

– Я не могу думать месяцами.

Игорь осторожно протянул руку, будто на первом свидании, почему-то положил на макушку – легко, еле касаясь. Макс не отпрянул, замер. Ладонь скользнула по волосам, упала на плечо, пальцы сжались.

– Вспомни, зачем всё, – у Игоря голос упал до хрипа. – Мы начитались о великом прошлом и хотели его вернуть. Оно – ложь, даже если действительно было. Но есть будущее, я его увидел.

– Дальше.

– Я должен ползать в грязи, но уж так вышло – смотрю сверху. Страна в тупике, мы зарылись в болото и вязнем. Мои повстанцы – не блажь и романтика, а единственный шанс вынырнуть.

– Система работает десятилетиями, вы же сколько на слуху? Месяц?

– Система работает на себя! Они должны служить народу, а не пользовать его!

Макс блеснул зубами.

– Да-да, мы проходили основы политологии.

– Я в основном спал, к счастью, – Игорь помедлил, вспоминая мысль. – Ты же знаешь результаты собрания, мы доказали состоятельность, президент озвучил новый курс: на объединение.

– Чушь. Не верю, что он пойдёт на это.

Игорь кивнул.

– Поэтому, если вас отправят на задание, задумайся о сути.

– Оу, да ты знаешь больше меня. Какое задание? Мне правда любопытно.

– Задумайся, задай вопросы, выйди за рамки приказа – исполнения. Я тебе верю, помни, и ничего не могу требовать. Если ничего не заподозришь, делай как умеешь.

– А что я должен заподозрить?

Игорь наклонился, чтобы видеть глаза, прищурился и произнёс шёпотом:

– Предательство.

* * *

Гловацкий при встрече в условленном месте задал лишь два вопроса:

– Он согласен? Нам не нужен план Б?

– Абсолютно, Макс не подведёт.

Министр кивнул, и разошлись без рукопожатия. Ставка – вера в друга, на кону – жизни, смерти и будущее страны. Променял бы он Макса на всё перечисленное? Ни за что.

12

Макс был готов, инструктаж слушал, сдерживая улыбку.

– Вопросы есть? – поинтересовался Лейтис.

– Так точно. Чьи интересы мы защищаем?

– Что, сержант? Повтори.

В строю переглянулись.

– По чьему приказу действуем, товарищ капитан?

– Ты – по моему. Ещё вопросы?

Молчание в ответ: никак нет. На погрузке Лейтис отвёл Макса.

– Смирнов, что за провокация?

– Извините, я не понял задачу. Мы открываем проход дружественным силам. Зачем? Откуда они взялись на чужой территории? Почему такой риск и секретность в обход правил?

Лейтис смерил его взглядом, наклонив голову.

– Ты уверен, что спрашивать нужно у меня, у капитана вооружённых сил? Что я знаю, по-твоему?

– Это похоже на диверсию, товарищ капитан.

– Ими ты и занимаешься, если забыл.

– Но не против своей страны...

– Хватит. Грузись.

Кого они защищают? Это лишний вопрос, когда нужно смотреть в прицел не отвлекаясь. Но не достаточно ли Макс убивал и умирал, чтобы знать? Он пытался упростить, перестать об этом думать, просто выполнять директиву, но никак не выходит. Он хочет и сейчас верить в свою миссию защитника родины, но от кого? От собственных граждан? К чёрту такую родину. Ещё Лейтис... Действительно, может ли он знать правду?

Макс помнит по уставу: «военный обязуется служить народу, защищать целостность и границы страны от внешних врагов, государственный строй от внутренних; также хранить государственную тайну». Общество держится на них, оно способно развиваться, лишь будучи уверенным в безопасности. Макс попытался вспомнить всё, в чём участвовал, и где он её обеспечивал. Можно списать это на особенности их подразделения, но он не видел благодарности в глазах простых людей, только страх. К чему операции, в которых страдают те, кого он клялся защищать?

Макс не боится признать ошибку, но он привык определять это логикой и фактами, а они не складываются в картину. Игорь с детства выбирал по-другому, хватал со стола первую попавшуюся сладость и никогда не жалел. Макс же думал, что вкуснее, какой кусочек больше, чего он ещё не пробовал, и всегда потом сомневался. Потому же и с девушками в увольнительных они общались по-разному. Игорь хватал в охапку ту, на ком замирало дыхание, и забывал про друга. Макс мог за вечер угостить нескольких, перебрать в уме целый список отличий и остаться ни с чем. Он слишком много думал и боялся чувствовать. Но теперь мысли завели его в тупик и покинули, оставили наедине с горечью и недоверием. Четыре стены, ни одной двери – выбраться можно только на крыльях. Ох, Игорь, научи, ты ведь умеешь, только так и живёшь – полётом и падением.

Лейтис крикнул из кабины пилотов:

– В дырки гляньте! Красоту пролетаем, хоть раз полюбуйтесь.

Прильнули к иллюминаторам, кто не спал, прищурились: солнце резануло по глазам. Гладь озёр отражает лучи, невидимые в небе, искрится белым, а небо всё такое же привычно смутное. Зелёные перешейки и островки, заросшие просеки выделяются лишь тоном листвы. Взлетела стая птиц, перекрикивая винты. Макс понял, что не дышит, прислушался – о воздухе забыли все. Так бы и погибла доблестная разведка, но вертолёт унёс красоты прочь.

* * *

На решающий этап свистали всех: Баграт возник из ниоткуда, за Сашей Гловацкий отправил личный скоростной двухместный вертолёт с набалдашником военного радара на носу.