Последнее воскресенье ноября - Страница 3

Т а м а р а. Да какое еще оправдание?

Н а д я. А такое! – она ненормальная. С нее никто не спросит. А с этой?

Т а м а р а. Надя, замолчи! Ты не понимаешь? это все неважно. Важно то, что находится внутри чело...

Н а д я. Да-да-да... Надеюсь, что ты права, но вот только это на хрен никому не надо! (Спустя небольшую паузу смотрит на часы.) Ты за Леней собираешься идти? время-то уже...

Т а м а р а. Собираюсь. (Тоже смотрит на часы.) И вправду... надо идти.

Тамара молча одевается и уходит. Затемнение.

КАРТИНА ТРЕТЬЯ

Вечер того же дня.

Т а м а р а. Ты смотри, дождь прекратился.

Н а д я. А надолго ли?

Т а м а р а. Не знаю. Три дня шел не умолкая. Вон, у соседей все погреба затопило – до краев: открывают, а там картошка плавает.

Н а д я. Да уж... погодка нынче что-то...

Раздается стук в дверь.

Кого это там черти принесли на ночь глядя?

Т а м а р а. Кого? Кого? – Ларису. Она ж обещалась прийти.

Н а д я. Много она обещает...

Т а м а р а. Леня, поди, открой. (Сестре.) Ну чего ты? чего ты завелась опять? Не трави ты себе душу, слышишь? Ты же любишь ее, я эт знаю! я это вижу! (Раздается еще один стук в дверь.) Леня! ты где есть-то? Леня! не слышит что ль? (Кричит.) Леня!

Л е н я. Ну че надо-то?

Т а м а р а. Я те щас покажу: че надо!

Л е н я (убегая). Мама...

Т а м а р а. Сюда иди!

Л е н я. Мама, мама! не надо! я открываю... я открою щас...

Т а м а р а. Откроет он... я помру, а он даже не заметит.

Л е н я (быстро подбегает к двери). Кто там?

Т а м а р а. Да открывай ты уже! Чего спрашиваешь?

Л е н я (открывает). Это Лариса пришла. Привет, Лариса.

Л а р и с а. Привет, мой зайка. Чего буянишь-то?

Т а м а р а. Батюшки! так ты и не одна! А эт кто у нас? Это Митя у нас? Какой большой! Какой взрослый! Ну проходите тогда, располагайтесь.

Лариса и Митя проходят.

Н а д я. Может, чаю?

Л а р и с а. Спасибо, я не надолго.

Н а д я. Ну конечно, ненадолго... щас сплавит и в бега подастся!

Л а р и с а. Что?

Н а д я. Я спрашиваю: что решили?

Л а р и с а. С чем?

Н а д я. С квартирой говорю: что решили-то?

Т а м а р а (Лёне). А ты чего встал, уши развесил? Иди отсюдова! давай... давай... И Митю с собой возьми! Поиграй с ним!

Л е н я. Ну мам...

Т а м а р а. Я что сказала!

Л а р и с а. Да пускай стоит.

Т а м а р а. Ага, все ему интересно... Иди, кому говорю!

Леня и Митя уходят.

(Ларисе.) Ты нам лучше скажи, что делать собираешься?

Л а р и с а. Не знаю. Если покупатели найдутся, мне надо будет новую искать... а новая-то мне не по карману.

Н а д я (ухмыляется). Конечно не по карману. Возьми ипотеку и все!

Л а р и с а. Ага, чтоб потом внуки за меня расхлебывались! Да ты хоть знаешь, под какой процент ее выдают?

Н а д я. Откудова? Я по банкам не хожу... – тебе лучше знать.

Л а р и с а. От десяти. Это по пятнадцать тысяч в месяц. А где я возьму такие деньги?

Н а д я. Не знаю, думай сама. Здесь ты все равно жить не будешь, – это ведь не мой угол...

Л а р и с а. Мы же вроде бы все решили.

Н а д я. Да-а! и что же мы решили?

Л а р и с а. Теть Том... вы Митю примите?

Т а м а р а. Ну ты же нам не чужая – конечно примем. Об этом не может быть и речи.

Л а р и с а. Какая же вы! Спасибо вам.

Н а д я. Ты сама-то где жить собираешься? раз уж ты свободная. У Валеры?

Л а р и с а. Да, у Валеры. А потом видно будет.

Н а д я. Ну давай, давай...

Л а р и с а (неожиданно). Теть Том...

Т а м а р а. Что такое?

Л а р и с а (на выдохе). Нет-нет... ничего... Все хорошо...

Т а м а р а. Тебе что? Тебе плохо?

Н а д я. Может, это от чая?

Т а м а р а. Да что ж ты как язва сидишь! Лариса, ты нас так не пугай. Может, «Скорую»?

Л а р и с а. Не надо, все прошло. Я... теть Том... Можно?

Т а м а р а. Давай помогу.

Л а р и с а. Нет. Я сама.

Лариса уходит в туалет. Слышится звук воды, которая всем напором бежит из крана.

Н а д я. Ну? Что скажешь?

Т а м а р а. Не знаю. Может, все-таки вызвать?

Н а д я. Я не про это.

Т а м а р а. А про что тогда?

Н а д я. Ты сама знаешь про что. Слушай, она тут явно...

Т а м а р а. По-моему, ты не в себе. У нее действительно жизнь ломается... Вон ей как плохо!

Н а д я. Плохо? Да я даже пальцем не пошевельну, чтобы ей стало легче...

Т а м а р а. Надя, у тебя есть любящая сестра, дом, в конце концов, – а теперь подумай: есть ли это у твоей дочери? к кому она пойдет за помощью, как не к нам?

Н а д я. А я не собираюсь ее жалеть, она меня хоть капельку пожалела за все это время?

Т а м а р а. Говори тише.

Н а д я. Тише? пусть выйдет, я ей это в лицо скажу. Жалко, что она не слышит мои слова! А я ведь тебе говорила, что она приползет. Вуа-ля, – не прошло и трех лет, а она тут как тут.

Т а м а р а. Я не понимаю, почему ты себя ведешь как... как...

Н а д я. Как тварь? Как стерва?

Т а м а р а. Да! Именно так!

Н а д я. А как еще я должна себя вести, а? Кто хотел спалить меня в квартире? – ты или она? – Она! Кто вышла замуж и забеременела? – ты или она? – Она!

Т а м а р а. А кто ей аборт предлагал сделать, а?

Н а д я. Да ты не понимаешь что ли! – я ведь знала, что ей Митя будет не нужен.

Т а м а р а. Да откудова ж ты знала?

Н а д я. А то по ней не видно... – ходит ряженая, как... проститутка! Вот и думаешь: на кой черт ей сдался этот ребенок?

Т а м а р а. Говори тише. Я прошу тебя!

Н а д я. Нет, пусть она слышит, что я ее ненавижу, что меня трясет от нее. А ты ей потакаешь! И причем постоянно!

Т а м а р а. Да Господь с тобой!

Н а д я. Что, правда глаза колет?

Т а м а р а. Господи, да какая еще правда?!

Н а д я. А такая!

Молчание.

Т а м а р а. Ну! Говори!

Н а д я. Она... Она мне не дочь вовсе.

Т а м а р а. Тьфу! Да чтоб у тебя язык поганый отсох за такие слова!

Н а д я. А что? Моя дочь никогда бы не захотела меня убить.

Т а м а р а. Ты что такое говоришь? Я тебя спрашиваю: ты что такое говоришь? Она ж, небось, все слышала.

Н а д я. И что? И что с того? «Все слышала», – да ни хрена она не слышала – вода шумит.

Долгая пауза. Слышится звук воды.

Том...

Т а м а р а. Что?

Н а д я. Ты... прости меня...

Т а м а р а. Я-то тебя прощу, а вот ты дочь простишь?

Н а д я. Не знаю. Если я скажу «да», то, значит, обману, и ее и себя, а если скажу «нет», то буду мучиться. Если бы ты только знала, как меня на изнанку выворачивает от этого. Я хочу, очень хочу ее простить, но не могу... меня как будто бы внутри что-то не отпускает. Я просто... не знаю как... Я боюсь.

Т а м а р а (обнимает сестру). Помнишь, как наш отец за матерью бегал?

Н а д я. Когда она ухо свиное делала из подола рубахи, а потом ему показывала?

Т а м а р а. Ага, так смешно было... Он с топором за ней бегал, но все равно прощал. И прощал он ее не только за ухо свиное, но и за похождения... вертела она своим хвостом как могла, – а он все прощал, потому что любил. Если ты любишь свою дочь, значит, и ты ее сможешь простить! Угол у тебя есть... Что еще тебе нужно?

Н а д я. Дело-то не в квартире.