Последнее путешествие Клингзора - Страница 12

- Понятно, - ответила она, опуская глаза. - Ваша душа, - сказала она после некоторого раздумья, - это волк. Так же, как и моя. Но, кроме души, у вас есть еще и дух, который - Огненный Ангел. А между ними - куча мусора, которую вы называете своим “Я”. Волк роется в мусоре: вот пивная банка, вот использованный презерватив, вот упаковка из-под сосисок. А Ангел светит ровно и на мусор и на волка, но ему нет дела ни до мусора, ни до волка. Потому что он - Солнце.

- И что же в такой ситуации, - спросил он, усмехаясь, - делает нормальный трезвомыслящий человек?

- Нормальный трезвомыслящий человек ничего не делает. А ненормальный и не трезвомыслящий вычищает свой мусор, выкидывает его.

- И где же будет тогда мое “Я”?

- Нигде не будет. Вы станете тем, что вы есть - Огненным Ангелом.

- А у него, - он указал на Юргена, - тоже есть дух?

- Есть, - кивнула она. - Но он об этом никогда не узнает. Он сдохнет, зарывшись в свой мусор.

- А у вас, - спросил он, - есть дух?

- Нет, у меня нет духа.

- Вы бес?

- Я бес. То, что заменяет мне дух, состоит из мысли человека, умершего тысячелетия назад, и водяного пара. Это Желание, оплодотворившее Воды Хаоса. Это воды Хаоса, оплодотворенные Желанием. Вы - Огонь и Свет, а я - Холод и Тьма. Вы - Царь, по сути своей, а я - раба, по сути своей, - она улыбнулась, сверкнув белыми зубами. - Но я - хозяйка этого мира, а вы - червь под моей ногой, - она улыбнулась еще шире. - Я раздавлю червя. Потому что так хочет Царь. Потому, что мое предназначение - служить.

- И как же вы собираетесь исполнить свое предназначение? - спросил он.

- А вот так! - внезапно она оказалась на ногах и нанесла ему ослепляющий удар по уху открытой ладонью, он свалился на бок вместе с креслом. Боль, ярость, унижение затопили его мозг. Но не успел он сжать кулаки, как она рывком подняла его на ноги и ударила по другому уху. И еще и еще. И еще. И еще. Голова его моталась, носом пошла кровь. Постепенно его ярость ушла, смытая вспышками света в голове, и сменилась тупым оцепенением. Он перестал ощущать боль, начал наплывать мрак. Он почувствовал, как она берет его шею под подбородком в кольцо пальцев и начинает сжимать кольцо. И перед тем, как провалиться во тьму, он увидел сон.

…Он стоял на бескрайней равнине и смотрел, как из-под земли выходят тысячи и тысячи белых всадниц. Их белые волосы развевались, их светлые глаза смотрели в пустоту. Они неслись во все четыре стороны света, как тучи металлической саранчи, гонимые ветром. Костры городов гасли под их копытами, роняя вялые искры. Рушились небоскребы и мосты. Корабли, в воплях сирен, проваливались в пучину. С неба падали горящие стальные птицы и расшибались о землю. С ревом вздымались в стратосферу баллистические ракеты, чтобы упасть на других континентах или на ту же искореженную землю, которая их породила. Миллионные толпы людей вздымали руки к пылающим небесам, в которых не было Бога.

И где-то на пределе сознания тонкий-тонкий голосок повторял, как на заезженной пластинке: “Вам нравится? Вам нравится? Вам нравится?”

Он проснулся в своей кровати и некоторое время лежал, собирая расползающееся сознание. Было утро, в окно падал столб солнечного света. Голова болела, во рту ощущалась сухость, как после попойки. Он встал и заглянул за ширму. Дианы там не было. Стараясь не шуметь, он спустился вниз. Холл был пуст. Он прошел в каминный угол и опустился на колени, рассматривая пол в том месте, где кровь капала из разбитой Юргеновой головы. Ничего там не было.

- Что вы делаете?

Он вздрогнул и обернулся. На этот раз Диана не была голой. Она была в своем черном кимоно и вытирала волосы полотенцем, стоя на пороге распахнутой двери.

- Где Юрген? - сказал он, едва ворочая языком.

- Юрген? Это тот парень, что жил с вашей женой?

- Да. Юрген. Он был здесь, - натужно вымолвил он.

- Вы что, с ума сошли? Откуда ему быть здесь, он же в тюрьме, - она подошла и присела рядом с ним на корточки. - О, да вы больны. Вы неважно выглядите.

Он поднялся на ноги, и она поднялась вместе с ним. Его покачивало.

- Что здесь было… вчера?

- Да ничего не было. Вы сильно устали после прогулки, даже отказались поужинать со мной. А потом выпили полный стакан водки и завалились спать.

Он упал в кресло. Голова пылала, не только вчерашний, но и сегодняшний день начал расплываться в его глазах.

- Я, кажется, заболел, - сказал он.

- Да, я вижу. Вы заболеваете от ерунды, вам надо заняться своим здоровьем.

С трудом позавтракав, он решил полечиться известным способом и направился к бару.

- Не надо этого, - сказала Диана ему в спину. - Лучше не будет, будет хуже.

Он остановился.

- Это почему?

- Вы можете припомнить хотя бы один случай из вашей жизни, когда вам помогла водка? - ответила она вопросом на вопрос.

Он честно попытался. И не припомнил.

- Вы не из тех людей, которым помогает алкоголь, - сказала она. - Я сделаю вам отвар из шиповника. Здесь его полно. Вы знаете, что шиповник ближайший родственник чая?

- Знаю, - вяло кивнул он. - Из семейства камелиевых.

- Правильно. Его надо заваривать с листьями, свежим, лучше всего в термосе вместе с чаем, и пить горячим через час-полтора. А еще я рекомендую вам сауну.

Кто знает, куда бы завели его размышления о вчерашнем вечере или вчерашнем кошмаре, но Диана ни на секунду не оставляла его одного и ни на секунду не давала возможности погрузиться в саморефлексию. Даже шиповник, как оказалось, был уже собран и только ждал, чтобы его приготовили. Он пытался протестовать против сауны, мотивируя это тем, что плохо переносит ее, но вскоре уже сидел напротив Дианы в раскаленной деревянной коробке и истекал горячим потом. Некоторым странным образом его рефлекторно восставший член, ощущаемый, как нечто самостоятельное, ничуть не смущал его, некоторым странным образом Диана с непринужденно раздвинутыми коленями подтянутых к груди ног ничуть не выглядела вульгарно, и только некто, бодрствующий на периферии его сознания, с легким удивлением отмечал, как по-девичьи плотно сжаты ее половые губы, как правилен розово-коричневый треугольник, окружающий ее анус.

- Суть человека - огонь, - говорила Диана, Диана Пенорожденная, с улыбкой следя за его взглядом. - Внешний жар приближает человека к его внутренней сути. Индейские аскеты сидят меж четырех костров, расположенных крестообразно, это называется тапас-медитация, огненная медитация. Северные язычники использовали баню с той же целью. Баня была сакральным местом. Отголоски этого сохранились в легендах по сей день.

- А веники зачем? - почти засыпая, спросил он.

- Не веники. Розги. Дверь, за которой - истинный бог, запечатана тремя печатями, две из которых охраняются неведением, третья - страхом. А вход - это сам великий ужас - смерть. Человек не знает, что жар срывает первую печать. Человек не знает, что секс срывает вторую печать. Человек боится боли, срывающей третью печать. Поэтому он всю жизнь скулит под дверью, как побитая собака. Но древние знали секрет. Они использовали жар, нагревая баню. Они использовали боль, причиняемую розгами. Они использовали секс, практикуя в бане ритуальные совокупления, - она расхохоталась, заставив его вздрогнуть. - Кое-где это бессознательно делают и по сей день.

- Почему же нет результата? - спросил он, слегка оживляясь.

- Потому, что нет ритуального сознания. Сексуальный ритуалист - это мастурбатор.

- Как это может быть?

- Он концентрируется на одном телесном ощущении - ощущении своего полового органа. Он удерживает в сознании один образ - сексуальный. Нет других ощущений, нет других мыслей. Это и есть медитация. Онанирующий человек - это религиозный человек. Разумеется, - она усмехнулась, - если он понимает, что делает. В этом случае его член становится башней, соединяющей его с Богом. Или кнопкой, если речь идет о клиторе, - она неудержимо расхохоталась, мотая мокрыми волосами и роняя капли пота между расставленных ног. - Амазонки, - сказала она, отсмеявшись и отбрасывая назад белокурые пряди, - использовали вместо бани ящик.