Последнее дело Блина - Страница 18

— Ой, Димуля! Вас ищут! — заголосила она еще издалека.

Невозмутимый напарник Аксакала передернулся, как будто нюхнул нашатырного спирта. Он прятался от Савостиковой, но без особого успеха. Аксакал сколько раз видел, как Митек возвращался после танцев: шмыгнет в умывалку и дерет ногтями щеки. Губную помаду смывает.

— Знаем, что ищут, — кивнул Митек и хотел обогнуть Савостикову, но влюбленная поймала его и схватила под руку.

— Аксакаленок, ведь твоя фамилия — Тепляков? Теперь передернулся Аксакал — что еще за «Аксакаленок»?! Савостикова возвышалась над ним, как телебашня. Было непонятно, что эта шестнадцатилетняя раскрашенная дылда находит в Митьке. Да ему пятнадцать исполнится только осенью! Судя по всему, она просто валяла дурака. — Тебе папа звонил с погранзаставы. Объявили по радио раз, другой: «Тепляков, зайди к начальнику, тебе папа звонит». А потом и Димулю стали разыскивать, — продолжала Савостикова, поглаживая Блинкова-младшего по взъерошенной голове. — Димуля, теперь и тебе влетит!

— Ничего, — сказал Митек, — пятнадцать минут позора, и все в порядке. Мы за аспирином ходили для профессора. Не выгонят же за это из лагеря. Если, конечно, ты меня до вечера тут не продержишь.

Вырвал у Савостиковой руку и побежал.

— Я буду ждать! — крикнула вслед ему Савостикова.

— Зачем ты ей? — на бегу спросил Аксакал.

— Да к ней пристает один гад. По-взрослому, понимаешь? Она и придумала, что типа меня любит, а мне приходится с ним драться.

— Когда успеваешь? — удивился Аксакал.

— Да вечером, на танцах.

— А она тебе зачем? Лично я не стал бы драться за Савостикову. Могут неправильно понять, — заметил Аксакал.

— Мне тоже неохота. Но Савостикова на меня надеется.

Перепрыгнув через лилипутский заборчик, они ворвались в коттедж профессора.

— Кирилл Мефодьевич! — крикнул Аксакал. На банки с кишками он старался не смотреть.

В доме пахло жареным луком. Из кухни выглянул седенький профессор, подвязанный полотенцем, как передником.

— Вернулись? Ох, ребята, как бы не получилось, что я вас подвел. Я сказал, что послал вас на станцию за аспирином, а начальник отправил туда машину.

— …И нас не нашли, — заключил Митек. — А давно это было?

— Да уж больше часа.

— Ничего, — сказал Митек, — отболтаемся. Можно, я у вас рюкзак оставлю?

— Ребята! — строго взглянул профессор. — Я надеюсь, что вы не злоупотребляете моим доверием.

Намек был ясен: позавчера Валентиныч поймал двоих из первого отряда с бутылью джин-тоника и срамил их перед всем лагерем.

— У меня там нет запретных вещей, — ответил Митек, — но есть НЕОЖИДАННЫЕ. Мы все вам расскажем, Кирилл Мефодьевич… Может быть, скоро, — странным голосом добавил он.

Профессор пошарил в ящике стола.

— Вот вам аспирин, скажете, что купили на станции, а обратно пошли лесом и заблудились.

Он совал бумажную упаковку с аспирином Митьке, а тот смотрел мимо. Аксакал перехватил его взгляд. Ага! Похоже, напарник впервые увидел у профессора грудную жабу.

Из коттеджа Митек вышел как замороженный. Аксакалу пришлось его поторапливать.

— Мерзость, да? Меня самого в первый раз чуть не стошнило, — посочувствовал он. — А сейчас поглядел, и вроде ничего.

— Ты про что, Седая Борода?

— Про грудную жабу.

— ПРО ЧТО?!

— Грудная жаба — такой паразит: заводится у человека в груди и сосет кровь. А эту вырезали.

Блинков-младший остановился:

— Седая Борода, а что ты делал на уроках?

— При чем тут уроки? — обиделся Аксакал. — Ну да, если честно, то последний год я вообще не учился. Меня в девятый перевели только из жалости. Но про грудную жабу все равно в школе не проходят. Мне про нее Кирилл Мефодьевич сказал.

— Так и сказал? Заводится жаба, а потом ее вырезают?

— Не совсем так, — стал припоминать Аксакал. — Грудная жаба была у одной бабушки у нас в военном городке. По-научному она как-то не так называется. А потом я увидел у профессора эту и спросил: а бывает грудная жаба? Он сказал, что бывает.

— Нет, Седая Борода, жаба в людях не заводится. Это просто название болезни, как рак, — серьезно сказал Митек. За это Аксакал его и любил: другой бы стал смеяться, еще и ребятам рассказал бы. — Фишка в том, что я ни разу не видел такую жабу под Москвой. А у вас в Таджикистане такие водятся?

Аксакал покачал головой. Если бы водились, то разве он подумал бы, что жаба в банке у профессора — грудная?!

Не считая недоразумения с жабой, все складывалось не так уж плохо. Аспирин лежал у Митьки в кармане; Кирилл Мефодьевич уже сказал начальнику лагеря, что посылал их в аптечный киоск на станцию. Так что у начальника не было причин устраивать напарникам особо выдающуюся головомойку.

Гораздо больше Аксакала сейчас занимал звонок отца.

Родители часто писали ему в интернат, а звонили всего-то раз пять за год, потому что было плохо слышно и к тому же междугородные звонки дорогие. А чтобы дозвониться Аксакалу в лагерь, пришлось потратить кучу денег! Сначала позвонить в интернат и ждать, когда там найдут лагерный телефон. Потом снова ждать, пока здесь, в лагере, искали Аксакала… Он уже не радовался этому неожиданному звонку. Савостикова сказала, что звонил папа, значит, с ним все в порядке. А вдруг с мамой что-то случилось?!

Аксакал начал всерьез беспокоиться. А Митек опять как назло еле плелся.

— Догоняй, — бросил ему Аксакал и побежал.

Для простого школьника начальник лагеря — все равно что слон. Все знают, что он есть, многие даже видели. Но личная жизнь слона и начальника лагеря остается тайной. Мало кто с ними знаком или хотя бы подходил близко.

Аксакал не знал, как зовут начальника. Он и видел-то его всего два раза. В первый раз начальник говорил речь про счастливое детство, во второй зашел в спальню и сказал: «Койка должна иметь форму кирпича». Солдат в казармах учат заправлять кровати, отбивая на одеялах ровные складки, чтобы края были не закругленными, а кирпичиком. Поэтому Аксакал догадался, что начальник раньше был военным и, стало быть, любит дисциплину.

Военных Аксакал повидал и уже знал, как себя вести, чтобы не влетело.

Начальника он застал в огороде у коттеджа. Согнувшись и вывесив круглое пузо, тот пропалывал грядки. Аксакал подошел и отрапортовал:

— Товарищ начальник! Школьник Тепляков по вашему приказанию прибыл!

— Прибывают поезда, а военные являются, — потирая поясницу, заметил начальник.

— По вашему приказанию явился! — заново отрапортовал Аксакал, хотя знал этот способ придраться.

Если бы он сказал не «прибыл», а «явился», то начальник все равно поправил бы: «является черт во сне, а военные прибывают».

— То-то, — подобрел начальник. — И откуда же ты явился, рядовой Тепляков?

— С задания! — бравым голосом доложил Аксакал. — Кирилл Мефодьевич посылал нас на станцию…

— Знаю, — перебил начальник. — На станцию можно за час доползти по-пластунски, а вас не было весь день! И, кстати, где этот второй юный гастроэнтеролог?

— Вон он, — кивнул Аксакал, — подойти стесняется.

Митек стоял у забора. Чем-чем, а стеснительностью напарник не отличался, но сейчас вид у него был пришибленный. Глаза вниз, губы подрагивают, как будто он что-то шепчет про себя.

— Так где вы были? — спросил начальник.

— В лесу, — сказал Аксакал, не сильно соврав. — Понимаете, я вообще-то живу в Таджикистане, у нас нет здешних лесов.

— В Таджикистане? Отец — пограничник?

— Да, Московский погранотряд, двенадцатая застава.

— Двенадцатая? А в девяносто четвертом…

В девяносто четвертом году двенадцатую расстреляли афганские моджахеды, чтобы провести караваны с наркотиками. На заставе были тяжелые потери.

— Нет, — помотал головой Аксакал, — мой папа туда позже перевелся. Вы с ним разговаривали? Что он сказал?

— Пойдем-ка кваску попьем, — пригласил начальник.

— У Аксакала замерло сердце.