После выпускного (СИ) - Страница 16

Еще один толчок, и я, застонав, принялся заваливаться на Эльзу, которая не могла меня удержать, начав падать спиной прямо на искрящуюся стену. Собственно, может быть так оно и лучше, во всяком случае, погибнуть быстро от сильного разряда гораздо лучше, чем чувствовать, как рвут твое еще живое тело.

Я уже практически терял сознание, но даже в этом состоянии сумел осознать, что никакого разряда нет, и мы просто проваливаемся сквозь ставшую более прозрачной пелену. На этот раз я упал на Эльзу, а за моей спиной словно заработал громадный трансформатор, чей гул отдавался легкой вибрацией в полу, на котором мы лежали.

Сквозь гул, уплывающим сознанием, я выхватил писк, сильный треск, раздающийся словно издалека. А потом раздался сварливый голос.

— Вот же дрянь какая. Надо же как грызнула, прямо кусок мяса выдрала. Давно не видел такого. Очередная волна мутаций или вы чем-то их настолько сильно разозлили? Нет, обычная прибившаяся к крысюкам тварь. Но довольно агрессивная и управляемая. Повезло тебе, все-таки. — Меня окатила новая волна боли, но давление на спину исчезло. Раздался треск прямо у меня под ухом, писк, и завоняло паленым. От этого резкого запаха меня затошнило. Из последних сил я скатился со слабо барахтающейся подо мной Эльзы в сторону и меня вырвало. Спазмы накатывали и накатывали, а когда в желудке не осталось даже желчи, я все-таки потерял сознание.

— Давай уже приходи в себя, я тебя подлатал, нечего кисейную барышню изображать, — тот сварливый голос, который я слышал совсем недавно, но никак не мог вспомнить, где именно, проник в мозг, вырвав из такого приятного забытья. Сразу же нахлынули боль, сконцентрировавшаяся в спине, и то чувство опустошенности, которое не отпускало меня с того самого момента, когда я понял, что не ощущаю свою стихию.

— Где я? — голос звучал хрипло, голова болела, но я заставил разлепить словно присыпанные песком веки и приподняться на локтях.

— У меня, где же еще, — я повернул голову и увидел мужчину, можно сказать, что пожилого, но точно не молодого, хотя и не старого. Очень светлые, но не седые волосы у него стояли дыбом, чем-то напомнив прическу Эльзы, когда через нее эта электрическая крыса пропустила болезненную волну, а на голове красовались защитные очки. Я такие только на фантастических картинках видел, где стимпанк пытались рисовать. Такие мини подзорные трубы, скрепленные кожей.

— Где Эльза? — я повернул голову в другую сторону, и понял, что лежу на столе в небольшой комнате, в которой кроме огромного шкафа с множеством стеллажей и двери, за которой слышался шум воды, ничего не было. Странный тип являлся единственным живым существом в поле моего зрения, и это несколько напрягало.

— В ванной ревет, — тип слегка повернул голову в сторону двери и удовлетворенно кивнул. — Наверное, хоронит тебя вовсю. Бабы они такие ранимые, чуть что — сразу в слезы, даже до конца не разобравшись в том, что произошло. Хорошо, что я такую не завел себе на старости лет, а то отвлекала бы меня постоянно…

— Я должен… — я прервал его словесный поток, попытавшись встать, и чуть не свалился на пол со стола на котором лежал. — Я должен к ней…

— Да я вообще-то сам тебе предложить хотел, — тип пожал плечами. — Ты же умудрился источник чуть не до дна иссушить. Еще бы чуть-чуть и все, слезы твоей барышни были бы не напрасными. Так что только в родственную стихию. А куда еще? — он развел руками с таким видом, словно я его только что переубеждал с пеной у рта в обратном. — Вы Савельевы вечно силы не можете рассчитать. А ведь я предупреждал, нельзя бесконтрольно дар призывать. У всего должны быть свои расчеты, — и тип поднял палец вверх, призывая меня проникнуться.

Я проникаться не хотел, сосредоточившись на том, чтобы максимально нетравматично сползти с этого гребанного стола. Тип помогать мне явно не намеривался, углубляясь в этот момент в теорию расчета энтропии примененного дара. Из всех слов, которые он произнес, я понял только одно — «дар». Все остальное звучало для меня как весьма изощренный мат. Но это ничуть не смущало этого странного мужика, который продолжал вести с самим собой беседу, вероятно рассчитывая на то, что я его понимаю. Благо, собеседник ему был не нужен, и он сам спокойно справлялся с ответами на свои же, адресованные мне, вопросы. Наконец, мне удалось сползти со стола, и я побрел в сторону двери, за которой вроде бы располагалась ванная комната, не обращая на типа ни малейшего внимания. Мне в этот момент было глубоко наплевать, кто он такой и откуда знает мою фамилию. Мне бы только убедиться, что Эльза жива-здорова…

Толкнув дверь, я замер на пороге. Это действительно была ванная комната, если можно было назвать ванной огромный бассейн, поделенный на зоны, куда нужно было прямо с пола заходить по широким и пологим ступеням, постепенно погружаясь в воду. На ступеньке, в воде до пояса сидела Эльза, и по ее вздрагивающим плечам, я понял, что она действительно плачет. При всем при этом, девушка даже не подумала снять с себя вонючие, окровавленные и грязные тряпки, и от нее в кристально-чистой воде кругам расходились грязные волны, которые вызывали какую-то реакцию и образовывая темный пузырь, лопались в воздухе, падая уже чистыми каплями обратно в бассейн.

— Эл, — тихо позвал я ее. Эльза резко развернулась, увидела меня, закрыла лицо руками и разрыдалась теперь уже в голос. Я сделал шаг в ее сторону, но тут же замер на месте, когда бубнеж про совокупность выпущенной энергии за спиной прекратился, и раздался вполне осмысленный вопрос.

— Володь, а ты что Маринку бросил? У тебя какая-то новая подружка, я смотрю.

От неожиданности я поскользнулся, упал на многострадальную спину, чуть не обделавшись при этом от пронзившей меня боли, проехал по довольно скользкому полу и скатился прямо в бассейн, вода которого тут же начала мутнеть. Зато мне мгновенно полегчало, а пустота в груди начала рассасываться. Ладно, сначала подлечимся, а потом будем выяснять, кто это вообще такой.

Безумного ученого звали Егоров. Точнее, звали его, скорее всего, как-то по-другому, а Егоров — это была фамилия, но он представился именно так, когда я сумел ему объяснить, что я не Володя, а сын Володи и Марины. Кажется, он понял, но совсем не на долго, потому что уже минут через десять снова начал называть меня Володькой. Я конечно был похож на отца, но не скажу, что вылитая его копия, поэтому до меня не доходило, что творилось у него в голове, и почему он не мог воспринимать окружающую реальность адекватно. В конце концов, я плюнул на попытки его переубедить, и начал выяснять подробности нахождения Егорова в канализации.

— Так я это, крысюков изучаю, — почесав нос, ответил Егоров. — Ты же сам меня послал, — он посмотрел на меня так укоризненно, что даже немного стыдно стало, хотя я его не просто никуда не посылал, я вообще не знал о его существовании. — Сказал: «Ну вот, Егоров, все как ты хотел, и какие-то странные мутации, и необычное поведение, и опасность нешуточная. Пойдешь?», я и пошел. Все хочу наверх подняться, один раз даже решился, но на стаю крысюков нарвался, еле ноги унес. Зато парочку с собой прихватил, так и узнал, что это два совершенно разных вида. Обычные крысюки, возникшие в результате мутаций и те, которые молнии метать могут. Ту, что ты на себе принес, обычная, но все равно отличается парой мутаций, в которых я еще не до конца смог разобраться, но они скорее, естественного происхождения, слишком примитивно она себя вела. Вот те, что с молниями, они происхождения явно неестественного. Как у них получилось вывести такой экземпляр, я так и не понял. Умные, заразы. Хорошо еще, что с обычными крысюками хоть и спариваются, но размножаться не могут, а то бы грустно пришлось.

— Кто спаривается? — стараясь вникнуть, спросил я, пытаясь разделить в рассказе Егорова крысюков от ученых.

— Так крысюки, а ты о ком подумал? Вечно идеи приходят в твою гениальную голову, а с другими не делишься, — прищурился Егоров.