После реформации - Страница 8

Турецкие визири Кепрюлю не смогли добиться подобного результата. Границы Османской империи остаются открытыми на восток (в сторону враждебного Ирана), на север (где набирает силы Россия) и на запад, где крепнет Австрийская империя Габсбургов. Окно в Европу - самое опасное для Османов: ведь научная революция вызвала в Европе быстрый прогресс военной техники и общей культуры, за которым феодальные империи не могут угнаться. До недавних пор несравненная дисциплина воинов-янычар гарантировала им победу почти в каждом сражении со своевольными европейцами. Но в ходе Тридцатилетней войны испанцы и шведы, австрийцы и французы создали столь же профессиональные армии; а качество пушек и мушкетов у них теперь лучше, их офицеры более предприимчивы и менее суеверны, чем в турецком войске. В 1664 году грянул первый гром: при Сент-Готхарде турецкая армия Фазыл-Ахмеда Кепрюлю, несмотря на большой численный перевес, была разгромлена смешанной австрийской армией, где под командой итальянца Раймонда Монтекукули служили наемники и волонтеры из Франции, Венгрии, Австрии, Чехии, Польши.

Итак, боевые силы западных европейцев и Османов уравновесились. Теперь исход войн на Балканах в большой мере зависит от качества работы дипломатов и экономистов: и в этом деле турки уступают обновленным Реформацией (или Контрреформацией) европейцам. В 1683 году, используя распрю между австрийцами и мадьярами, Османы нанесут последний и решительный удар по Вене. Но союз австрийцев с польским королем Яном Собесским разрушит надежды турок: отброшенные от Вены, янычары будут вынуждены перейти к обороне на всем Балканском фронте. Цепь военных неудач подорвет власть клана Кепрюлю - но никакой лучшей системы правители Османской державы придумать не сумеют, и к концу 18 века Турция окажется в роли "больного человека Европы", чье наследство еще при жизни расхищается просвещенными "опекунами" из Австрии и Англии, Франции и России.

Итак, к исходу европейской Реформации весь мир людей разделился на две неравные части: традиционное большинство и новаторское меньшинство. Сотни миллионов человек продолжают жить прежним укладом в привычных державах; сотни тысяч, объединившись, пытаются строить новые государства по образу и подобию прежних. Но теперь рядом с ними появились сотни "желающих странного" ученых, которые воздвигают свой новый мир из научных понятий, гипотез и задач как бы на пустом месте - и не нуждаются в существенной поддержке сограждан для воплощения своей мечты. Научный Интернационал европейцев быстро и уверенно создает новую Научную Вселенную.

Такое случалось и в прежние века - в редкие моменты рождения новых религий, будь то Христианство, Буддизм, Ислам или Эллинизм. Но целью мировых религий было и остается объединение ВСЕГО человечества на основе новой веры; творческая мощь этой веры пропорциональна числу тех, кто ее исповедует. Напротив, новые естествоиспытатели борются с Природой не числом, а умением и побеждают, несмотря на то, что составляют крайне малую часть человечества. Ни один монашеский орден не мог похвастаться такими успехами, как новые академии наук! К концу 17 века абстрактный мир чисел и фигур становится так же понятен новым наследникам Пифагора, как небесный мир звезд и планет или земной мир движущихся тел. Вряд ли новые чудотворцы остановятся на этом достижении...

Аристотель, Макиавелли и Гоббс проложили тропу научного подхода к описанию и моделированию социальных объектов и процессов. Правда, никто из ученых не умеет еще точно рассчитывать эти явления, чтобы таким образом прогнозировать их или управлять ими. В этой сфере по-прежнему преобладает знахарство пророков и политиков, чуждых научного подхода к своей работе. Но все может измениться, если ученые мужи запрягут в свою колесницу новую общественную силу: Технический Прогресс.

До 17 века он шел стихийно, не касаясь высокой науки. Но вот уже Роберт Гук проявляет интерес к постройке паровых насосов для откачки воды из шахт, а Роберт Бойль убеждает короля Англии отменить давний запрет на производство золота из других металлов. Если кто-либо научится это делать - из сего проистекут великие блага для рода людского! Таково мнение ученой дружины в конце 17 века - задолго до постройки первых универсальных двигателей и рождения химической промышленности. Хотя опыт применения пороха родом людским мог бы внушить ученым людям более трезвые взгляды на сей предмет... Но на всякого мудреца довольно и простоты!

Оптимистическая гипотеза о благотворном влиянии научного прогресса на повседневную жизнь человечества - эта научная гипотеза требует экспериментальной проверки и получит ее в социальных бурях 18 века. Никто из основателей Научного Интернационала не увидит итогов грядущего эксперимента: слишком краток людской век, и долог век человеческих обществ. Но сам Научный Интернационал вечен; он усвоит итоги всех технических и социальных экспериментов и еще более увеличит свое влияние на жизнь человечества, которое его породило.

Сергей Смирнов