После первой смерти - Страница 21

— В постель, — сказала она.

Она легла на спину. Мои руки ласкали ее грудь, живот. Я навалился на нее, готовый...

— Давай, ягненочек. Я никогда раньше не трахалась с убийцей. У тебя получится сделать это без ножа, детка?

Эти слова сами были как нож. Они проникли в пах и достигли цели, желание опало, как парус в безветренную погоду. Перед моими глазами поплыли красные и черные круги. В мозгу как будто разорвался огненный шар. Руки сами сжались в кулаки.

Я не убил ее, я даже не ударил ее. Хотя мне хотелось. Ужасно хотелось. Но непостижимым образом я нашел в себе силы, о которых даже не подозревал, и резким движением оторвал себя от нее и сбросил с кровати на пол. Я лежал в полуобморочном состоянии, и понемногу вспышки красного и черного стали бледнеть, а окружающий мир обрел прежнюю четкость очертаний.

— С тобой все ясно, убийца. Гвен говорила, что ты неважный любовник. Ты всегда так обделываешься? Это у тебя и со шлюхами так бывает? Когда не встает, хватаешься за нож?

— Я не убивал этих девушек, — сказал я спокойно.

Я поднялся с пола.

— Я никогда и никого не убивал. Но именно сейчас, Линда, я был на волосок от того, чтобы убить тебя. Надеюсь, ты получила удовольствие.

— Я получила все то удовольствие, какое вообще можно от тебя получить, убийца.

Я посмотрел на нее. Даже ненавидеть ее я был не в силах. Все прошло, и я не испытывал ничего, кроме легкого чувства стыда за то, что пусть и недолго, но хотел ее.

— Теперь мне все равно, что ты скажешь, — сказал я.

— Ты уверен?

— Абсолютно.

— У моей малышки-сестры был любовник.

— Мне все равно.

— Она рассказывала мне.

— Мне все равно.

— Но знаешь, она его не любила. Это было только ради секса. Ведь с тобой она не была счастлива в постели, убийца.

Я отвернулся от нее и прошел в гостиную. Она шла за мной. Я оделся. Она нет.

— Я знаю, кто это был.

Я не спросил его имени. Отчасти потому, что в тот момент мне, видимо, действительно было все равно. Отчасти потому, что знал: она мне все равно скажет. Я бросил ей вызов, дал возможность снова вонзить в меня нож, и она должна была доказать, что способна на это, и выложить всю правду.

— Ты не хочешь узнать кто?

— Это неважно.

— Ты его знаешь.

Я одевался обстоятельно и не торопясь. Больше всего на свете мне хотелось выбраться оттуда, уйти подальше от нее, но я не спешил. Я одевался не торопясь, выворачивая налицо носки, аккуратно завязывая галстук, все как положено.

И она сказала:

— Это был Дуг Макьюэн.

Я разочаровал ее. Она ждала моей реакции, а ее не последовало. Должен признаться, что я повел себя так не потому, что у меня не было сил для удивления — я был лишен эмоций, опустошен или безразличен, — но просто из-за того, что я элементарно ей не поверил. Это было шито белыми нитками.

— Значит, теперь тебе все равно?

Я кивнул.

— Значит, я ошиблась. Надо было сказать тебе в постели. Это был мой коронный удар; я приберегала его с той минуты, когда ты начал спрашивать, и решила приберечь его напоследок, но...

— Раньше, — сказал я, — я бы этому поверил.

Она отступила на шаг, уперла руки в бока и одарила меня улыбкой удивления.

— Прекрасно, — сказала она. — Так ты мне не веришь?

— Конечно нет.

— Так, может, тебе не все равно?

— Ты зря теряешь время, Линда.

— Да? Ладно, убийца, давай все по порядку, опираясь на источники. На Пасху, в тот год, когда ты убил девушку, Гвен сказала тебе, что мы с ней съездим повидать дядюшку Генри, который якобы при смерти. Ничего подобного. В те же выходные твой друг Макьюэн был якобы на конференции в Сент-Луисе. Тоже неправда. Если хочешь, можешь проверить, козлик. Примерно через неделю после их совместного уик-энда Гвен не пришла домой ночевать. Она сказала, что остается со мной, что я напилась и покушалась на свою жизнь. Ты предложил приехать, но она не разрешила. На ту ночь у Макьюэна тоже была приготовлена своя история, для Кей. Затем, еще через неделю...

Она продолжала сыпать фактами, и через некоторое время я уже не слушал. Я чувствовал странную одеревенелость. Мне хотелось уйти, оказаться одному в каком-нибудь темном, теплом и укромном месте.

— Значит, тебе все равно, а, убийца?

Я посмотрел на нее.

— Оденься, — сказал я. — Голая ты выглядишь отвратительно.

— Я задала тебе вопрос.

Я повернулся к ней спиной и пошел к двери.

— Думаешь, он подставил тебя?

— Не знаю.

— Просто не можешь смириться с тем, что сам убил тех девок, да?

Я не ответил. Я не сказал ничего. Я открыл дверь, вышел на улицу, на свежий воздух. Я закрыл дверь за собой и пошел по тропинке к тротуару. В ушах у меня звучали металлические отзвуки ее смеха.

Наверное, я довольно долго шел наугад. Я думал, что иду по направлению к станции, но, очевидно, ошибся, свернул не туда и заблудился. Когда я это понял, то уже окончательно перестал ориентироваться и в результате, обойдя кругом полгорода, подошел к вокзалу с противоположной стороны.

Но это уже не имело значения.

Я допустил ошибку. Я не позаботился вырвать из стены в спальне телефонный провод или сделать так, чтобы Линда не смогла воспользоваться им. Она же решила нанести мне еще один, последний удар. На привокзальной площади было полно полицейских машин.

Я поспешно отступил в тень, повернул за угол и быстро пошел прочь. Железную дорогу явно следовало исключить, автобусная станция, по всей вероятности, тоже была под охраной. На крупных шоссе, ведущих из города, наверняка были выставлены патрули, а если бы я попытался голосовать, первый полицейский забрал бы меня в участок.

На седину в волосах вряд ли можно было рассчитывать. Линда, поставив на ноги полицию, наверняка описала им, как я теперь выгляжу. Я еще раз повернул за угол, прислонился к дереву и попытался перевести дух. Волна бешеного гнева на мгновение захватила меня и так же быстро отступила. Я хотел было вернуться к дому Линды и забрать ключи от машины, но, надо думать, полицейские взяли под наблюдение ее дом — по меньшей мере на несколько ближайших часов, а может быть, на всю ночь. Даже если этого не произошло, Линда, скорее всего, будет умнее и не откроет дверь во второй раз.

Я продолжал идти. Я понимал, что бесполезно ненавидеть Линду. С таким же успехом можно ненавидеть кошку за то, что она убивает птиц. Лишать пернатых жизни — такая же неотъемлемая часть кошачьей натуры, как частью натуры Линды было украшать стены воображаемого охотничьего зала трофеями в виде мужских гениталий. Это свойство вида; как бы прискорбно это ни было, вряд ли стоило ожидать чего-то другого.

Я удалялся от центра города, в темноте проходя по безлюдным улицам между жилых домов. Каждая семья имела здесь по две машины, и зачастую лишь одна из них помещалась в гараже, деля небольшое пространство с велосипедами, детскими игрушками, газонокосилкой и прочим. Вторую машину выставляли на улицу, припарковывая на подъезде к дому или на обочине.

Я обнаружил, что многие из этих машин не заперты.

Это было интересное открытие, вопрос заключался в том, как это использовать. Я знал о существовании возможности завести машину без ключа; вроде бы для этого нужно было какое-то приспособление — стартовый провод, проволока или что-то в этом роде, — при помощи которого замыкалась цепь и срабатывало зажигание. Я не очень разбирался в том, как это работает, и не имел ни малейшего представления, как самому это сделать.

А в то же время подобной вещью, наверное, стоило поинтересоваться. Незапертые машины начинали действовать мне на нервы. Было бы гораздо лучше, если бы они были надежно заперты, а ключи зажигания торчали бы на своем месте. Любой дурак может разбить окно.

Тайник для ключа...

Я вдруг вспомнил хитрое приспособленьице, продававшееся через сеть «Товары почтой», в магазинах металлических изделий и на бензоколонках, — магнитную коробочку для запасного ключа, которую полагалось крепить на крыле внизу, с тем чтобы — теоретически — запасной ключ в случае необходимости всегда был под рукой. Я тоже когда-то, много лет назад, обзавелся такой коробочкой, куда с сознанием выполненного долга запрятал лишний ключ, и пришлепнул ее внизу, под крылом. Прошло несколько месяцев, прежде чем он мне понадобился. Но за эти месяцы ключ в какой-то момент выпал из коробочки и навсегда потерялся.