После долго и счастливо (ЛП) - Страница 68

— Тебе было больно, Эйден, — тихо говорит она. — У тебя случилась паническая атака, и когда ты пришёл домой, мои таблетки оказались ударом под дых. Я это понимала. Я чувствовала себя ужасно, но понимала.

Я притягиваю её ближе, и наши лбы соприкасаются, пока я вдыхаю её.

— Мне жаль, что я среагировал излишне остро. Я сказал худшее, что думаю о себе, вложил эти слова в твои уста, и это несправедливо. Злиться на себя за то, что тебе сложно было что-то мне рассказать… это безумное лицемерие. Прости меня.

Она улыбается сквозь слёзы.

— Конечно, я тебя прощаю. Ты тоже меня простишь?

— Всегда, — я нежно целую её. Фрейя тоже целует меня.

А потом это уже не просто поцелуи. Это шёпот касаний и тихие, осторожные движения, снимание одежды друг друга, тёплая кожа и прохладные простыни. Мои руки бродят по прекрасным изгибам её тела, везде, где она такая мягкая, гладкая и шелковистая. Я глубоко целую её и прижимаю к себе.

— Фрейя.

Она улыбается, не отрываясь от моей кожи, украдкой мягко и сладко прикусывает местечко у основания моей шеи.

— Да, Эйден.

— Ты нужна мне.

Её губы изгибаются в тихой улыбке.

— Ты мне тоже нужен.

— Иди сюда, — шепчу я.

Фрейя медленно садится на меня верхом, но потом ложится на меня, и наши груди соприкасаются, пока я целую её ямочки на щеках, её улыбающийся рот, изгиб её подбородка, обе полные мягкие груди и тугие розовые соски. Размеренным скольжением по ней, каждым скользким, горячим движением наших тел я подвожу её к грани, пока она не начинает хвататься за мои бёдра, умоляя о большем.

— Я хочу тебя, — слабо говорит она. — Я хочу тебя внутри.

Плавно погружаясь в неё, я шепчу:

— Я твой.

По её лицу катятся слёзы.

— Фрейя, скажи мне, что ты знаешь.

— Я знаю, Эйден, — говорит она сквозь слёзы. — Боже, я знаю.

С глубоким крепким поцелуем я вхожу до упора, чем заслуживаю вскрик Фрейи. Она обвивает рукой мою шею, соединяя наши тела, и я начинаю входить в неё, размеренно и терпеливо, пока Фрейя извивается.

— Быстрее, — умоляет она.

— Медленно, — говорю я ей.

Она смеётся сквозь слёзы, крепко целуя меня.

— Даже когда ты меня мучаешь, я тебя люблю.

— Я знаю, — тихо говорю я ей. А потом даю ей то, чего она так терпеливо ждала — всё.

— Эйден, — ахает она, когда я снова и снова наполняю её быстрыми глубокими толчками.

Моя разрядка ослепляет меня. Я теряюсь в прикосновениях Фрейи, в её словах и поцелуях, пока проливаюсь, крича её имя. Нежно потирая её там, где она нуждается в этом, я остаюсь в ней, держа нас соединёнными и близкими, пока она не кончает с резким всхлипом. Я впитываю каждый крик, тугие и мощные волны её оргазма, пока она хватается за меня.

Когда ко мне возвращается способность говорить, я тяжело вздыхаю и целую её в лоб.

— Спасибо.

Мягко скатившись на бок рядом со мной, Фрейя прижимается ко мне. Запрокидывает голову и улыбается — воплощение удовлетворённой красоты.

— Спасибо? За что?

— За то, что продолжила хотеть меня ещё немножко. Я буду так счастлив, когда у нас будет ребёнок, но ты права. Я хочу сначала насладиться нами, только нами, вместе. У нас есть время, Фрейя. Годы и годы. Мы только начинаем.

Её глаза всматриваются в мои, и её улыбка делается шире, как раз когда солнце поднимается за горизонтом и светит в наши окна.

— Ты прав. Мы только начинаем.

Наклонившись над ней, я нежно целую Фрейю.

— Нет никого другого, с кем я бы предпочёл пройти через это, но мне жаль, что всё было так тяжело. Со дня, когда я женился на тебе, я хотел лишь… я хотел лишь дать тебе это «долго и счастливо».

Она проводит ладонью по моим волосам, затем ниже, нежно гладит меня по щеке.

— Я думала, что тоже хотела этого. Так сильно, что поместила это на твою подвеску.

— Я скучаю по этой подвеске.

— А я нет, — тихо говорит она.

Я отстраняюсь, чтобы нормально взглянуть ей в глаза.

— Что?

— Из-за этого чёртова «долго и счастливо».

Моё сердце ухает в пятки.

— Что ты хочешь сказать, Фрейя?

— Я хочу сказать, что «долго и счастливо» не существует. Не потому, что любовь на всю жизнь невозможна, а потому, что как мы узнали, ни одна пара не может «жить долго и счастливо». Люди, чья любовь длится долго, чья любовь растёт и выносит трудности, выбирают друг друга в те времена, когда они живут несчастливо, в тёмные моменты, а не только в яркие и светлые.

— Мы не можем надеяться на то, что всегда будем жить «счастливо». Но «долго»? На это мы можем надеяться, это мы можем выбрать. Потому что «долго» — это не идея. Это человек — неидеальный человек, который идеален для тебя, — её глаза всматриваются в мои, и она дарит мне мягкий, нежный поцелуй. — Ты для меня тот человек. Ты моё «долго».

Моё сердце сияет, пока я смотрю на неё, на женщину, которую я люблю больше всего в этом мире. Я обхватываю её лицо ладонями, стираю её слёзы, смаргиваю свои.

— Ты тоже моё «долго», Фрейя. Всегда.

Она крепко обнимает руками мою талию и улыбается мне.

— Мне это нравится. Мы нашли своё «после долго и счастливо».

— Немного грамматически некорректно, конечно же, — говорю я сквозь ком в горле. — Но весьма поэтично… ммм!

Фрейя крепко целует меня, пока я притягиваю её поближе, в свои объятия. Я целую её в ответ — благоговейно, медленно, и вдыхаю её запах.

— Всё тут корректно, — шепчет она в мои губы. — Это выбор, вера. Я выбираю тебя, моё «долго», веря, что наша любовь всегда поддержит нас после «счастливо». После долго и счастливо. Так что вот. Вот вам и логика, мистер Маккормак.

— Считайте меня пристыженным и просвещённым, мисс Бергман, — шепчу я в её сладкие нежные губы.

Она улыбается, целуя меня снова и снова. И после этого, под светлеющим небом, когда весь мир отступает перед нашим общим дыханием и прикосновениями, слова вообще перестают быть необходимыми.

Глава 30. Фрейя

Плейлист: Kesha — C’mon

Эйден со стоном плюхается на нашу кровать. Редиска и Огурчик тандемом запрыгивают на матрас, принимаясь «месить» его лапками как тесто и громко мяукать, при этом вылизывая его подбородок.

— Вы двое, — бормочет он, проводя руками по их спинам. — Такие любвеобильные.

— Они учились у лучших, — говорю я ему, плюхнувшись на кровать рядом. Я поворачиваюсь на бок и запускаю пальцы в его волосы. — Это была весьма впечатляющая секс-акробатика в душе, сэр.

Он широко улыбается.

— Взаимно, мэм.

Я качаю головой, отчего на него летят капельки воды с моих волос.

— Готов к твоей первой круглой годовщине со всем семейством Бергманов?

Он улыбается, всё ещё гладя котов.

— Да. Твоя семья, Фрейя. Они… дар. Правда.

— Я знаю. Я хочу того же с тобой.

Он резко поворачивает голову в мою сторону, напугав котов.

— Семеро?!

Я смеюсь при виде его ужаснувшегося лица.

— Я имела в виду динамику. Мне слишком нравится моя работа. И сон. Семь детей — это непросто.

Его лицо проясняется от облегчения.

— Фух. Я думал, может, трое.

— Я могу представить себе троих. Посмотрим, да?

— Да, посмотрим, — он заправляет влажную прядь волос за моё ухо, и его ладонь проходится по линии моего подбородка. — Я тебя люблю.

Наклонившись, я краду поцелуй.

— И я тебя.

Наш поцелуй углубляется, Эйден отпихивает с себя котов, поворачивается ко мне, и его нога оказывается между моих. Затем он внезапно отстраняется.

— Воу. Забегаю вперёд, — он садится и меня тоже поднимает в сидячее положение. — Чуть не забыл.

— Что чуть не забыл? — забравшись под покрывало, я наблюдаю, как Эйден встаёт и проводит рукой по влажным волосам, затем абсолютно голый проходит к шкафу. Длинные, мускулистые ноги. Подтянутая крепкая задница. Узкая талия постепенно переходит в широкие плечи. Они напрягаются, пока он шарит в шкафу, затем поворачивается, держа в руках прямоугольник, завернутый в коричневую обёрточную бумагу с льдисто-голубым бархатным бантиком.