После боя - Страница 2

Я заметил, что другие, по виду постоянные посетители бара, избегали смотреть на него и явно сторонились бродяги. И еще я удивился тому, что Мел его знал. За несколько минут наблюдения мой патриотический пыл сменило жуткое любопытство, и я спросил Мела:

– Разве ты так часто бываешь здесь?

– Нет, что ты! – от волнения Мел даже покраснел: он боялся, что я могу подумать о нем плохо, а для типичного американца репутация, пусть даже перед подчиненными, очень важная вещь, – Был всего несколько раз. Однажды в этом районе сломалась моя машина. Я забыл мобильный на студии и зашел сюда, в бар, чтобы позвонить на станцию техобслуживания. Во второй раз я был здесь с одним человеком…(Мел назвал довольно известное имя в кинематографических кругах). Так, просто зашли… Он искал кого-то, кто мог бы… Ну, ты понимаешь… (Мел покраснел, замялся для приличия – но я все прекрасно понимал. Очевидно, наркотики в этом районе были гораздо дешевле, чем в остальных. Я мог себе даже представить, как нервничал Мел, пусть даже ради бизнеса сопровождая знаменитость в состоянии ломки в поисках дешевого зелья). В третий раз я сопровождал сюда французского журналиста, который писал про студию и хотел увидеть изнутри окраины Лос-Анжелеса. Трущобы, экзотику… Вот как ты. Непонятно, почему вас в Европе так тянет на всякую гадость! Я привел его сюда. Ему не понравилось: он хотел видеть молодежные банды, а здесь нет банд. В четвертый раз на студии была вечеринка. Проезжали мимо и зашли выпить, человек десять…. И вот сегодня, с тобой, я здесь в пятый раз. Каждый раз я видел здесь этого человека. Человека, который так отличается от всех остальных! Отличается настолько, что его нельзя не заметить. Наверное, он завсегдатай… Хотя по его виду не скажешь, что он имеет средства посещать бар. Может, его разыскивает полиция?

– Не думаю. Если бы его разыскивала полиция, он не сидел бы так открыто. Здешняя публика способна продать мать родную, чтобы заработать несколько лишних монет, не то что какого-то бродягу. Нет, если б он был на счету у копов, он бы тут не сидел.

– Возможно, ты прав. Я об этом как-то не подумал.

– Откуда ты знаешь, что он русский?

– Я слышал, как он ругался. Он ругался, говорил что-то не непонятном языке…. Созвучия, которые он произносил, по интонации и звучанию напомнили мне то, что я уже слышал от тебя. Ты иногда так говоришь, особенно когда что-то бормочешь под нос на своем родном языке. А когда я был здесь в четвертый раз, кто-то из студии сказал, что этот человек – русский. Да и потом хозяин (тот, что за стойкой) подтвердил, что его здесь так и прозвали – «грязный русский». Потому, что он часто ходит сюда и от него жутко воняет…

– Почему же хозяин не выгонит его вон?

– У него есть деньги.

– Деньги? У него?!

– Да. Каждый раз он заказывает по две-три бутылки виски, выпивает их в полном одиночестве, никого не угощая и ни с кем не разговаривая, платит всегда наличными, очень крупными купюрами, и никогда не забирает сдачу. Пьет он бутылками, но речь его не заплетается, и он не падает. Только русские умеют так пить!

– Ну, допустим, не только русские! Американцы пьют не меньше!

– Извини! – добродушный Мел расстроился, почувствовав в моих словах обиду, – извини… я не хотел тебя обидеть! Правда!

– Ничего страшного! Я не обиделся. Ты просто очень заинтриговал меня этим человеком. В нем действительно есть какая-то тайна. Значит, сегодня ты видишь его в пятый раз?

– Да. И сегодня, как и всегда, он сидит на том же самом месте, ни с кем не разговаривает и пьет виски. Все, как тогда… Потом начнет говорить или ругаться… если по-русски, ты сможешь понять.

– Значит, он живет где-то поблизости?

– Хозяин бара думает, что он вообще нигде не живет. Спит где-то на улице. Тогда ночью хозяин сказал, что он приходит сюда часто. Два-три раза в неделю.

– Если так, выходит, он хорошо зарабатывает? Но почему тогда он так выглядит? И почему приходит именно сюда?

– Я знаю, почему. Хозяин сказал, что он приходит именно в этот бар потому, что здесь есть спортивный канал.

Внезапно меня осенила догадка. Сначала – догадка, потом, так же быстро, полная уверенность. Стоило лишь взглянуть на бесхитростное лицо Мела, чтобы сразу все понять!

– Подожди! Ты специально меня сюда привел, да? Специально сюда, чтобы показать мне этого человека? Я угадал?

– Да, – Мел снова покраснел, – видишь ли, в моей жизни все так размеренно, обыкновенно. Все так же, как и всегда. Все идет по стандартной, четко рассчитанной схеме. Да я и не собираюсь ничего менять. Меня устраивает, мне нравится такая жизнь, но… Но иногда я останавливаюсь и думаю: неужели всегда одно и то же? Неужели я никогда ничего не буду видеть вокруг? Видеть другую сторону окружающей реальности, понимаешь? Видеть другую сторону мира, не ту, что я создал для себя и вижу каждый день! И вот однажды я вошел в этот бар и увидел бродягу, и понял, что другой мир на самом деле есть. Другое существует. Есть противоположная сторона, иная грань жизни, то, чего я никогда не видел и что, наверное, вообще не смогу понять. Странно, правда? Ты просыпаешься однажды утром и вдруг понимаешь, что сегодняшний день похож на предыдущий, а завтра будет точно такой же, и послезавтра, и так будет всегда. Но ты не хочешь ничего менять потому, что лень, и еще потому, что ты потратил долгие годы, чтобы жить именно так. И еще потому, что, как рациональный человек, ты понимаешь: любая перемена теперь будет переменой к худшему. А потом вдруг совершенно случайно ты видишь нечто, выпадающее из общей схемы. Ты словно видишь: есть и другая жизнь, та, которая не для тебя… Рядом с тобой приоткрывается другая грань. И, не меняя ничего в своей, ты можешь узнать что-то об этой другой, не пересекающейся с твоей, жизнью. И это ужасно интересно, так захватывает, что…

– Кажется, я понял. И ты привел меня сюда для того, чтобы узнать, что говорит в пьяном бреду этот русский бродяга? Но почему именно он? В Лос-Анжелесе тысячи других бродяг!

– Не знаю, почему он. В нем есть нечто особенное. Он не обычный бродяга. Во-первых, у него есть деньги. Их даже могло бы хватить на комнату в дешевом мотеле. Во-вторых, он приходит в этот бар потому, что это единственный бар в округе, владелец которого платит за спортивный телеканал. А в-третьих, потому, что он так пьет… очень странно. Я никогда не видел, чтобы человек так пил. Завтра мы подпишем очень важный контракт, от которого многое зависит – ты знаешь. И вдруг я подумал: а что будет у этого бродяги завтра? И еще ты предложил заглянуть в дебри города… Вот я и привел тебя сюда.

– Ты хочешь, чтобы я узнал историю бродяги?

– Возможно. Не знаю… если это будет очень интересная история, возможно, мы сможем ее использовать. И заработаем неплохие деньги.

– Не думаю. Кто заплатит за историю пьяницы из бара?

– Смотря какая история!

– А если мне ничего не удастся узнать?

– Мой Бог, так и будет! Не получится – значит, не получится. Ерунда! Заработаем на чем-то другом.

Я понял, что этот всплеск интереса не был добротой. Это был извечный первобытный инстинкт человека – любопытство. Самое первое и важное из всех человеческих чувств – даже в раю. Любопытство. Так порядочная женщина жадно провожает глазами жалкую уличную проститутку. Так обыватель смотрит на невиданное насекомое. Так подростки жаждут поскорее заняться сексом – чтобы узнать.

В интересе Мела не было доброты. Просто обыкновенное любопытство с процентом меркантильного интереса (заработать можно почти на всем). Особенно в Голливуде, где так ценятся редкие жизненные истории… И тем лучше, чем грязней… Мне вдруг стало тошно. Тошно и отвратительно – не понять, почему.

– Нет. Я не буду интересоваться этим бродягой. Потому, что я не хочу. В мире полно людей. Отбросов – еще больше. Если он заговорит, конечно, я переведу тебе его слова, но ничего специально узнавать не стану!

– ну что ты, и не нужно! Я же просто так рассказал тебе… Мало ли что.