Послание в бутылке - Страница 4

Она все еще грезила о большой любви; о том, чтобы кто-нибудь обнял ее и заставил почувствовать себя любимой. Но в тридцать шесть лет встретить приличного мужчину практически невозможно. К сорока годам почти все они успевают обзавестись семьей, а разведенные ищут молоденьких девушек, надеясь вылепить из них идеальных жен. Оставались только мужчины постарше. В принципе она могла полюбить мужчину старше себя, но ей приходилось помнить о сыне. Она не хотела, чтобы ее избранник воспринимал Кевина в качестве бесплатного приложения к любимой женщине. А мужчины постарше, как правило, имеют своих взрослых детей и не испытывают желания воспитывать подростка поколения девяностых годов. «Я уже выполнил свой отцовский долг», – сухо поведал Терезе один из ее знакомых, после чего их отношения прекратились.

Она признавалась себе, что ей не хватает физической близости, основанной на любви и доверии. У нее никого не было после развода с Дэвидом, хотя при желании она могла заполучить любого мужчину. Проблема была в том, что Тереза не признавала случайные связи. Ее так воспитали, и она не собиралась менять свои взгляды. За всю жизнь она спала только с Дэвидом и с Крисом – первым бойфрендом, и не собиралась расширять этот список ради нескольких минут удовольствия.

Поэтому сейчас, в Кейп-Коде, она хотела посвятить немного времени себе, тем более что никакого мужчины в обозримом будущем не предвиделось. Она будет читать, задрав ноги и попивая вино из бокала. И не будет никакого телевизора, включенного в фоновом режиме. Напишет письма кое-кому из друзей, будет много спать и много есть, а по утрам – до того как на пляже соберется толпа – будет бегать. Ей хотелось в полной мере насладиться своей свободой, хотя бы ненадолго.

А еще она купит себе для поднятия настроения парочку обтягивающих платьев – конечно, не в дорогом магазине, где продаются кроссовки «Найк» и футболки «Чикаго Буллз», а в каком-нибудь маленьком уютном бутике, из тех, что наводили тоску на ее сына. И, может быть, даже решится на новую стрижку. Она не меняла стиль уже много лет, и, по правде говоря, ей уже надоело ходить в одном и том же образе. И если какой-нибудь симпатичный парень пригласит ее прогуляться, она, пожалуй, согласится – хотя бы ради того, чтобы оправдать покупку нового платья.

С такими оптимистическими мыслями Тереза посмотрела в сторону мужчины, но он уже ушел – так же неслышно, как появился. Ей тоже пора идти. Ноги окоченели в холодной воде, и, сев на песок, Тереза не сумела натянуть на них кроссовки. Она не захватила с собой полотенце и на секунду задумалась, стоит ли надевать на мокрые ноги носки, и решила, что не стоит. В конце концов, у нее отпуск. Можно обойтись без носков и даже без обуви.

Подхватив кроссовки за шнурки, она пошла по направлению к дому. Вдруг она заметила на песке большой камень – он лежал в нескольких дюймах от линии прибоя. Почему-то он казался здесь чужеродным предметом. Камень был гладкий, продолговатой формы. Подойдя еще ближе, Тереза поняла, что это вовсе и не камень. Бутылка. Наверное, бросил какой-нибудь беспечный турист или мальчишка-тинейджер – они любят собираться здесь по ночам. Оглядевшись, Тереза заметила мусорный контейнер рядом со спасательной вышкой и решила сделать доброе дело. Подняла бутылку и вдруг с удивлением обнаружила, что она запечатана, а внутри находится свернутая в трубочку записка.

Сердце ее забилось быстрее, и в сознании вспышкой мелькнуло воспоминание. Когда ей было восемь лет, родители взяли ее на каникулы во Флориду, и там она вместе с подругой пустила в море бутылку с посланием. Ответа, конечно же, не пришло. Это было простенькое детское письмецо, но по возвращении домой она еще долго бегала к почтовому ящику в надежде, что кто-нибудь нашел ее бутылку и написал ответ. Разочарование было очень сильным, но постепенно история забылась и с годами окончательно стерлась из памяти, а сейчас вдруг вспомнилась… Как же звали ту девочку? Они были ровесницами… Трэйси?.. Нет. Стэйси?..Да, Стэйси! Ее звали Стэйси! У нее были светлые волосы, и она приехала на все лето к бабушке и дедушке, и… и… на этом воспоминания заканчивались. Больше Тереза, сколько ни силилась, ничего вспомнить не смогла.

Она попыталась вытащить пробку, в глубине души надеясь, что эта бутылка окажется ее бутылкой, хотя и понимала, что подобное совпадение невозможно. Наверное, ее тоже отправил какой-нибудь ребенок. Если там будет адрес, она обязательно ему напишет. Может быть, даже пошлет сувенир из Кейп-Кода и открытку с местными видами.

Пробка сидела плотно, и пальцы все время соскальзывали. Терезе никак не удавалось как следует ухватиться. Она впилась своими короткими ногтями в пробку и попыталась повернуть ее налево. Не получилось. Тогда она поменяла руку и сделала еще одну попытку. Потом зажала бутылку между колен, изо всех сил уцепилась за пробку и снова попыталась ее повернуть. На этот раз она чуть-чуть подалась. С новыми силами Тереза ухватилась за пробку другой рукой и начала поворачивать бутылку… все легче… легче… и, наконец, она с легкостью вытащила пробку.

Она перевернула бутылку вверх дном, и, к ее удивлению, записка почти мгновенно выпала на песок.

Тереза осторожно размотала нитку, которой была обвязана записка, и первое, что ее поразило, – это дорогая бумага. Дети такой не пользуются. Бумага, толстая, плотная, слегка пожелтела, словно пропутешествовала по морю не одну сотню лет. В верхнем правом углу красовалось изображение парусника.

Тереза затаила дыхание. Может быть, это старинный манускрипт. Она слышала, что моряки иногда вылавливают бутылки с посланиями, отправленными сотни лет назад. А вдруг ей повезло и она и вправду выловила артефакт? Но, бросив взгляд на поблекшие строчки послания, Тереза сразу простилась с этой надеждой. В левом верхнем углу стояла дата – 22 июля 1997 года. Бутылку отправили в море всего три недели назад.

Три недели? Всего?

Письмо оказалось длинным – оно полностью занимало лист с обеих сторон. В конце письма не обнаружилось ни телефона, ни адреса.

С легким любопытством Тереза расправила листок и в свете занимающегося дня впервые прочитала письмо, навсегда перевернувшее ее жизнь.

22 июля 1997 года

Моя дорогая Кэтрин!

Я как всегда скучаю по тебе, моя милая, но сегодня было особенно трудно, потому что океан пел мне песню, и эта песня была о тебе. Сейчас, когда я пишу это письмо, мне кажется, что ты рядом со мной, и я даже чувствую запах полевых цветов, который всякий раз напоминает мне о тебе. Но в эти минуты он не радует меня, как обычно. Ты приходишь ко мне все реже, и иногда я чувствую, что главная часть моего существа медленно исчезает.

Правда, я пытаюсь сопротивляться. По ночам, оставаясь наедине с собой, я обращаюсь к тебе, и когда боль становится невыносимой, ты откликаешься на мой зов. Прошлой ночью во сне я видел тебя на пирсе Райтсвилльского пляжа – ветер треплет твои волосы, в глазах отражается заходящее солнце. Я с ужасом вижу, как ты перегнулась через перила. Я думаю о том, как ты красива и что я еще не видел никого красивее тебя. Я начинаю медленно приближаться к тебе, и когда ты наконец поворачиваешься ко мне, я замечаю, что другие люди тоже наблюдают за тобой. «Ты знаешь эту девушку?» – спрашивают они меня завистливым шепотом. Ты улыбаешься мне, и я говорю им правду: «Лучше, чем свое собственное сердце».

Я останавливаюсь, приблизившись к тебе, и заключаю тебя в объятия. Я так ждал этого момента. Это то, ради чего я живу, и когда ты обнимаешь меня в ответ, я полностью отдаюсь этому чувству, и на меня нисходит умиротворение.

Я нежно дотрагиваюсь до твоей щеки, и ты откидываешь голову и закрываешь глаза. У меня жесткие руки, а твоя кожа такая нежная – я боюсь, что ты отпрянешь, но ты, конечно, этого не делаешь. Ты никогда не отталкивала меня, и в такие минуты я знаю, зачем я живу.

Я пришел в этот мир, чтобы любить тебя, держать в своих объятиях, защищать. Я здесь, потому что другого места для меня нет.