Поселок. Тринадцать лет пути. Великий дух и беглецы. Белое платье Золушки (сборник) - Страница 12

Весь следующий день долинка, по которой стекал ручей, постепенно сужалась, каменные темные стены становились круче и сходились все ближе, пряча ручей в вечную тень. Шум его стал мрачным, он отражался от стен, как в бочке. Было неуютно и страшно – никто из них, кроме Томаса, не был раньше в горах, даже Дик потерял всегдашнюю уверенность в себе, не убегал вперед, все время поглядывал вверх, словно боялся, что на голову упадет камень, и часто спрашивал Томаса:

– Ну, скоро? Скоро выйдем?

– К вечеру выйдем, – отвечал Томас.

Томас, как и все, согрелся, даже вспотел, почти не кашлял и шел быстрее, чем вчера. Только иногда хватался за бок.

– Вы узнаете места? – спросила Марьяна.

Она шла сзади, подгоняя козу, которой все это путешествие окончательно надоело и которая часто останавливалась, оглядывалась, будто умоляя Марьяну отпустить ее обратно в лес, на простор.

– Как тебе сказать, – отозвался Томас. – В прошлый раз мы сюда уже не добрались. А когда шли с перевала шестнадцать лет назад, здесь был снег, дни были короткие, и мы почти не смотрели по сторонам. Мы тогда обрели надежду, впервые обрели надежду, но очень устали. Путь отсюда до поселка занял больше недели.

Дик, шедший впереди, вдруг замер, поднял руку.

Все остановились. Даже коза остановилась, будто поняла приказ.

Дик с арбалетом наготове медленно пошел вперед. Нагнулся.

– Глядите! – крикнул он. – Они в самом деле здесь шли.

За большим камнем, поблескивая тускло и отражаясь в бочажке ручья, лежала чудесная вещь. Она была сделана из белого металла и похожа на сплюснутый шар с белым наростом сверху. К этой вещи был прикреплен ремень, так что ее можно было носить через плечо.

Дик поднял вещь и сказал:

– На нее, наверное, упал камень.

– Нет, не камень. Так надо, – произнес Томас, подходя к Дику и забирая у него вещь. – Здесь был привал. И кто-то… Вайткус! Это фляга Вайткуса. Вот он обрадуется, когда мы ему ее принесем!

– Это называется «фляга»? – спросила Марьяна.

Томас поболтал вещью в воздухе, и все услышали, что внутри плещется вода.

– Удобная вещь, – определил Дик.

– Ее специально сделали плоской, – объяснил Томас, осторожно отвинчивая крышку, – чтобы удобнее носить на боку.

– Красивая, – сказала Марьяна.

– Я буду ходить с ней на охоту, – решил Дик. – Вайткусу она не нужна. Он все равно болеет.

Томас поднес флягу к носу и понюхал.

– Черт возьми! – воскликнул он. – С ума можно сойти.

– Что случилось? – спросил Олег. Ему хотелось подержать флягу.

– Ребята, да это же коньяк! Вы понимаете, это коньяк!

Коза отошла в сторону и удивленно заблеяла, подзывая к себе.

Олег подошел к ней. В углублении за каменной россыпью лежали грудой металлические банки – такого сокровища видеть ему не приходилось.

– Томас! – позвал он. – Посмотрите, что вы еще забыли!

– Не забыли, – сказал Томас. – Понимаешь, мы тогда поверили, что выйдем к лесу, и в последний раз поели. Это консервные банки, понимаешь? Это ненужные консервные банки.

– Ненужные?

– Тогда они казались нам ненужными. – Томас снова поднес к носу флягу и принюхался. – Я сойду с ума. Это мне снится.

– Значит, правда, – сказал Дик, – что вы здесь шли. Я иногда думал, что поселок был всегда.

– Знаешь, я сам так иногда думаю, – улыбнулся Томас.

Он отпил немного из фляги. Один глоток, и зажмурился.

– Буду жить, – произнес он. Закашлялся, но не перестал улыбаться.

Марьяна собирала консервные банки и складывала их в мешок. Коза часто вздыхала, охала, ей банки не нравились. Они были чужими.

– Да не надо их тащить, – засмеялся Томас. – Не надо! Это же пустые банки. Если нужно, ты возьмешь их тысячу. Понимаешь?

– Не знаю, – трезво возразила Марьяна. – А если не найдем ничего, они там тоже пригодятся. Не с пустыми руками вернемся. Из этих банок отец много всего сделает.

– Тогда заберешь на обратном пути, – предложил Олег. Ему хотелось попробовать коньяк, который так обрадовал Томаса.

– А если их возьмут? – спросила Марьяна.

– Кто возьмет? – спросил Томас. – За шестнадцать лет никто не взял. Козлам банки не нужны.

Но Марьяна собрала все банки, даже дырявые.

Дик сказал:

– Дай попробовать, Томас. Из фляги.

– Тебе не понравится, – предупредил Томас. – Детям и дикарям коньяк противопоказан.

Но протянул флягу Дику.

«Надо было попросить, – огорчился Олег. – Я всегда только думаю о чем-то, а Дик уже это берет».

– Только осторожно, – велел Томас, – один маленький глоток.

– Не бойся, – ответил Дик. – Если тебе можно, мне тем более. Я сильнее тебя.

Томас ничего не ответил. Олегу показалось, что он улыбается.

Дик запрокинул флягу и сделал большой глоток. Видно, этот коньяк был очень горьким, потому что он выронил флягу и жутко закашлялся, схватившись за горло. Томас еле успел подхватить флягу.

– Я же говорил, – произнес он укоризненно, но без сочувствия.

Марьяна бросилась к покрасневшему, несчастному Дику.

– Все горит. – смог наконец выговорить Дик.

– Вы зачем? – рассердилась Марьяна на Томаса.

Она стала копаться в своем мешке. Олег знал – искала снадобье от ожога.

– Сейчас пройдет, – заверил Томас. – Ты же дикарь, Дик. Ты должен был незнакомую жидкость принимать, как яд, сначала языком…

Дик отмахнулся.

– Я поверил… Понимаешь, поверил! Ты же пил!

Дик был унижен. Унижений он не выносил.

– Вот, – сказала Марьяна, – пожуй траву. Это помогает.

– Не надо, – отказался Дик.

– Все прошло, – отозвался Томас. – Ему теперь уже теплее.

– Нет, – возразил Дик. Но солгал.

– Есть еще желание обжечься? – спросил Томас. – Как, мои смелые единоплеменники? Кстати, индейцы называли это огненной водой.

– А потом спивались и отдавали за бесценок землю белым колонистам, – вспомнил Олег урок истории.

– Вот именно. Только те напитки были пониже качеством.

Томас повесил флягу через плечо. Дик поглядел на нее с тоской. Он бы с удовольствием вылил оттуда проклятый коньяк и налил воды.

Они расселись на камнях передохнуть. Марьяна раздала всем по горсти сушеных грибов и по ломтику вяленого мяса. Козе тоже дала грибов. Дик поглядел неодобрительно, но ничего не сказал. Коза деликатно хрупала грибами, поглядывала на Марьяну, дадут ли еще. Козе в этих местах было трудно добывать пищу, она была голодна.

– И вся ваша еда была в этих банках? – спросил Олег.

– Не только, – сказал Томас. – Еда была в ящиках, коробках, контейнерах, бутылках, тюбиках, пузырьках, мешках и много в чем еще. Еды было, скажу вам, друзья, много. И еще там были сигареты, которые мне часто снятся.

И вдруг Олег понял, что находка фляги, консервных банок, следов подействовала не только на него или Дика. Больше всех изменился Томас. Словно до этого момента он и сам не очень верил в то, что когда-то был за перевалом, где едят из блестящих банок и во флягах бывает коньяк. И этот чужой, но желанный для Олега, чужой и, в общем, ненужный для Дика мир отдалил Томаса.

– Пошли, – сказал Томас, поднимаясь. – Теперь я почти поверил, что мы дойдем, хоть самая трудная часть пути впереди.

Они пошли дальше. Марьяна держалась ближе к Дику, она беспокоилась, не плохо ли ему. У Марьяны есть это качество – всех жалеть. Иногда Олега оно трогало, а сейчас злило. Ведь видно же, что Дик здоров, только глаза блестят и говорит громче, чем обычно.

– Это дверь, – произнес Томас, который шел рядом с Олегом. – Дверь, за которой начинаются мои воспоминания. Ты понимаешь?

– Понимаю.

– До этого я мог только представлять, – продолжал Томас. – И я совсем забыл об этом привале. Твоя мать несла тебя на руках. Она совсем выбилась из сил, но никому тебя не отдавала. И ты молчал. Дик орал, понимаешь, как положено голодному и несчастному младенцу. А ты молчал. Эгли все крутилась возле твоей матери, они же были еще совсем девчонками, лет по двадцать пять, не больше, а раньше дружили. У нее ничего не осталось в жизни, только ты.