Порыв ветра - Страница 69

Разумеется, такой островок железного порядка не мог остаться незамеченным, и к солдатам постоянно подходили, спрашивали, кого они охраняют. Солдаты держались настороженно, зачастую ограничиваясь коротким «Альхае». Кто-то молча кивал, кто-то начинал расспрашивать, кто-то начинал материться и выкрикивать угрозы. Нескольких горластых просто зарубили, но после нескольких убийств я запретила это делать — люди не виноваты, что оказались в таком положении.

Несколько раз приходили командиры больших отрядов. Эти вели себя сдержанно, и интересовало их в первую только одно — что я знаю об этом мире. Я, наверное, раз десять рассказывала одно и то же, отвечала что могла на неожиданные вопросы. И концовка у всех разговоров была всегда одна — «что решила госпожа Натис?» Таиться смысла не было, и я честно отвечала — хочу уйти в другой мир. Иногда гости молча кивали и уходили, но несколько раз задали странный вопрос — «Позволит ли госпожа Натис сопровождать её?» Это было дико — ведь здесь командует Канхи, и мы только идём вместе. Но люди ждали ответа, и я ответила то, что думаю: «Я не знаю, чем кончится мой путь — лёгкой жизнью или ужасной смертью. Я не могу приказывать. Каждый сам выбирает свою судьбу» Получилось странно, туманно, но я даже обрадовалась — на мне не будет ответственности за судьбу этих людей. Кто-то удивлялся, услышав такое, кто-то понимающе кивал.

Вроде обычные разговоры, но когда на следующий день я случайно оглянулась назад, то у меня перехватило дыхание — несколько колон солдат шли за нами. Плотные ряды тянулись насколько хватало взгляда. Мы двигались не торопясь, но прошел час, а ни один человек нас не обогнал. Всё те же плотные ряды, идущие за нами. Это напрягало. Не выдержав, я спросила Чернако:

— В чём дело? Почему эти солдаты идут так медленно? Почему нас никто не обгоняет?

Чернако покосился назад.

— Эти люди и их командиры решили идти за вами, госпожа.

— Но… почему?! Ведь здесь командует Канхи!

— Канхи — командир. Вы, госпожа — эльхае!

Сказал таким тоном, словно это всё объясняло.

Меня постоянное упоминание этого слова уже стало напрягать, и я решила расспросить Гмана.

— Гман, а как у вашего народа называют эльхае по-другому?

Гман почему-то задумался надолго. Затем с некоторым сомнением ответил:

— Иногда называют «говорящая со всеми».

— Как переводчик?

— Нет, конечно. Она может говорить и с человеком, и даже с маленькой птичкой. Может вздыбить землю и обрушить небеса!

— Богиня?

— Эльхае — всегда человек. Она может и убить, но всегда будет жалеть о содеянном!

— Как крокодил — хмыкнула я.

— Кто?!

— Не обращай внимания, это я так пошутила.

— Эльхае — это… это… как мать для ребёнка. Начало начал. Любящая и строгая. Даже наказывая и убивая, она продолжает любить свое дитя.

— «Мать-воительница» — вдруг всплыло в памяти.

— Иногда и так говорят — согласно кивнул Гман — Она не имеет родины, своего народа, для неё все равны.

— А вот тут не сходится — хмыкнула я — Я ведь ещё не рожала, так что слово «мать» ко мне не подходит.

Гман даже не улыбнулся.

— Для эльхае — весь мир — её ребёнок.

Чувствуя, что начинаю проигрывать в этом разговоре (слишком уж многое сходится со мной), сделала последнюю попытку оправдаться.

— А как же ты умудрился сразу понять кто я, как только мы встретились?

Вот теперь Гман удивился по-настоящему.

— А кто ещё сможет с одного взгляда узнать язык человека из другого мира, разговаривать без боязни, а когда он попытается поднять оружие, наказать его как ребёнка?

Вот тут мне крыть было нечем. Действительно, кто? Кто, увидев существо в два раза больше него, с оружием, останется спокойным? А меня, помнится, в тот момент больше всего возмутило то, что меня обозвали «уродиной». Нормальная реакция для какой-нибудь магички, принцессы крови, окруженной слугами и охраной, а вот я в тот момент (как и сейчас) была вообще никем и ничем. Есть более простое объяснение — я тогда просто не знала чего мне бояться, вот и вела себя как самоуверенный ребёнок. А для Гмана каждый мой поступок служил подтверждением. Он и всех остальных заразил этой уверенность. Теперь мне можно творить что угодно — любой поступок будут расценивать как высший замысел, пусть и непонятный остальным. Можно гордиться, но гордиться не хочется. Никогда не мечтала о подобном, и сейчас не хочу. Совершенно не чувствую себя умнее или лучше остальных, разве что способности есть, да и это не моя заслуга. Нигде не училась, не трудилась в поте лица. Всё задаром, как подарок. И сделать успела совсем чуть-чуть. А тут — спасать целый мир? Нет, сейчас я спасаю только себя, да и нет никакой уверенности, что это будет именно спасение. Я не зову людей с собой, и не могу запретить следовать за собой. А вот что мы найдём на той стороне круга…

— И всё равно непонятно, почему они так легко начинают верить.

— Вы даете надежду, госпожа.

— Какую ещё надежду? Я сама ни в чем не уверена и не знаю что нас ждёт.

— Но вы же хотите идти в новый проклятый круг?

— Да, хочу. Но только чтобы убежать от всего этого ужаса.

— Так и остальные хотят этого! А вы сказали, что так можно. Вот у людей и появилась надежда.

Гман наблюдал за мной и вдруг добавил:

— А ещё в последнее время вы перестали шевелить губами.

— А раньше шевелила? — удивилась я. Никогда не замечала за собой такой привычки.

— Да, немножко. А теперь разговариваете, не шевеля губами совсем. Просто смотрите на человека, и он начинает отвечать. Вы даже не замечаете, что к вам приходят разные люди, и каждый говорит на своем родном языке. Но вы понимаете каждого. И говорить можете хоть с каждым в отдельности, хоть со всеми сразу. И все вас понимают. В первый раз видеть такое очень непривычно и страшно, многие пугаются. Но все сразу начинают верить, что вы — эльхае. Только они так могут.

— Далась тебе эта эльхае! Может я такая магичка?

Гман только хмыкнул.

— Скромность — это тоже один из признаков эльхае!

Я чуть не заругалась — что бы я ни делала, что бы ни говорила, у Гмана всё ложилось в одно строку — Эльхае.

Я стояла у края круга и ждала сообщения, что основная масса людей готова.

Оглянулась назад — плотные ряды, разбитые для лучшей управляемости на колонны. Первые тысячи — в основном мужчины с оружием и топорами. На всякий случай — на случай, если там нас уже ждут, на случай, если попадём снова в джунгли и придётся прорубать дорогу для остальных. В передовых отрядах небольшие группы молодых женщин (тоже на всякий случай, если круг закроется слишком быстро, и прорвавшиеся смогли бы продолжить род). Затем мужчины, вооруженные наскоро сделанными дубинами. И только потом женщины, дети, старики. Те, кто ещё мог стоять на ногах, кого успели и смогли собрать, кто решился идти в другой мир. Никого не неволили. Все понимали, что вместо известного способа умереть мы всего лишь выбираем неизвестный.

А ведь я и в самом деле становлюсь матерью-воительницей, удивилась я. Целый народ готов идти за мной, и я мелочь пузатая, готова возглавить самое настоящее организованное вторжение. И если нам не повезёт, и на той стороне окажется обитаемый мир, то и обо мне будут рассказывать ужасные легенды как о предводительнице страшных существ, ворвавшихся в их мир. А мы всего лишь не хотим умирать…

Я подняла руки к солнцу и закрыла глаза, в надежде услышать подсказку как в тот день, когда я стояла на парапете и не могла решиться — жить мне или умереть. Те, кто умнее и мудрее меня, подскажите — идти мне в новый мир или остаться здесь? Как будет правильнее? В любом случае люди будут умирать, и я не знаю, где больше. Дайте же мне хоть маленький намёк!

Я ждала, но, словно специально, ветер совсем стих, слышался только негромкий гул голосов стоящих за мной людей. Все ждут моего слова.

И тогда я решилась. Хватит перекладывать ответственность на других! Теперь я сама как порыв ветра. Порыв ветра, который решит судьбу двух миров.