Порвали парус (СИ) - Страница 36

Известная певица Зандиара выступила с песней «Я живу с вирусом», что мгновенно стала хитом и взлетела на вершину топа, а киностудия Асилум объявила о начале съемок фильма «Батмен против вируса», пообещав выпустить тизер уже в конце недели, а благотворительная организация Зеленый Мир выступила с инициативой сбора средств на спасение пингвинов, хотя какая связь между неграми и пингвинами пообещала объяснить позже.

Фирма КриоРус выступила с заявлением, что готова крионировать лиц негритянского происхождения по себестоимости, не извлекая никакой прибыли, для этого им нужно всего лишь прибыть к месту заморозки лично.

Илон Маск предложил срочно запустить недостроенную ракету на Марс, в экипаж набрать только чернокожих. Ракета будет управляться с земли, так что катастрофы может и не быть, это единственный шанс избежать гибели, так как вирус передвигается только в атмосфере и за ее пределы выйти не сможет.

Мещерский поставил слипер на экран, едва я переступил порог его кабинета, я деликатно промолчал, хотя какие от меня тайны, а он сказал со вздохом:

- Я прочел рекомендованные вами книги… для простых людей. Где все объясняется на пальцах. Особенно хороша библия Алексея Турчина с перечнем всех катастроф, которые могут ожидать человечество на пути к сингулярности.

- Поздравляю, - сказал я.

Он наклонил голову, принимая поздравления.

- Но там не указана самая неприятная… или я просто не заметил?

- Слушаю?

- Конфликт, - произнес он таким серьезным голосом, что у меня пробежали мурашки по спине, - между богатыми и бедными.

Я пробормотал:

- Но и сейчас есть не просто богатые, а супербогатые… но бедные к этому относятся спокойно.

Он покачал головой.

- У бедных остается шанс стать богатыми. Для поддержания этой иллюзии… даже надежды!.. проводятся две-три ежегодных лотереи с призом в сотни миллионов долларов. Во-вторых, бедных с богатыми равняет мысль, что все умрут, богатые и бедные. И присутствует злорадство, что никакие миллиарды не спасут от могилки. Правда, богатые могут прожить на несколько лет дольше бедных благодаря медицине и лекарствам, но каждый понимает, что нет особой разницы между смертью в семьдесят лет или в девяносто. Все равно смерть есть смерть, и все миллиарды не помогут.

Я вздохнул, тема мне знакома хорошо, уже обсуждали не раз в узком кругу высоколобых, пробормотал:

- Да, ставки повышаются…

- Вот-вот, - подтвердил он. – Сейчас уже можно почти точно сказать, кто получит бессмертие, а кто умрет. По крайней мере первый десяток лет получать бессмертие будет крайне трудно, долго и дорого. Очень дорого! Таблетки от смерти никогда не будет. По крайней мере, в обозримом будущем. Первые бессмертные выйдут не из больниц, пусть даже самых-самых, а из научно-исследовательских центров, где над ним будут месяцами работать по сто лучших из лучших докторов наук, знатоков своего дела, перепрограммируя каждую клетку тела.

Он умолк, взгляд оставался непроницаемым. Я промолчал, он прав. Сейчас социальная разница и малозаметна, и ее принимают, потому что есть шанс у каждого, но у мертвого шансов не будет.

- Я всегда страстно ждал будущее, - признался я, - но сейчас и мне как-то не совсем. Но жду с нетерпением и надеждой… это же победа человечества над хаосом! А дальше придет настоящее бессмертие человечества, которое не уничтожит даже случайно залетевший в нашу систему астероид.

Он кивнул.

- Да, и пусть даже Солнце превратится в сверхновую или просто погаснет, человечество уцелеет с легкостью. Но беда в другом?

Я кивнул.

- Да. Будет ли мне место в этом человечестве?

Он проговорил медленно:

- А будет ли это человечество… человечеством? Нет-нет, я не о той глупости, всю сингуляры должны сохранить все так называемое человеческое, вплоть до лени, хамства и боярских усадеб. Догадываетесь?

- Боюсь, - ответил я, - что да.

- Ну-ну, - подбодрил он, - скажите, Владимир Алексеевич.

Я заговорил, чувствуя как язык становится таким тяжелым, словно из чугуна:

- Те, кто станет первыми сингулярами, ускорятся в развитии так, что уже через неделю, а то и через часы будут смотреть на остальных людей, как мы… на дождевых червяков, что ли?

Он кивнул.

- Да. И беда в том, что таких будет очень немного. Все человечество им будет просто без надобности.

Я не сводил с него взгляда.

- Вы хотите сказать, что настоящую опасность нужно ждать не от Искусственного Интеллекта…

- От человека, - договорил он. – Который перестанет быть человеком в нашем понимании.

Я уронил голову, мысли совсем суматошные, носятся и сшибают одна другую с ног.

- Любой человек, - сказал я, - получив долгожданную возможность программировать себя, в первую очередь восхочет сделать себя умнее, красивее, дальновиднее… уберет все то, что мешает нам… сколько лет я потерял на женщин! А сколько сил, нервов… Все это убрать, убрать, убрать… Если убрать недостатки, потом убрать слабости…

Я умолк, он тоже молчал, думал, наконец поднялся к кофейному агрегату, махнул ладонью, слышно как с хрустом затрещали размалываемые зерна, манипулятор поставил чашку в углубление, а из краника полилась черная струя ароматного кофе.

- Будете?

- Да, - сказал я. – Мне покрепче. Да, вы правы, человек опаснее. Человек опасен, даже когда человек!.. А если станет нечеловеком, мне просто страшно, каким себя сделает.

Он сказал хмуро:

- Или все под контроль Высокой Комиссии? И без ее разрешения ни шагу в сторону.

- То-есть, все под Всемирный Контроль? Аркадий Валентинович, мир к этому не просто идет, а мчится. Да,

- Отвратительно, - сказал он с чувством, - что это неизбежно. Ужасные вещи могут творить даже самые прекрасные честные люди, если одни красные, другие белые, третье зеленые, а есть еще анархисты, антиглобалисты, почвенники… имя им легион, и все хотят перекроить мир по-своему!

- Но сейчас у них руки коротки, - согласился я. – За тысячи лет неспешного развития человечество успело детально разработать и внедрить системы сдерживания.

- Но вы все время твердите, - напомнил он, - что сингуляры получат немыслимую мощь и власть раньше, чем будут придуманы ограничения? И если ограничения потом и возникнут, то уже созданные самими сингулярами… боюсь, они будут не для них, а для нас. Мелких тупых зверюшек в заповедниках.

- Это в лучшем случае.

- Верно. Если из какой-то блажи пощадят. Но, думаю, любую блажь они в себе сотрут.

Я сказал оптимистически:

- Это значит, Аркадий Валентинович, мы должны оказаться среди сингуляров! Причем, первых. Хотя бы в первой тысяче.

В дверь деликатно стукнули, Мещерский не успел ответить, как вошел Бондаренко и сказала с порога живо:

- Простите, что без спроса, но дело чрезвычайное!.. Наши спецы проанализировали все данные, результаты страшновастенькие… И все улики в сторону Штатов.

Мещерский спросил стиснутым голосом:

- Почему именно в их сторону?

- Масштабность, - сказал Бондаренко, - и, вон Владимир Алексеевич подтвердит, структура вируса слишком уж хорошо скомпонована. А это означает, вирус создавал не пьяный слесарь в гараже!

Мещерский покачал головой.

- Этого недостаточно. Штаты сильны там, где нужно клепать по авианосцу в год. Собрать вирус, наверное, проще. Нужно только знать, как. Но для этого не надо жить в Штатах и выполнять указания Пентагона. Хотя, конечно, проверяйте все концы и с той стороны. Я и сам Штатам не верю.

Едва я вернулся в свой отдел по предотвращению, Ивар бросился навстречу с пачкой свежераспечатанных листков в руке.

- Я ошибся, - сказал он мрачно. – Шеф, я лажанулся!

Все затихли и следили за нами настороженные, как мыши, спросил быстро:

- В чем?

- Никакой аномалии нет, - сказал он. – Иммунитета против африканской чумы нет ни у кого. Та аномалия, за которую мы все уцепились, оказалась ложной. Так что сыворотку из крови выживших сделать не получится. Вообще.