Портартурцы - Страница 11

— Вымой бак! — крикнул однажды Семенов Подковину.

— Когда будет моя очередь — вымою, а сегодня ваша.

Семенов побагровел. Он не ожидал такого отпора.

— Ученый, писарь… ты еще молод ослушиваться.

— Я не намерен выполнять чьи-либо капризы.

— На, иди ты вымой, — крикнул со злостью Семенов на орловца, — учись жить со старшими.

Коневязов и Подковин встретились взглядами.

— Сегодня не пойду. Я занят. Видишь — мундир починяю, — ответил тот. — Довольно… Делаешь одолжение, а у вас одно зазнайство.

— Я вам покажу зазнайство! — закричал Семенов.

— Чем орать, идемте сейчас к фельдфебелю, — сказал Подковин. — Во время войны мы все равны. Каждый отвечает за свое дело.

Вспомнив выговор, полученный Осиповым за Подковина, Семенов притих, но глаза его остались злыми.

Солдаты второй батареи почти не видели Маньчжурии. Их поезд следовал больше ночью, днем же выстаивал длинные часы на незначительных станциях и глухих разъездах. Это делалось нарочно — подальше от винных лавок, в которых водку продавали по шестнадцать копеек за бутылку.

В Харбине воинский поезд осматривал инспектор. Артиллеристов одели в новое обмундирование, заставили привязать набрюшники. Была оттепель. Подковин порывался сходить в город, поискать Ивовых, но инспекторский смотр помешал ему.

1

Поезд остановился, рано утром на маленькой станции Наньгуалин. Как только открыли двери вагонов, артиллеристы услышали команду;

— Поднимайся! Приготовьтесь к выгрузке!.. Прибыли на театр военных действий.

Последние слова команды подстегнули солдат. Они поднялись, как один. Каждый постарался выглянуть из вагона. Все увидели только каменное здание станции. На перроне стоял один дежурный железнодорожник. Было тихо. Прохладный воздух врывался в вагоны. Солнце освещало верхушки ближайших гор. Их серые, голые склоны поразили сибиряков своей безжизненностью: ни леса, ни даже кустика. Пустынная местность простиралась вокруг.

Подковин, услышав название станции, сказал:

— Отсюда около двух часов до Порт-Артура и три четверти часа до города Дальнего. Наньгуалин — узловая станция.

— И все-то он знает! — буркнул Семенов.

— Как же мне, дядька Семенов, не знать, если я прошлый год был здесь.

Канониры придвинулись к Подковину, чтобы послушать его рассказ о здешних местах.

— Какой же это театр военных действий?! — разочарованно протянул орловец. — Мы опять дома, на нашей земле. Квантун-то, я слышал, заарендован нами у китайцев на девяносто девять лет.

2

Японская эскадра в течение февраля держалась вблизи Порт-Артура, стараясь парализовать выходы наших крупных судов из гавани. Русских преследовали неудачи. Погибли минный транспорт «Енисей» и красавец крейсер «Боярин». Оба напоролись на свои мины и затопленные суда. Геройски сражался миноносец «Стерегущий» — один против четырех японских миноносцев и двух крейсеров. В неравном бою русские моряки оказали мужественное сопротивление. Миноносцу «Внушительному», окруженному японскими крейсерами, пришлось выброситься на камни.

Портартурцы приуныли и ждали японского десанта вблизи крепости. Сухопутные войска перебрасывались с одного берега полуострова на другой. На станции Наньгуалин находился дежурный поезд, нагруженный пехотой и артиллерией.

За эти дни произошли некоторые перегруппировки в частях войск. Первую и вторую батареи Забайкальского артиллерийского дивизиона включили в четвертую артиллерийскую Восточно-Сибирскую бригаду. Командиром второй батареи стал вновь прибывший на Дальний Восток полковник Лапэров, а Мехмандаров принял командование седьмым артиллерийским дивизионом.

1

Вторая батарея разместилась на окраине полузаброшенной деревни Наньгуалин. Зажиточные сельчане с первых же дней войны выехали на север, покинув свои жилища. Артиллеристы разместились в пустых фанзах. Дневное время, с восхода солнца до заката, проходило в усиленной учебе у орудий и в поездках по окрестным полям и возвышенностям. За небольшой промежуток были изучены подъезды ко всем мысам и бухточкам, находящимся недалеко от станции Наньгуалин.

Квантунский полуостров заполнен короткими горными цепями значительной высоты. Склоны их круты и изрезаны долинами горных речек и ручьев. При внимательном рассмотрении рельефа Квантуна можно установить, что главные горные отроги на нем тянутся не вдоль, а поперек, образуя несколько естественных барьеров. Первым барьером следует считать Тафашинские высоты, а самым крупным — группу гор, соединившихся в хребет Перевалы, который начинается от деревни Лунвантан на берету Корейского залива, тянется к северу через гору Хуинсань и далее через ряд высот на гору Юпилазу, заканчиваясь цепью холмов у бухты Хэси. Перед «воротами» в Артур есть еще барьер под названием Волчьи горы, отделенный от хребта Перевалы долиной реки Тахе и равниной, доходящей до бухты Десяти Кораблей. Значительными высотами в последнем барьере являются Сяогушань и Фенхоаншан.

Склоны квантунских гор безлесны и каменисты, а вершины часто выпирают к небу отдельными скалами и каменными зубьями, образуя естественные стенки, похожие на петушиные гребешки.

В период засухи речки Квантуна становятся очень мелкими, но в дождливое время они превращаются в бурно текущие потоки. По их долинам, а иногда и руслам, проходит большинство квантунских дорог.

2

Объявление войны обеспокоило жителей Дальнего, но тревога продолжалась недолго. Скоро на Квантун стали прибывать свежие войска. Японцы после первых выступлений приумолкли.

— Раз ничего существенного не сделали в самом начале, то бояться их нечего. С севера придет подкрепление, оттеснит врага, и жизнь пойдет по-старому, — говорил Модест Владимирович жене и дочери.

Валя не переставала заниматься музыкой. Она часто выходила на берег моря и подолгу смотрела вдаль. Темные силуэты вражеских военных кораблей с черными клубами дыма не пугали ее.

Еще в Харбине, перед самым отъездом, она получила письмо из Иркутска от своей подруги Зои Ремневой. Та сообщила ей, что Тихона забрали и назначили во вторую полевую батарею Забайкальского артиллерийского дивизиона.

— Где он теперь, этот Забайкальский дивизион? Может быть, на Квантуне? — спрашивала себя Валя.

Гуляя по улицам, девушка вглядывалась в лица молодых солдат. Она научилась по кантам на фуражках отличать артиллеристов от пехотинцев.

Однажды стрелки ей сказали, что недалеко от города, у водокачки, стоит полевая батарея четвертой стрелковой артиллерийской бригады. После этого Валя стала выходить на дорогу к водокачке.

В конце марта и в начале апреля около водокачки стояла именно вторая батарея, о которой так часто спрашивала Валя. Подковин два раза ходил с орловцем Коневязовым в Дальний. Проходя по улице мимо здания Русско-Китайского банка, Тихон услышал однажды знакомый мотив. В соседнем флигеле исполняли на рояле ту самую мелодию, которую не раз ему играла Валя.

«Где она теперь? Помнит ли Тихона? Может быть, стала важной дамой? А ведь, хотя и в шутку, она собиралась за меня замуж…»

Игра прекратилась, и Подковин пошел на базар искать орловца, который покупал по поручению товарищей табак и папиросы.

3

Вечерами Лыков часто засиживался у Иновых. Валя избегала его. Оставаясь вдвоем с Серафимой Прокопьевной, он подолгу разговаривал с ней в надежде, что Валя покажется ему. Инова встречала Лыкова приветливо. Он сообщал ей кучу военных новостей, высказывал благоприятные предположения и тем чрезвычайно радовал Серафиму Прокопьевну. Раза два матери удалось вызвать дочь в гостиную и заставить ее играть на пианино.

Валя заметила большую перемену в Лыкове. Он осунулся, ходил опустив голову, перестал пить водку и курить.

На пятый день войны Лыков передал государству безвозмездно остатки строительных материалов ценностью в пятьдесят тысяч рублей. Его отец телеграфно одобрил поступок, но требовал, чтобы он скорее выехал на родину. Показывая телеграмму Серафиме Прокопьевне, Лыков сказал: