Порочный босс для тихони (СИ) - Страница 34

— Да, было бы неплохо, — тихо соглашаюсь я. — Было бы не по-джентльменски оставить меня со сломанным шкафом.

— Только есть одна проблема…

— Какая?

— Завтраки я умею готовить, — он взъерошивает волосы, — а вот чинить мебель это не про меня.

— И что мы будем делать?

— Я отца попросил приехать, — шепотом отвечает Евгений. — Он на все руки мастер. С шкафом справится. Должен. По крайней мере, он так сказал.

— Если он так сказал, то мой шкаф вне опасности, — возвращаю чашку на поднос, — и мне стоит привести себя в порядок.

— Наверное.

Я встаю, не создавая лишнего шума, и замираю в нерешительности. Хочу Евгения обнять, но он что-то не выказывает мне вербальных и невербальных знаков того, что не против утренней ласки.

— Жень…

— Да?

— А я могу тебя обнять?

— Я не знаю.

Подхожу к нему и целую между лопаток, а затем прижимаюсь щекой к его горячей спине. Как же мне будет больно, если он уйдет из моей жизни, решив, что ему больше по душе одиночество и свобода, но я не в силах его удержать.

—Я привык к тому, что меня всячески умоляют остаться.

— Тогда ты точно уйдешь, — я все же его обнимаю. — Ты такой сложный, поэтому женщин к тебе и тянет. Мы же любим трудности.

— Все хотите нас перевоспитать?

— Нельзя взрослого человека перевоспитать, — мои ладони скользят по напряженному прессу к лобку. — Я верю в концепцию того, что мы сами меняемся из-за обстоятельств и желания стать цельными и счастливыми. Жень, если ты уйдешь, то мне будет плохо и я месяц разрешу себе плакать в подушку, есть вредную еду и сетовать, какой же ты подлец и негодяй.

— Всего месяц? — возмущенно охает Евгений и когда я хочу его схватить за член, разворачивается ко мне. — Месяц?

— Но ведь это будет справедливо. Месяц я была влюблена и месяц буду страдать. Обещаю, страдать буду отчаянно и с рыданиями, — я поднимаю на него хитрый взгляд. — Второй месяц я буду жаловаться без остановки Мари на то, какой ты бессердечный, на третий я начну исцеляться.

— И тут появлюсь я, — Евгений щурится на меня.

— Зачем?

— Чтобы жизнь медом не казалась. Никакого тебе исцеления, — крылья носа Евгения в гневе подрагивают. — А ты не забывай еще о возможной беременности. Нет, я появлюсь через месяцев пять, когда точно будет живот видно.

— Предположим, что у меня нет живота?

— Ты не посмеешь, — глухо рычит Евгений.

— В каком смысле? Чего не посмею?

— Ты не избавишься от моего ребенка, — он приближает ко мне разъяренное и бледное лицо.

— Жень… Ты нормальный, нет? То, что мы с тобой без резинки побаловались, не означает стопроцентного залета, — из меня ласку и нежность смывает бурлящим потоком злости.

Я не готова к незапланированной беременности, но предположить, что я решусь на аборт? Это в высшей степени возмутительно, и я едва сдерживаюсь от того, чтобы не ударить Евгения коленом по его бубенцам.

— Да пошел ты!

Делаю шаг к двери, и он хватает меня за запястье, дергает на себя, разворачивая спиной, и валит на кровать, а затем поддтягивает, чтобы мои колени оказались на полу:

— Тогда я просто обязан увеличить шанс твоего интересного положения, — зло шепчет на ухо, стягивая с попы штаны. — Ты будешь у меня через пять месяцев с животом.

— Да какой ты неконкретный мужик, — скидываюсь я под ним. — Ты же собрался уходить!

— А вот передумал!

— А я вот передумала, чтобы ты остался, — бубню в одеяло и пытаюсь скинуть Евгения с себя.

Уверенные и жестокие пальцы ныряют между бедер и с нажимом проходят по клитору, рисуя злые узоры.

— Ты у меня не месяц будешь страдать, — шипит на ухо, — ты так легко не отделаешься.

— Я вообще не буду страдать! — из меня вырывается сердитый стон, когда он пропускает чувствительную горошинку между пальцев.

— А у тебя, милая, какие травмы, что ты себя так ведешь? — пальцы проскальзывают между половых губ в лоно до костяшек.

— О, у меня никаких травм! Я цельная самодостаточная личность… — глухо постанываю, когда Евгений вытягивает пальцы и вновь в меня вторгается, — и именно поэтому ты никак от меня отстанешь…

— И тебе нравится эта игра, — хрипит и языком проводит по уху.

— Это не игра, морда ты наглая… — сдавленно пыхчу я, — твое "тяни-толкай" меня не заводит.

— Заводит, — он под мой стон дергает пальцами, и раздается громкий и решительный стук.

Евгений замирает, и я зло выползаю из-под него:

— Папа твой пришел.

— Рановато он, — Евгений вытирает пальцы о пододеяльник.

— В самый раз, — я натягиваю штаны, достаю футболку из комода. — Ты отлично начал с завтрака, но потом все испортил. И знаешь, — разворачиваюсь к нему, — только из-за идеального омлета я с тобой сейчас и веду разговор. И раз ты научился готовить, то тебе под силу не быть мудаком!

Опять стук и я с криком выхожу из комнаты:

— Иду!

Открываю дверь и милой скромницей улыбаюсь высокому седовласому мужчине с глубокими морщинами на лбу и переносице. И по его голубым глазам все сомнения в том, что это папа Евгения, отпадают. Одет в серый спортивный костюм и черные кроссовки, и уверенно придерживает одной рукой громоздкий велосипед.

— Вы не против, юная леди, чтобы я коня своего…

— Нет, не против, — взволнованно перебиваю я гостя и отхожу в сторонку, широко распахнув дверь.

Он улыбается, и я удивляюсь тому, что у него идеально ровные и белые зубы, учитывая его сомнительное прошлое с алкогольной зависимостью. Вероятно, не свои, а протезы.

— Благодарю, — я замечаю, как он мельком, но все же оценивающе меня оглядывает, пока втаскивает велосипед в прихожую, и одобрительно улыбается.

— Я же просил приехать на машине, — выходит сердитый Евгений в одних брюках и босиком.

— Ты лучше представь нас, — приставляет велосипед к стене, я вся напрягаюсь.

— Мой папа, по имени звать Владимир, но ты и так должна быть в курсе, как его зовут, — Евгений указывает рукой на отца, а лицо у него бледное и на виске вздулась венка.

— Что это еще за тон? — Владимир вскидывает седую бровь, и схожесть между ним и сыном точно теперь не оспорить.

— Аля, — Евгений игнорирует замечание отца и цедит сквозь зубы, — моя…

— Секретарша, — громко и испуганно говорю я.

Лучше это скажу я, чем услышу от Евгения. Главное — вовремя перехватить инициативу, чтобы потом не было обидно и больно.

— Невеста, — шипит Евгений.

— Чего? — я ошарашенно смотрю на него, а он на меня и зубами поскрипывает.

— Так невеста или секретарша? — Владимир с хитринкой улыбается.

— Секретарша-дефис-невеста, — уши Евгения краснеют.

— Когда это появились дефис и невеста? — я еще зла на него из-за утренних заявлений, что он уйдет, и не воспринимаю его слова всерьез.

— Сейчас и появились, Аля, — сердито щурится и глухо продолжает. — Уволить я тебя не успел, поэтому ты еще числишься у меня секретаршей, но я обязательно исправлю это недоразумение.

— Вы слышали, да? — обращаюсь я к Владимиру, всплеснув рукой на его сына, — а через пять минут он поменяет свое решение. Уберет невесту из моего статуса и не уволит. А если уволит, то потребует месяц отрабатывать.

Евгений молча скрывается на кухне, чем-то там шуршит, гремит, а скрещиваю руки на груди, ожидая от Владимира поддержки.

— Женя влюбился, что ли? — спрашивает он, задумчиво почесывая бровь.

— В кого? — я ревниво хмурюсь.

— В тебя, — Владимир разувается и ставит кроссовки под заднее колесо велосипеда. Затем он выпрямляется и улыбается. — В кого же еще?

— Да мало у него, что ли, шл… — я замолкаю на полуслове, выдыхаю и спокойно продолжаю. — Женщин.

— Да вот только я других его женщин в глаза не видел и ничего о них не слышал, — Владимир поправляет шнурки от капюшона на груди.

Выходит решительный Евгений, шлепая босыми ногами по линолеуму, и неожиданно опускается передо мной на одно колено. В первые две секунды я думаю, что он что-то ищет на полу, но когда он протягивает мне кольцо, скрученное из проволочки, я взвизгиваю и в испуге заваливаюсь на Владимира, который стискивает меня за плечи: