Порочные сверхурочные (СИ) - Страница 17

— Я ухожу от тебя к нему, — я имею в виду увольнение, но от волнения ляпаю, как обычно.

— Цыпа, — охреневает Демид. — Ты берега не путай. Я теперь тебя на работу точно не возьму. У меня с ним, — он кивает в сторону Соколова, — два контракта. Я Сашке лучше что-нибудь куплю… Хрен с ней, с Козиной.

Кипящий самовар в лице ДК не выдерживает.

Дмитрий Константинович вытаскивает меня за руку из-за стола. Оборачивается на Артемьева:

— Куда?

— Прямо и налево, — машет тот рукой в сторону и теряет к нам интерес.

А Соколов стремительно ведет меня в указанном направлении, я только и успеваю цапнут сумочку со спинки стула.

— Но выход там! — растерянно сообщаю я, пока не определившись, как я отношусь к подобному мужланству. Сашка бы сказала «токсичному мачизму».

— Мы не на выход, — бросает мне через плечо пока еще мой босс, лавируя в проходах между столиками.

Блин.

— А куда? — даже протест откладываю. Интересно же.

— Туда, где нас не побеспокоят, — рявкает ДК.

— А откуда он знает, где нас не побеспокоят? — озадачиваюсь я.

— Это его ресторан, — цедит Соколов.

— А…

— Маш! — осекает меня он, втаскивая в какую-то комнату. — А ну-ка быстро и внятно. Какого хрена?

Задвигая радость от того, что Соколов вроде как проявил собственнические инстинкты в мой адрес, я начинаю злиться. Внятно? Еще бы вопросы так же задавал.

Складываю руки на груди.

Не получается. В одной руке сумка, в другой — до сих пор зажата вилка.

ДК закатывает глаза, отбирает у меня столовый прибор и бросает его на один из имеющихся неподалеку стульев.

— И что ты хочешь услышать? — меня так бесит это закатывание глаз, что я тут же вхожу в роль оскорбленной невинности.

Окинув меня взглядом с ног до головы, Соколов запирает дверь на замок изнутри.

— Я хочу понять, какого хера ты заблокировала меня в соцсетях, не читаешь рабочую почту, таскаешься в развратном виде к мужикам и ешь чужое мясо? — он надвигается на меня, и я начинаю пятиться.

Потому что, если он подойдет впритык, у меня ни фига не выйдет делать независимый вид. Взгляд снизу-вверх это исключает.

— Потому что не могу сожрать твои нервы!

Я думала, этот ответ вызовет у Соколова вопросы, но нет. Похоже, он просто считает, что я неадекват, и переходит к следующей животрепещущей теме:

— Что история с уходом? Ты решила уволиться?

— Да. Ты это заслужил, — я вспоминаю свои вчерашние метания по квартире. Еще и не того он заслуживает.

— Я, видимо, не тому богу молился, что заслужил не божий дар, а божью кару. Маша, еще раз. В чем дело?

ДК наконец настиг меня у письменного стола.

— Ты мне не позвонил. И не написал. Я была для тебя только телом…

— Маша, в субботу я валялся с головной болью, а в воскресенье мне позвонила мать и попросила помочь. Нужно было перетереть с прорабом. А он почему-то русского языка не понимает. У меня сел телефон. Я написал тебе в соцсетях с ноута. И что? Оказывается, я в черном списке.

— Но я не добавляла тебя в черный список, — отрицаю я.

Но Соколов уже разворачивает меня к себе спиной и укладывает животом на стол.

— Это ты потом оправдываться будешь. Рабочую почту ты не читаешь осознанно, и к Демиду поперлась тоже, — задирает он мне подол.

Я спохватываюсь:

— Ты чего творишь? А ну отпусти.

— Нашла, дурака, — фыркает ДК, забираясь рукой в трусики. — Маша, я постоянно выполняю твои желания. Вот он офисный стол. И где твоя благодарность.

Попка ноет, припомнив, чьи конкретно желания она выполняла в ночь с пятницы на субботу. А я замираю, раздумывая должна ли я сейчас воспротивиться. Сашка говорила, надо чтобы мужик завоевывал, но… Ах…

Сухие пальцы жестко мнут и щипают мои складочки, провоцируя сладкие спазмы в киске.

— Я не знаю, кто я для тебя. Я так не могу… А… Ах…

И тут же чувствую разочарование, потому что грубая ласка прекращается, а мгновенно напрягшиеся соски уже чувствительно трутся о комбинашку под платьем.

— Корниенко, тебе мало романтики?

— Мне бы вербально…

— Писательница, — хмыкает Соколов, возвращаясь к дразнящим движениям. — И что ты хочешь услышать?

Тело, послушное настойчивым рукам, выделяет смазку. Грубоватая подушечка слегка поглаживает клитор, а потом в меня погружаются два пальца, начиная растягивать.

— Я хочу знать: мы встречаемся, или для тебя это просто секс? — сиплю я, оттопыривая попку, чтобы Диме было удобнее доставлять мне удовольствие.

А, как это ни стыдно признавать, я его испытываю и предвкушаю, как сладко будет распирать меня крепкий твердый член.

За моей спиной раздается обнадеживающее щелканье пряжки.

— Да, Маша. Мы встречаемся, — без особой прелюдии меня заполняет напряженная плоть. — И ты не увольняешься. И в лифте со мной кататься будешь. И мой стол тоже опробуешь. И вообще, у меня много планов…

Но дальше я уже не ничего не слышу, потому что киска пульсирует, тяжесть внизу живота растет. А восхитительный член двигается внутри.

Жестко и бескомпромиссно.

Год спустя

Я жалобно смотрю на него и понимаю, снисхождения не будет.

Он все равно возьмет меня.

Заставит кричать от наслаждения, пока его член будет осквернять мою дырочку. Я буду сгорать от стыда и желания отдаться ему всеми возможными способами.

Для меня не осталось неизведанного и недопустимого.

За последнюю неделю я познала все, что может мужчина сделать с женщиной, чтобы превратить ее в течную самку…

— А кто это у нас тут опять фантазирует? — крупная ладонь по-хозяйски ложится мне на попку.

— ААААА!!! Твою мать, Дима! — верещу я от испуга. — Нельзя так пугать!

Это я от него ночью скрылась в другой комнате и, лежа на пузе, быстро пишу новую главу.

И уже не допишу, понимаю я.

Футболка, в которой я сплю, задирается, предоставляя рукам Соколова простор, а его колено уже вклинивается между моих бедер.

— Почему ты не даешь мне больше ничего почитать? — спрашивает Дима, и я чувствую его дыхание на ягодице. Потом легкий укус в мягкое место, вызывающий у меня сладкую судорогу внизу живота.

Я не сразу отвечаю, зачарованная влажными движениями языка, прокладывающими дорожку вверх по позвоночнику. Дыхание перехватывает, когда он добирается до шеи.

А еще я чувствую, как напряженный член касается моего бедра.

— Потому что ты все-все воплощаешь, а я не ко всему готова…

— Тебе так только кажется, Маш, — рука забирается под меня и сжимает сосок.

Первая порция смазки пошла.

— Мне виднее, — протестую я.

Дима как раз проводит от груди по животу и накрывает ладонью венерин холм. Средний палец раздвигает губки и точным нажатием попадает на клитор.

— Ты всегда так говоришь, а потом стонешь… А мне очень нравится, как ты стонешь…

И Соколов начинает делать все, чтобы я застонала.

Я начинаю сходить с ума. Он дразнит меня рукой, а горячая головка давит на половые губы, но дальше не идет.

— Знаешь, у меня даже есть пара идей для твоих рассказов. Странно, что ты сама не додумалась.

— А… а….

— Маша, нужно серьезнее относиться к общению внутри пары. Мне кажется, ты меня не слушаешь… — разочарованно произносит Дима.

— Если ты в меня не войдешь, я тебя убью, — шиплю я.

— Ну ладно. Если тебе так проще сосредоточиться, — хмыкает он и медленно, чертовски медленно заполняет мою щелку, ставшую за последний год весьма эластичной. — Так вот. Я считаю, ты должна написать рассказ про первую брачную ночь.

— Что? — я пытаюсь уловить ход мыслей Соколова, но дается мне это с трудом.

— Как новобрачные в президентском люксе предаются разврату. Героиня потом неделю ходит с трудом, зато осваивает кое-что новенькое. Мань, я уже заказал президентский люкс с секс-качелями. Я же обещал, что куплю…