Порочные привычки мужа - Страница 3

— Допустим, я поверю в вашу безумную историю, но с какой стати Фредерик послал мне что-то, предназначенное для военного министерства? — осведомилась Аурелия полным сарказма голосом.

— Было жизненно важным, чтобы документ попал в нужные руки. Фредерик придумал послать его вам… в место назначения, которое не привлечет ничьего внимания. — Полковник подался вперед и уронил пакет ей на колени. — Полагаю, письмо объяснит вам все, что нужно.

Аурелия покрутила пакет в руках. Подписан он, несомненно, Фредериком, хотя отнюдь не его обычным красивым и четким почерком. Буквы неаккуратные, чернила немного размазались, словно писавший очень спешил. Безусловно, так оно и было, если вся эта история — правда.

— Вы тогда сумели уцелеть, — невыразительно произнесла она.

— Да, — просто согласился он.

— А Фредерик не уцелел, — негромко сказала Аурелия, пытаясь заново пережить известие о его насильственной смерти. Однажды она уже горевала о своей утрате. Похоже, сейчас придется скорбеть заново.

— Нет, — произнес посетитель, пристально наблюдая за ней. — Он был убит в схватке с полудюжиной французов. Но к тому времени мы уже отдали пакет лейтенанту флота, чтобы тот доставил его на одно из судов, ожидавших в гавани уцелевших солдат генерала Мура.

Аурелия встала с дивана и медленно пересекла комнату, подойдя к маленькому секретеру, стоявшему в простенке между двумя высокими окнами. Она взяла нож для разрезания бумаги и вскрыла сургучную печать. Неторопливо, внимательно изучила два запечатанных письма, лежавших в пакете. Одно из них было адресовано Аурелии Фарнем. На втором запечатанном письме была простая надпись: «Доставить, не открывая, в военное министерство, Хорсгардс-Парад, Лондон».

Тут Аурелия сообразила, что высокий широкоплечий визитер стоит рядом с ней. Она не слышала, как он подходил по турецкому ковру… что удивительно для такого крупного мужчины, совершенно не к месту подумала она.

— Позвольте мне… — Не дожидаясь разрешения, он вытащил второе письмо из ее внезапно ослабевших пальцев и сунул его куда-то в сюртук. — Поскольку я здесь, вам его никуда доставлять не нужно. Предлагаю прочесть свое письмо. Думаю, оно гораздо лучше объяснит вам то, что пока вы принимаете за тщательно продуманную, фантастическую мистификацию.

Аурелия обернулась и взглянула на него. То, что приходится смотреть на него снизу вверх, очень раздражало.

— Прошу извинить меня, полковник. — Голос ее звучал холодно и натянуто. — Я предпочту прочесть письмо моего мужа в одиночестве.

— Разумеется. — Он поклонился. — Я вернусь завтра утром. Мы должны кое-что обсудить.

— Очень сомневаюсь, сэр, — возразила Аурелия. — Вы сказали все, что собирались. Нам больше не о чем разговаривать. Если верить вам, это означает, что последние три с лишним года я прожила во лжи. И, похоже, благодарить за это следует вас. У меня нет ни малейшего желания когда-либо снова вас видеть.

Гревилл покачал головой:

— Надеюсь, мэм, вы еще передумаете. Прочтите письмо. Полагаю, тогда вы многое увидите в новом свете. — Он еще раз поклонился и повернулся к двери. — Я вернусь утром. — И ушел, плотно прикрыв за собой дверь.

Аурелия уставилась на закрытую дверь, чувствуя себя на грани то ли истерического смеха, то ли слез. Она не могла принять душой то, что он ей рассказал, но при этом без тени сомнения знала, что все это правда. Кольцо и нераспечатанное письмо, зажатое в руке, пронзительно вопили о том, что это ужасающая, невероятная, правда.

Фредерик Фарнем не умер 21 октября 1805 года, он погиб в Корунье 16 января 1809 года.

А как же тогда муж Корнелии, Стивен? Виконт Дагенхем отплыл вместе с Фредериком из гавани Плимута ранней весной 1805 года, на фрегате, который должен был догнать флот адмирала Нельсона. Они с Корнелией махали вслед отплывавшему фрегату, они видели, как их мужья вместе поднимались на борт. И с разницей всего в несколько дней обе получили официальные уведомления о гибели своих мужей. А теперь полковник Фолконер утверждает, что Фредерик не принимал участия в битве при Трафальгаре, что в это время он находился в Баварии. Что там делали полковник Фолконер и Фредерик Фарнем?

Разумеется, ответ очевиден. Раз они шпионы, значит, тайно собирали информацию.

Аурелия как можно внимательнее следила за конфликтом с ненасытным агрессором Наполеоном. Она читала сводки, которые регулярно печатались в «Газетт», и с интересом прислушивалась к разговорам тех, кто знал все подробности изнутри. Такие разговоры в основном происходили за обеденным столом у Бонемов, где собирались друзья Гарри и его коллеги по министерству. Но, в общем, и целом информация была скудной и случайной, за исключением великих сражений, в которых участвовала Англия, вроде Трафальгарской битвы. Об этом рассказывалось подробно. Сообщения о доблестном, но страшном отступлении армии Мура и противостоянии у Коруньи только сейчас начали появляться, в английских газетах. Но если полковник сказал правду, что ее муж присутствовал там тайно, то его смерть не будет отмечена в регулярно печатавшихся списках убитых и пропавших без вести.

Аурелия опустила глаза на письмо Фредерика, лежавшее нераспечатанным у нее на коленях. Она должна его открыть, но ей так страшно. Она совершенно точно знала, что содержание письма полностью перевернет ее упорядоченную жизнь. Ей хотелось сделать вид, что этого дня не было, просто выкинуть его из головы и продолжать жить, как обычно, — с Фрэнни и друзьями, в привычном и приятном круге общения.

Аурелия невидящим взглядом смотрела на письмо, зажатое в руке. Она живет жизнью, которую они с Фредериком принимали как должное. Спокойной, комфортной, без лишений, с безмятежными удовольствиями и обычными обязательствами, вытекающими из социальных привилегий. Такой жизнью жили все их знакомые, жили по правилам, впитанным с молоком матери.

И вдруг выясняется, что Фредерик жил не так. Он только притворялся, а на самом деле был кем-то другим, кем-то, кого она вовсе не знала. И был готов пожертвовать своим браком, отцовством, друзьями всей своей жизни. Женой. И ради чего? Чтобы жить в подполье, как шпион. Умереть для всех, кто его знал и любил.

Аурелию охватила пронизанная болью ярость. Муж вверг ее в пучину грандиозной лжи!

Нежелание вскрывать письмо испарилось. Оно было запечатано воском с оттиском на нем кольца Фредерика — Аурелия до сих пор сжимала его в кулаке. Она нетерпеливо сломала восковую печать ногтем и развернула лист. Голова закружилась, перед глазами все поплыло. Она смотрела на страницу, строчка за строчкой заполненную знакомым летящим почерком. Во рту внезапно пересохло. Аурелия судорожно сглотнула. Казалось, что Фредерик очутился в комнате рядом с ней. Она словно видела его смеющиеся зеленые глаза, его полные губы, его долговязую фигуру. Он никогда не выглядел по-настоящему ухоженным, в его одежде всегда была легкая небрежность, и когда Аурелия указывала на это, он начинал смеяться. Она как будто снова слышала этот смех — легкий, веселый, словно говоривший, что в жизни есть вещи куда более важные, чем внешняя благопристойность.

Теперь-то она понимала, что это за важные вещи. Не поместье, не охота, не все прочие банальности, так занимавшие умы деревенских джентльменов. Нет, это были опасные тайны — тайны, которые привели его к гибели. А теперь она держит в руках его письмо, наконец-то правдивые слова, пришедшие к ней из его могилы.

«Моя дорогая, ненаглядная Элли…»

В холле послышался звонкий детский голосок. Аурелия вздрогнула от неожиданности, поспешно свернула письмо и сунула его в карман юбки. Фрэнни вернулась домой после школьного дня, проведенного вместе со Стиви Дагенхемом в доме Бонемов на Маунт-стрит. Аурелия с Корнелией решили, что двум этим детям вполне достаточно одной гувернантки, которая будет заниматься с ними, пока Стиви не уедет в школу. Ему исполнилось семь, и Корнелия вела нескончаемую битву с его дедом, графом Маркби, за право оставить мальчика дома хотя бы до десяти лет. Ее поддерживал Гарри, отчим Стиви, а поскольку Гарри сумел снискать доверие графа, Корнелия была полна надежды. Общая гувернантка очень устраивала и детей, и обеих друживших матерей.