Порочные круги постсоветской России т.1 - Страница 12
Видный юрист призывает (в 1988 г.) легализовать в СССР проституцию на том основании, что ликвидировать ее путем запретов не удается: «Пока существуют товарно-денежные отношения, будет и проституция. И никакие призывы и заклинания не смогут ее ликвидировать, равно как и запреты, которые лишь загонят явление в более глубокое подполье… Только нашим удивительным пренебрежением к истории, разуму и науке можно объяснить слепую веру в силу запрета, репрессий и морализаторства. Может ли торговля телом преследоваться сильнее, нежели торговля духом (интеллектом)?.. Недопустима для социалистического общества и политика регламентации проституции. Думается, наиболее приемлем аболиционизм — отмена запретов» [40].
Трудно сказать, где здесь кончается демагогия и начинается искреннее желание либерализации морали. Например, сравнение «торговли телом» и «торговли духом» — явная демагогия (это все равно что уподобить убийство выстрелом в затылок «убийству словом»). Почему регламентация какого-то социального зла «недопустима для социалистического общества»? Видимо, тоже демагогия. А вот то, что «вера в силу запретов и морали» вызвана якобы нашим уникальным пренебрежением к разуму, есть, возможно, искренняя утопия.
В своем стремлении разрушить «тоталитарные моральные нормы» наши интеллектуалы, в том числе из академической среды, доходили до гротеска. Вот социологическое исследование (лето 1994 г.) лагеря «натуризма», т. е. нудизма — разгуливания нагишом. Автор патетически восклицает: «Что же отличает внутренний мир обнаженной девушки? Прежде всего выделяется чувство свободы. Мы видим, во-первых, свободу как освобождение от одежды, а значит и от табу одной из культурных норм. Человек как бы вылезает не только из своей одежды, но и из своего сознания» [41]. Одна из нудисток якобы даже сказала исследователю «внутреннего мира обнаженной девушки»: «Нудизм действует как святое причастие». Даже здесь святое причастие помянули — вот какой ренессанс религиозности!
Чем-то потусторонним казалась статья в «Независимой газете» (17 июля 1999 г.) о II Международной эротической выставке в Петербурге. Автор — Бесик Пипия. Вот пассажи из этой восторженной статьи: «Наибольший интерес у посетителей выставки вызывали живые “экспонаты” — русские красотки с величаво грациозными, обезоруживающими фигурами, божественно роскошными телами, вкусными, зовущими губами. Мужчины всегда собирались там, где красавицы демонстрировали груди… Сияющие глаза женщин можно было видеть у стенда, где были выставлены около 200 видов заменителей мужчин, которые “всегда могут”». Корреспондент «НГ» задал вопрос организатору выставки, заведующему кафедрой сексологии и сексопатологи Государственной еврейской академии имени Маймонида, секретарю ассоциации сексологов РФ, профессору Льву Щеглову: «Какова цель выставки?» Тот ответил: «Формирование у населения эротической культуры, которая блокирует тоталитарность».
Здесь все интересно — и «государственный»!) характер академии, взявшей на себя роль идеолога сексуальной революции, и ее место в борьбе с «тоталитаризмом», и упомянутая вскользь национальная принадлежность «красоток с вкусными, зовущими губами» на международной выставке.
Чуть раньше в Петербурге возникла напряженность в связи с выпуском в продажу видеофильма «Школьница-2» (студия «SP Company» порнодельца Сергея Прянишникова, официально зарегистрированная; да и сам С.В. Прянишников был зарегистрирован как кандидат на выборы мэра Петербурга). Об этом рассказала газета «Трибуна» (19 февраля 2003 г.). В анонсе на обложке кассеты говорилось: «Старшеклассница приходит в новую школу. У нее все при всем в смысле внешности. В новой школе своеобразные педагогические приемы, в чем новенькая убеждается в первый же день на переменках. Для получения достойных отметок нужно для начала сексуально удовлетворить педсостав. А потом был день рождения одноклассника, где она уже по-настоящему вливается в коллектив».
Возмущение вызвал тот факт, что съемки фильма проводились в конкретной школе № 193 в Гродненском переулке Центрального района. Педагоги, ученики и их родители увидели на экране знакомые кабинеты и классы, стенгазету на стене, выставку детских рисунков. Увидели парты и столы, на которых разыгрывались порнографические сцены.
А к юбилею Петербурга студия «SP Company» подготовила цикл порнофильмов «Белые ночи Санкт-Петербурга», в которых половые акты совершаются на фоне исторических памятников — Медного всадника, Казанского собора и т. д. Съемки проходили открыто, на глазах прохожих, детей, милиционеров. Милиция там присутствовала не для того, чтобы пресечь наглое издевательство над нормами морали и права, а чтобы охранять мерзавцев от публики.
Попытки общественных организаций протестовать ни к чему не привели. Фильмы отправили на экспертизу главному специалисту — уже упомянутому Льву Щеглову. Он заявил, что «сцены половых актов с детальной демонстрацией физических деталей» считаются жесткой эротикой, а она не запрещена. В Министерстве культуры РФ эксперты сделали лишь одно замечание — съемки порнофильмов на фоне православного храма Спаса на Крови могут оскорбить чувства верующих.
И это — уже не в «лихие 90-е годы».
Человек живет в искусственном мире культуры. Важная его часть — мир вещей. Он неразрывно связан с миром идей и чувств: человек осознает себя, свое положение в мире и в обществе по тому, какими вещами владеет и пользуется. Вещи — символы отношений. Воздействуя на отношение людей к вещам, можно изменить и их отношение к людям, к стране, к своей собственной жизни. Отношение людей к вещам — один из главных фронтов борьбы за души людей.
Последние двадцать лет граждане России были объектом небывало мощной и форсированной программы по созданию и внедрению в общественное сознание новой системы потребностей. В ходе этой программы сначала культурный слой и молодежь, а потом и основную массу граждан втянули в то, что называют «революцией притязаний». То есть добились сдвига к принятию российскими гражданами постулатов и стереотипов западного общества потребления.
Масса людей стала вожделеть западных стандартов потребления и считать их невыполнение в России невыносимым нарушением «прав человека». Так жить нельзя! — вот клич человека, страдающего от невыполнимых притязаний. Чтобы получить шанс, пусть эфемерный, на обладание вещами «как на Западе», надо было сломать многие устои российской цивилизации, отбросить многие заданные ею нравственные ограничения.
В обыденном сознании укоренилось представление, что потребности даны человеку объективно, что они естественны. Человеку нужны пища, одежда, жилище и т. д. Слово «объективно» можно принять с оговорками — если учесть, что имеется в виду объективность социального бытия, выскочить далеко за рамки которого отдельный человек не может. Но «естественными» потребности человека считать никак нельзя. Это ошибочное представление.
Человек создан культурой, и его потребности — также продукт культуры. Биологические потребности человека как живого существа очень невелики. Они даже «подавляются» культурой — большинство людей скорее погибнет от голода, чем станут людоедами.
На самых ранних стадиях развития человеческого общества люди жили собирательством и охотой. Материальные потребности у них были еще неразвиты, и на их обеспечение было достаточно потратить около двух часов в день. Это был «век изобилия», и люди имели много времени для досуга, который использовали, чтобы созерцать мир, совместно создавать большие мифологические системы и музыку, заниматься наскальной живописью.
Новые материальные потребности создавались обществом в его развитии как стимул для более интенсивного и продолжительного труда в выполнении общих задач. Они не были предписаны природой человека, а были обусловлены социально, исходя из целей данного конкретного общества в данный исторический момент. Как писал Маркс, «потребности производятся точно так же, как и продукты и различные трудовые навыки».