Порно - Страница 111

Али — она просто супер, приходит ко мне каждый день. Мы сказали сынишке, что я попал в аварию, а «дядя Френк» меня спас. Она сходила поговорила с Джо, брательником Френка, и сказала ему, что никто даже и не собирался ни на кого подавать жалобу. Вроде об этом и говорить не надо, но Фрэнк — это ваще абзац. Я сказал Али, чтобы она взяла деньги и положила их на свой счет в банке. Это — для нее и ребенка, она может их тратить, как сама захочет.

У меня сломана челюсть, она теперь вся прикручена проволокой, и я не могу есть ниче твердого. Треснули три ребра. Плюс к тому — сломанный нос и перелом бедра. И восемнадцать швов на голове. В общем, он меня отмудохал по полной программе. Как будто я и вправду попал в аварию.

Меня скоро выпишут, и Али говорит, что хочет вернуться. Но я чиста сам не хочу, чтобы она и Энди были поблизости, когда Бегби вышел на тропу войны. Сперва надо с ним разрулить. Это пиздец, полный пиздец, но вот что странно: меня это действительно кое-чему научило, брат. Я теперь более сосредоточен, что ли. Я сказал Али:

— Я очень хочу, чтобы ты вернулась, но ты права. Я должен сам в себе разобратца, научиться справлятца со всем, типа, с готовкой или по дому там чего сделать. Чтобы не все на тебе, когда ты вернешься. А пока я хочу просто видетца с вами, с тобой, с пацаном. Ну, вроде как на свидание тебя пригласить, и все такое.

Она засмеялась и поцеловала мое избитое лицо.

— Это было бы здорово. Но ты же не сможешь сейчас один, Дэнни. В таком состоянии.

— Это все типа фигня, — бурчу я сквозь перемотанную челюсть.

Али надо идти забирать малыша, но когда меня выписывают, за мной приезжает мама, и Шона, и Лиз, и они отвозят меня домой. Там они сразу идут на кухню и готовят какую-то жрачку, чтобы хватило на пару дней, а потом собираются уходить, но так неохотно.

— Это глупо, Дэнни, — говорит Лиз, — давай ты у нас поживешь.

— Да, сынок, поехали домой, — говорит мама.

— Не, я в порядке, — говорю я, — не волнуйтесь.

Они уходят, и это хорошо, потому что уже ближе к вечеру вдруг раздается негромкий стук в дверь. Ни хрена. Никому не открою.

— Мерфи, ты дома, блядь? — кричит этот мудак, приподняв крышку почтового ящика. Хоть я сижу с выключенным светом, я прямо воочию вижу эти злые глаза, сканирующие прихожую. — Лучше б тебя тут не было, потому что если ты здесь и не подходишь к этой ебучей двери…

Я чуть в штаны не наделал, но Франко, похоже, поверил, что меня нету. А что бы было, если бы я открыл ему дверь? В общем, он отвалил.

Я заснул прямо в кресле, потому что мне так удобно, но потом все-таки перебрался в кровать и опять отрубился. Уже до утра. А утром меня разбудил стук в дверь. Я испугался, что это он, опять притащился по мою душу, мудила. Но это не он.

— Урод… ты дома?

Это Кертис. Я открываю дверь, почти ожидая увидеть там Бегби, стоящего с ножом, прижатым к горлу бедного пацана.

— Да, привет, Кертис, я тут, чиста, лежу себе, сплю.

— Это Бегби, да? Я знаю, потому что Фи-Филипп с ним, типа, теперь скорешился.

— Не, брат, это были какие-то мудаки, которым я задолжал дозу. Франко, наоборот, помог мне с ними, ну, разобратца, — говорю я ему, и он знает, что врун из меня дерьмовый, ко он также знает, что я вру для того, чтобы его защитить, чтобы его в это не втягивать. — Я слышал, ты тут на Каннский фестиваль собираешься. Неплохо.

— Ага, — говорит он, весь такой из себя в приподнятом настроении, — хотя это не настоящий фестиваль, то есть настоящий, но только для порно… — добавляет он. Ну что же, удачи ему. Кертис — хороший парнишка. Я в том смысле, он в больницу ко мне приходил регулярно, и все такое. У него сейчас лучшее время в жизни, с его-то членом, но он не забыл старых приятелей, а это сейчас дорогого стоит. Сейчас слишком многие забывают, откуда они вообще вышли. Как Псих, например. У него сейчас, типа, большой успех, и он весь из себя на понтах, но Кертису лучше об этом не говорить, потому что ему Псих нравицца. У него хоть какая-то жизнь началась: трахаетца с хорошенькими девчонками и получает за это деньги. Неплохая работа, если подумать. Я в том смысле, что есть и худшие варианты, как зарабатывать себе на жизнь. Потом он говорит:

— Пошли, я на машине. Покатаемся, малость развеешься. Ну и ваще.

Так что мы едем по А1 к Хэддингтону, и машина у него старая, и я говорю ему, чтобы ехал быстрее, и он едет быстрее, а я думаю про себя, что я мог бы просто расстегнуть ремень, и нажать ногой на педаль тормоза, и вылететь, на хрен, через лобовое стекло. Но, с моей-то удачей, я просто останусь парализованным на всю жизнь или еще что-нить в таком роде. И это будет нечестно по отношению к Кертису, и я чиста хочу разобраться сам, потому что у меня есть Али и Энди или по крайней мере у меня есть шанс снова быть с ними. Достоевский. Аферы со страховкой. Полный том чепухи.

Мы заходим в такой маленький деревенский паб, всего в нескольких милях от Лейта, но это — совсем другой мир. Я бы здесь жить не смог, брат. Иногда я думаю: жить втроем в маленьком домике, в каком-нибудь тихом местечке, как это было бы здорово, — но потом я понимаю, что мне стало бы скучно, не из-за Али и Энди, а, типа, из-за отсутствия общего драйва. Я прошу у Кертиса мобильный телефон и звоню Ренту, договариваюсь встретиться с ним вечером в пабе в Грассмаркете. Бегби в Грассмаркете не бывает, а нам, знаешь, обоим чиста не хочется видеться с Бегби.

Выглядит Урод хреново. Его челюсть распухла так, будто на лице вторая голова растет, и он совсем запыхался, взбираясь по лестнице к Гэву. Он так и не говорит, кто его так отделал, просто невнятно бормочет сквозь свою сломанную челюсть о каких-то придурках, которым он задолжал денег. Сара видит его и замирает в потрясении. Она в жизни не видела, чтобы человека вот так вот отделали. Если это был Бегби, то он ничуть не смягчился, ни капельки. Гэв с Сарой идут с нами выпить, а потом уходят в кино.

— Все исчезают, когда я появляюсь, — говорит он слабым приглушенным голосом. — Что-то во мне есть такое, что напрочь отпугивает людей. И все-таки хорошо, что мы снова встречаемся, да, Марк? — бормочет он, весь напряжение и надежда.

Я не хочу его огорчать, не хочу разрывать его маленький кокон, в котором он прячется от всего, но я поднимаю кружку, ставлю ее обратно и глубоко вздыхаю.

— Послушай, Урод, я не собираюсь здесь зависать надолго.

— Из-за Бегби? — спрашивает он, и огонек жизни в его усталых глазах мгновенно гаснет.

— Частично да, — признаюсь я, — но не только из-за него. Я хочу уехать, с Дианой. Она всю жизнь прожила в Эдинбурге и хочет чего-нибудь нового.

Урод грустно смотрит на меня.

— Ну, хорошо… только прежде, чем уезжать, принеси мне обратно Заппу, ага? Я бы сам за ним съездил, но очень трудно управлятца с кошачьей клеткой с забинтованными ребрами и только одной рукой. — Он с отвращением смотрит на свою повязку.

— Без проблем, — говорю я ему. — Но ты тоже можешь кое-что для меня сделать.

— Правда? — Урод так удивляется, что сразу становится ясно: он не привык, чтобы о нем думали как о человеке, который может кому-то чем-то помочь.

— Подскажи, где найти Второго Приза?

Он смотрит на меня так, как будто я сошел с ума, что, по-моему, со мной и случилось, с учетом всего дерьма, в котором я увяз по уши. Потом он улыбается и говорит:

— Хорошо.

Мы допиваем, и я подбрасываю Урода до дома, но сам из такси не выхожу. Потом я возвращаюсь к Диане, и мы занимаемся с ней любовью всю ночь, и встречаем так новый день. А потом до меня вдруг доходит, что она малость нервничает и смущается. В конце концов она говорит:

— Мне надо работать. Закончить свою диссертацию. Ты не обижайся. Я сегодня ее сдаю, так что больше она нам мешать не будет.

Я неохотно ухожу и иду к Гэву, чтобы дать ей спокойно позаниматься. Блядь, какой противный, холодный день. Лето уже, считай, за углом, а погода прямо осенняя. Мобильник вибрирует у меня в кармане. Это Псих, и он сразу становится весь из себя подозрительный, когда я ему говорю, что не могу ехать в Канны. Миз там будет по-любому, а мне нужно сперва съездить в Дам и разобраться с делами в клубе.