Поражения, которых могло не быть - Страница 5

Согласно российскому Генштабу, развернутые вдоль границ с Германией и Австро-Венгрией преимущественно кавалерийские дивизии должны были выполнять в начале войны функции прикрытия, пока остальная армия не будет мобилизована и выдвинута к границам[10]. Мобильные русские соединения могли нанести удар по Австро-Венгрии, когда та сосредоточила свои лучшие кадровые дивизии на Балканах. Однако русские генералы следовали мнению французской военной бюрократии, которая исходила из опыта крайне неудачной для Франции войны с Пруссией 1870–1871 гг.

У французов была также существенная политическая причина— делать ставку на резервистов, после кризиса 1871 г. французский офицерский корпус был оппозиционно настроен по отношению к республике. Поэтому французская политическая система стремилась создать такие вооруженные силы, где будет минимум кадровых военных. Французские генералы сознавали, что армия, набранная преимущественно из резервистов, не в состоянии осуществлять длительные и глубокие наступательные операции[11], поэтому франко-русский план войны с Германией сводился в основном к тому, что французы демонстративными операциями на границе оттягивали бы на себя основные силы германской армии, чтобы дать русским ударить по Кенигсбергу. План этот отчасти сработал в августе 1914 г., французы провели демонстративные наступательные действия на границе, что заставило Берлин перебросить на Западный фронт два кадровых корпуса (V и VI), которые имели все шансы, как мы увидим ниже, до осени взять Варшаву либо перерезать важные транспортные коммуникации на востоке царства Польского, что затруднило бы развертывание русских армий. Австро-Венгрия, согласно договоренностям с Парижем, оказалась второстепенным театром боевых действий, что и загнало в итоге русских и французов в тупик позиционной войны.

Перед войной русское командование не позаботилось о развертывании достаточного количества кадровых дивизий в Польше. В начале августа 1914 г. с русской стороны западные рубежи царства Польского прикрывала одна 14-я кавалерийская дивизия, растянутая вдоль всего левого берега Вислы! Это позволило 5-му германскому корпусу в первый же день войны сходу взять Калиш, а на следующий день — Ченстохов. Дальнейшее продвижение германских войск вглубь царства Польского было остановлено приказом из Берлина, требовалось перебросить кадровые части на Западный фронт, а на занятых российских территориях были размещены ландверные части[12].

Четырем развернутым против австрийцев русским кадровым армиям было запрещено предпринимать какие-либо наступательные действия, пока Австро-Венгрия официально не объявит войну, и они стояли на границе в ожидании этого события, когда 5-й и 6-й германские корпуса уже маршировали по российской территории. Время было потеряно, с австрийцами русские вступили в бой только 7 августа. Австрийцы были столь уверены в надежности своих оборонительных рубежей в Галиции, что развернули наступление на Кельце совместно с немецким ландверным корпусом. В царство Польское вторглись австрийский корпус Куммера и Польский легион Пилсудского, действовавший как особое соединение армии Австро-Венгрии.

После объявления Австро-Венгрией войны России войска последней на Украине продолжали придерживаться обороны, что дало австрийцам повод подумать, что российские войска там слабы. 8—11 августа австрийская кавалерия силами трех дивизий атаковала русские позиции под Владимиром-Волынским с целью овладения этим пунктом. Австрийцы совершали лобовые конные атаки против русской пехоты прямо в стиле Наполеоновских войн. Потери австрийской стороны оказались огромными, во много раз превосходящими русские. Как затем выяснилось, Генштаб Австро-Венгрии не подозревал о существовании на Западе Украины 8-й русской армии[13], эта ошибка австрийских стратегов могла бы им дорого стоить, если бы русская армия сразу предприняла наступление после объявления Германией войны, но штабисты в Санкт-Петербурге считали вслед за французами главным театром боевых действий Восточную Пруссию. Официальный Париж рассматривал наступление против австрийцев второстепенным шагом, в чем были убеждены Парижем русские стратеги[14]. Чтобы задуманное Жоффром в 1912 г. французское наступление против Эльзас-Лотарингии было успешным, русские должны были сковать в Восточной Пруссии немецкие войска[15]. Хотя, точности ради, скажем, что инициатива наступления в случае конфликта с Германией исходила от Пуанкаре[16].

Жоффр был уверен, что немцы сконцентрируют значительные силы на Восточном фронте в первые же дни войны, что позволит французской группировке в составе 1,3 млн человек нанести поражение германским силам в Эльзасе[17]. Однако Жоффр преувеличил возможности русской армии, тогда как потенциал немецкой — преуменьшил. И главное, Жоффр упорно не хотел верить, что немцы будут строго следовать плану Шлифена, он полагал, что у них для этого нет достаточно войск[18].

Другой важной проблемой русско-французского альянса стало согласование сроков наступления против Германии. Жоффр узнал о них окончательно от Николая Николаевича только 5 августа 1914 г., великий князь планировал наступление на 14 августа, но французы были готовы его начать уже до 10 августа, однако Жоффр назначает дату наступления на Эльзас на 14 августа. Хотя, согласно составленным до войны плановым графикам, французы должны были наступать на неделю раньше русских.

Великий князь Николай Николаевич считал составленный российским Генштабом план войны абсурдным, он требовал от императора назначить начальником Генштаба генерала Палицына вместо Данилова, но Николай II проявил в этом вопросе свойственное ему упрямство[19], поэтому план наступать в «Восточнопруссий тупик» остался в силе.

В планы верховного командования российской армии входило наступление в Пруссии. Главная трудность для реализации данного плана заключалась в том, что Пруссия была разделена на две части Вислой, немцы оборудовали на ее левом берегу укрепления, поэтому взятие русскими войсками Кенигсберга еще ничего не решало. Согласно планам Мольтке и Шлиффена, Германия была готова пожертвовать Кенигсбергом ради разгрома Франции[20].

Вторая проблема заключалась в оценке возможного характера действий войск противника в Пруссии российским Генеральным штабом. По оценкам русских генералов, немцы были готовы сосредоточить на начальном этапе боевых действий в Пруссии 6–8 дивизий. Но немцы располагали в Восточной Пруссии 15 дивизиями. Кроме того, Генштаб Российской империи ошибся со сроками развертывания воинских частей у границ с Германией. В результате вместо планировавшихся 30 пехотных дивизий в Пруссию в августе 1914 г. вошла 21 российская пехотная дивизия.

Спасла ли такая стратегия Францию? Едва ли. Краткий обзор боевых действий лета — начала осени 1914 г. показывает всю военно-политическую бессмысленность русского наступления в Восточной Пруссии.

Возглавлявший генеральный штаб кайзеровской Германии Мольтке после известия о русском наступлении в Пруссии спешно перебросил с Западного фронта три пехотных корпуса и две кавалерийские дивизии, но фактически сняли с фронта только два корпуса и одну кавалерийскую дивизию. Пока они направлялись к русско-германскому фронту, Гинденбург уже нанес армии Самсонова поражение. Для сравнения скажем, что для осады Антверпена, где укрылись в августе 1914 г. остатки бельгийской армии, немцам потребовались силы одного пехотного корпуса[21]. В общей сложности Бельгия во время битвы на Марне оттягивала силы трех германских корпусов.