Поправка курса (СИ) - Страница 39

Сам чайник поставил, электрический. Сам чай заварил, контрабандный, с собой привёз. Сам подал в столовую.

Пили чай вприкуску с конфектами рамонской фабрики. Хорошие конфеты, чернослив в шоколаде. По маленькой чашечке чаю и по одной конфете. Перед обедом наедаться не след.

— Ах, какой вы красавчик, — сказала Мэри Дрим (на людях мы на вы).

— Стараюсь соответствовать.

Поели, и стали собираться.

— Дядя Магель, вам очень идет военная форма, — сказала Надя.

— Спасибо на добром слове.

Суворин ничего не сказал, просто покачал головой.

У Морского Собрания вышли.

Ах, торжественный обед, торжественный обед! Нужно быть либо юным и наивным, либо прожженным и циничным, чтобы получать удовольствие от подобных обедов. Обязательные речи, пафосные, на грани истерики, о величии прошлом, настоящем и грядущем. Осмотр на месте — кто с кем, кто в чем. А вкушение пищи — на шестнадцатом месте. Но это я ворчу из глубины своего опыта. Доводилось пировать и с князем Владимиром, и с Чингисханом, и с Нероном. Не волею своей, а токмо выполняя поручения Шефа. Стол здесь куда лучше, нежели у Нерона, не говоря уж о князе Владимире. Все эти античные изыски, на вкус современного человека очень так себе. Сегодня куда вкуснее. Или привычнее.

Государя не было. Он инспектировал корабли. Вместо него присутствовал Великий Князь Николай Николаевич. Другой Великий Князь, Алексей Александрович, сопровождал Государя. Но скоро будут. Оба. Как не быть государю, если мы привезли ему подарок!

Закончился обед. Перерыв. Бал состоится тут же, в Морском собрании.

Надю доверили Мэри Дрим — и они пошли в дамский зал. А мы с Сувориным — в курительную комнату.

У Суворина нашлись старые знакомые, у меня новые. Но мало. Средь шумного бала я — фигура невеликая. Что такое капитан, когда кругом полковники, генералы и адмиралы? Нет, нельзя сказать, что капитан уж совсем мизерная фигура, но — не впечатляет.

Что мне и требуется.

И курят здесь отчаянно. Вентиляция естественная, но дым неестественный, вот и не справляется. Правда, табак отменный, адмиральский, что примиряет с действительностью. И практическая польза от дыма: моль мундир не съест. А что от мужчины пахнет табаком, так это столь же естественно, как запах духов от дам.

Табачный дым мне не страшен, а всё же нехорошо. Но и это прошло: раздался гонг, наступает время бала.

Мы вернулись в общую залу, где встретились с нашими дамами. Суворин стал кавалером Мэри, я же, понятно, должен развлекать юную Надю.

Ах, первый бал Наташи Ростовой! Но Наташа, помнится, была постарше. Шестнадцати лет, что ли. Зато Надя во-первых, совершенно здорова, во-вторых, питается рационально, и, в-третьих, живёт в благодатном краю. В Ялте! За последнее время она вытянулась, и ростом если не превосходит большинство дам, то и не уступает. Но фигура, конечно, детская. Всё впереди.

Я в её глазах лучше всех. Да, не генерал, но генералы старые, а я молодой. Выгляжу молодым — на фоне генералов. Спокойным, уверенным. И ордена — не слишком много, не рождественская ёлка, но и не слишком мало. В самый раз.

Внезапно по залу пробежала волна, сначала жу-жу-жу, потом почтительная тишина.

Государь!

Николай Александрович сказал коротенькую речь: Синоп вошёл в мировую историю как блестящая победа, и нашим славным морякам есть с кого брать пример.

И началось веселье. Кавалеры приглашают дам. Сам Государь не танцевал: то ли устал, то ли просто не хочет. Примерный семьянин, он не любитель шаркать по паркету.

Ан нет! Встал, прошёл по залу и, поклонившись, пригласил Надю!

Мэри сдержалась. Она-то думала… Что ж, этого следовало ожидать. Начиная с Павла Петровича, все Романовы немножко артисты. Любят внешние эффекты. А уж тут эффект — всем эффектам эффект.

Надя молодцом, не заробела. По окончании танца Государь вернул её, внимательно осмотрел меня и, слега поклонившись, отошёл.

Ну-ну.

Через пять минут Государь покинул залу. Теперь молодежь может чувствовать себя посвободнее, а люди в летах и в чинах спокойно вернуться в курительную. В карты поиграть — это для генералов считалось приемлемым времяпрепровождением.

А еще через пять минут распорядитель подошел к нам:

— Вас приглашают в Большой Кабинет.

Ничего удивительного. Для этого нас, собственно, и пригласили. Мы привезли подарок: новые части похождений юнкера Шмидта.

В Большом Кабинете устроили синемазалу. Выбеленную парусину натянули на раму, аппаратом управлял лейб-механик, и за кабинетном роялем сидел лейб-тапёр.

Помимо Государя, присутствовали лучшие люди общества. Генералы и адмиралы. Без жён. Всего числом двенадцать. Ну, и мы — Надя, Мэри Дрим, Суворин и я.

— Ну, что ты привез нам? — спросил Государь у Суворина, как у старшего нашей маленькой группы.

— Новые фильмы, Ваше Императорское Величество.

— Хорошо. Посмотрим. Надеюсь, они будут столь же хороши, как и прежние.

Освещение погасили, и начался показ.

Механик крутит ручку аппарата в произвольном темпе, он волен то ускорить, то замедлить действие на экране. Этот механик был артистом, и комические эффекты при его показе только выигрывали. Хорош был и тапер — на лету выбирал подходящие мелодии из багажа.

Государь изволил смеяться. Громко и много. И вместе с ним смеялись все. Как не смеяться, если смешно? Юнкер Шмидт оказался двойником бразильского императора Педро, и первые три минуты пользовался незаслуженным почетом, а остальные шесть — убегал от охраны вместе с верным слугою Пафнутием. Прятался в сундук, а Пафнутий — в рыцарские доспехи, оглушая короткими, но мощными ударами тех, кто к сундуку подходил. Бегали по крышам, по переходам, по подземельям… Смешно! Нет, я не при чём. Всё придумали Дофин, Пафнутий, Герцог и комик Захарченко. С добавлениями по ходу съемки.

Показали три части. Почти полчаса. Больше не было, не успели. И это-то сняли впритык, сделали дюжину копий, одну из которых преподнесли Государю.

— Чудесно! Просто чудесно! — сказал Николай Александрович, вытирая слезы счастья. Хорошо, не счастья, а веселья. Смеха. — Вы прекрасны, — обратился он к Мэри Дрим. — Какая тонкая, волшебная игра! Восторг! И ты, девочка! Ты талант, большой талант! Огромный!

Сказав еще с полдюжины фраз, он остановился перевести дух. Все ждали.

— Хорошо, господа, хорошо. Но нам пора вернуться в общество, чтобы не скучали жены! — Государь тактично дал понять, что пора удалиться.

Все и стали удаляться, восторгаясь и фильмой, и Мэри Дрим, и девочкой Надей. Негромко, но отчётливо. Чтобы Государь слышал, что они полностью разделяют его, Государя, мнение.

Двинулись и мы. Чинно, как и подобает в присутствии императора.

Дошли до выхода.

— Господин барон, задержитесь, пожалуйста!

Ну, вот теперь и начнется Дело.

Все ускорили шаг, торопясь освободить кабинет. Механик с тапером тоже вышли. Мы остались вдвоем, я и Государь. И еще кто-то за портьерой, верно, телохранитель. На всякий случай.

Я подошел к креслу, в которое уселся император.

— Магель… — Николай Александрович посмотрел на меня, а потом, будто спохватившись, предложил садиться.

Я сел. Не в кресло, но на хороший и удобный чиппендейловский стул.

— Магель, Магель, — Николай Второй прикрыл глаза, будто припоминая. — Петр Александрович, тридцать девятый барон Магель. Одна тысяча восемьсот пятьдесят четвертого года рождения, служил, ценим начальством, отмечен наградами, и вдруг в разгар карьеры уходит в отставку в восемьдесят седьмом году. Почему? Почему вы бросили службу?

— Я не мог продолжать службу по состоянию здоровья. Подал прошение, которое удовлетворили. Вышел в отставку с половинным жалованием и правом ношения мундира.

— Странно то, что поначалу в вашем формуляре написано «В связи со смертью», и только потом — «удовлетворить прошение об отставке». Получается, что вы сначала умерли, а потом подали прошение.

Я промолчал. Не люблю врать без нужды.