Поперчить посахаренное (СИ) - Страница 81

- Что? Прямо сейчас?!

- Да, - закивал он. – Тебе же всё равно завтра выписываться? Погнали отсюда, там снега по колено и почти ни одной души на улице. Ещё чуть позже, и город будет только наш…

- Но как я пройду мимо дежурной медсестры?!

- Никак, мы выйдем, как я и пришел, - указал Бобби на окно.

- Что?! Господи, да я же упаду оттуда!

- Я тебя поймаю, - растерянная и взволнованная Дохи замерла с колготками в руке, почесывая затылок. Чживон подошёл к ней, обняв в полумраке. – На безумства надо решаться сразу же, не думая. Иначе уже не решишься.

- Ты говорил, что на безумства идут ради страсти, а ради любви - на жертвы. – Девушка замешкалась. Откуда ей знать, что потом не будет, как с Джинни, что Чживон не перехочет её? Все эти поступки всего лишь в его натуре, в то время как она… она не просто увлечена, как БиАем когда-то. Она страдает в своих чувствах, хоть никому и не показывает. – Я готова пожертвовать и своей шеей, сиганув со скользкого подоконника, но тебе-то своей всегда рисковать нравилось… ты не ценишь ничего, кроме свободы, и именно от неё не собираешься отказываться. Даже ради меня, - Дохи положила колготки на место. Бобби видел этот жест, который как бы сказал «передумала». Он сжал кулаки, почувствовав то самое, чего боялся, что ему поставят в упрек, что свобода – на первом месте, что он недостаточно любит, что он не обещает любить вечно и постоянно, но почему она не понимает, как всё обстоит на самом деле… Дохи встала, снова взяв колготки. – Ладно, плевать! – произнесла она, став их собирать пальцами, чтобы натянуть на ноги. – Хорошо, ладно, погнали отсюда. Я не должна была говорить всего этого. Я хочу быть с тобой, и неважно страсть или любовь в нас горят. Свобода так свобода. Потому ты мне и понравился, что ты такой, верно? Нельзя пытаться изменить человека, которого любишь…

- Дохи, - поймал он её за запястья, остановив. – Свобода мне не дороже тебя. Ты правильно заметила, что свобода – это и есть я, я такой, и без неё я всего лишь не буду тем, каким являюсь. Но что значит отказаться от свободы? Дохи, свобода – это наша жизнь, если отказаться от неё, то мы умрем, как умирают люди в своих тесных квартирах, день изо дня в одних и тех же комнатах, не видя мира, света, настоящей жизни. Что же я должен делать, оставить нас умирать вместе, или дать нам одну жизнь на двоих?

- Ты всегда умел очаровывать, Бобби, - улыбнулась девушка. – Ты мог бы ничего этого не говорить, я всё равно уже на всё согласна, - он прижал её к себе, стиснув в объятьях до боли. Как всегда не рассчитал силу, и Дохи айкнула. Тогда его руки разжались.

- Прости. У тебя много вещей здесь?

- Небольшая сумка. Я быстро, - девушка покидала в неё всё, что имела с собой в палате: зубную щетку, полотенце, расческу, телефон, сменную одежду. Вспомнив, что верхняя одежда внизу, сдана в гардероб, Дохи расстроено сообщила об этом Бобби. Он попросил её продолжать собираться и вышел из палаты через дверь. Спустя десять минут он вернулся, протягивая девушке пуховик и сапоги. – Как ты это сделал?

- Если бы я не умел делать подобное, я бы не выжил, - улыбнулся он.

Спрыгнув со второго этажа без затруднений, Чживон поймал сброшенную девушкой сумку, а потом помог выбраться и ей самой. Сначала она перелезла на дерево, растущее под окном, а затем Бобби спустился на землю и подставил руки, в которые она попала, решившись на прыжок.

- Мы безумцы, - хихикнула она, оборачиваясь к темной больнице, пока они шагали по сугробам на газоне. Молодой человек показывал спутнице, как заметать на снегу следы, чтобы никто не разгадал, каким образом они пропали.

- Именно поэтому нам лучше держаться подальше от людей, вдруг они это заметят? – поддержал шутку Чживон.

- Бобби, - потянула его за руку, которой он взял её ладонь Дохи. Он оглянулся, идя чуть впереди. – Мне страшно.

- Чего ты боишься? Холода, темноты, неизвестности? – В тихой морозной ночи, он обнял её, поправив капюшон, чтобы к её лицу не задувал леденящий воздух.

- Я боюсь свободы. Вот такой… нашей. Сумеем ли мы ей распорядиться правильно?

- Свободой не распоряжаются, ей отдаются, - Бобби ласково разглядывал круглое личико, смотрящее на него снизу, обрамленное мехом по краям капюшона. Его сердце таяло, несмотря на холод, будто наступила весна. – Ей отдаются, как и любви. Любви же ты не боишься? Вот такой… нашей.

Крепче взявшись за руки, они тронулись дальше, выйдя на расчищенный тротуар, где не могли остаться их следы. Отдавшись свободе, они растворились, исчезнув с радаров. Он загнал себя в тупик, совершив много ошибок, ввязавшись не в те дела, она утопала в постоянной отверженности, трудностях выбора между подругами и вынужденной лжи. Почему бы им было и не сбежать ото всего? Говорят, что бегство – это трусость, но порой нужно очень много храбрости, чтобы совершить побег, настоящее мужество, чтобы его организовать, и любовь, чтобы всё совершаемое обрело смысл.