Попала!. Дилогия (СИ) - Страница 2

— Пойдёмте!

Решительно шагнула к незнакомке, и та, довольно улыбнувшись, первой скрылась в тёмном проёме. Последний раз оглянувшись на спальню, в которой Оболенский в самое ближайшее время собирался заделать со мной первенца, уверенно двинула за дамой в старинном платье.

Вздрогнула, когда позади сама собой закрылась дверь, а на руке у моей провожатой затрепетал слабый огонёк.

«Значит, точно брежу», — пришла к выводу с каким-то флегматическим пофигизмом и последовала за так и не представившейся дамой с огоньком.

— Как вас зовут? Вы гостья со стороны моего жениха?

— Тише, Даниэла. Думай о том, что скоро окажешься от него далеко, и молчи. Ты ведь не хочешь, чтобы нас услышали?

— Да кто нас тут услышит?

Я обхватила себя за плечи руками, вдруг почувствовав, как со всех сторон потянуло холодом. Пугающим, зловещим. Нет, я никогда не страдала клаустрофобией и темноты лет с пяти перестала бояться, но сейчас отчего-то вдруг стало страшно. Появилось ощущение, будто на меня напирают стены. Давят, сжимаются, медленно подступая.

Ускорила шаг и не сразу поняла, что в тайном ходе я… одна. Не было больше ни незнакомки, ни тусклого огонька. Одна лишь кромешная тьма. Чувствуя, как по вискам начинает струиться липкий пот страха, повернула было обратно и упёрлась в стену. Испугавшись окончательно, закрутилась, завертелась, а потом сорвалась с места и бросилась бежать. Хотелось как можно скорее вырваться из этого непроглядного мрака, вдохнуть свежий воздух, осознать, что всё хорошо.

Я просто брежу. Всё это происходит не на самом деле. Надо скорее очнуться, прийти в себя. Ещё немного, и открою глаза. Ну же, ещё…

Пискнула, почувствовав, как обо что-то зацепилась, а потом закричала громко, пронзительно, осознав, что падаю. В эту треклятую тьму, казалось, поглотившую меня и моё сознание.

В себя пришла от чьей-то возни и приглушённых голосов. Вернее, это мне они казались приглушёнными, будто доносились из-под толщи воды, но судя по интонациям, эти люди были явно чем-то возбуждены или взволнованы, а потому говорили громко.

— Давайте, поднимайте её! Скорее! — звучал властный бас.

— Она приходит в себя! — вторило ему женское, слегка истеричное восклицание.

— Так быстро не должна, — заявила другая женщина, чей голос показался мне смутно знакомым, и в то же время я понимала, что совсем её не знаю.

Да что же происходит-то?!

Я вообще не видела лиц. Не понимала, где нахожусь и куда меня волокут. Мир вокруг казался скоплением блеклых пятен, наползавших друг на друга и мешавших понять, что со мной и где я.

Неужели всё ещё брежу? И не надоело…

— Экипаж уже подан, мой господин, — всё тот же робкий девичий голос.

— Нет времени на экипаж! Отправляемся порталом! — пробасил бас.

Ну то есть неопознанный мною тип с властным, низким голосом. Прямо как у моего отца и Петра Великого. Тьфу ты! Старшего. Петькиного отца.

— Церемония должна состояться до того, как она окончательно придёт в себя, — заявила знакомая незнакомка, и мне очень захотелось прийти в себя.

Увы, не судьба. В следующий момент меня ослепило вспышкой, такой ярко-пронзительной, что, наверное, я так до конца своих дней и продолжу видеть пятна, больше похожие на выгоревшие на солнце заплатки ткани. Пол под ногами дрогнул, словно тая, а в следующую секунду обнажённые плечи обдало прохладой.

В нос ударил запах благовоний, резкий и удушающий, как если бы я вдруг оказалась в каком-нибудь православном храме. И музыка, лившаяся отовсюду, была соответствующая: тягучая, заунывная. Она протягивалась по коже вместе с колючим холодом — от него по телу бежали мурашки.

— Скорее, скорее, — шептал кто-то совсем близко.

Я продолжала перебирать ногами, почему-то не способная остановиться, воспротивиться. Пыталась моргать, чтобы прогнать эту назойливую хмарь, вуалью наброшенную на глаза, — не получилось.

Тело не слушалось, мысли путались. Единственное, что удавалось, — это улавливать обрывочные фразы.

— Ваше величество, — раболепное, подобострастное. — Вот ваша невеста. Леди Даниэла.

Я — Даниэла. Не скажу, что леди, но имя точно моё. И с каких это пор Петю величеством величают?

Мысль оборвалась, когда мою ладонь обхватили крепкие мужские пальцы. Чужое, незнакомое прикосновение. Вздрогнула, когда наши пальцы переплелись: мои — ледяные, его — обжигающие, но вырвать руку так и не смогла. Тело по-прежнему оставалось мне непослушным.

Мгновение, и начавшие было расползаться пятна вдруг стали густыми чернильными кляксами. В голове противно загудело и, казалось, продолжало гудеть целую вечность, пока сознание не взорвалось от раскатистого голоса, эхом прокатившегося по храму, ну или где я там оказалась:

— Согласен ли ты, Редфрит Галеано Третий связать свою жизнь и свою судьбу с девицей непорочною Даниэлой-Бланкой-Федерицией пред живыми и мертвыми, пред богами и смертными? Здесь, в этот час и на веки вечные.

И снова имя — моё, а вот жених явно не мой.

— Согласен, — заявил не мой жених уверенно и властно, ещё крепче сжимая мою руку в своей.

Даже больно немного стало, и, как ни странно, в голове от этой боли вдруг начало проясняться, а кляксы перед глазами стали как будто прозрачными.

— А ты, Даниэла-Бланка-Федериция, согласна ли посвятить свою жизнь и подарить свою судьбу нашему светлейшему правителю Редфриту Галеано Третьему? Быть ему верной и послушной женой пред живыми и мертвыми, пред богами и смертными?

Теперь я не только слышала монотонное бормотание священника, но и видела его лицо: одутловатое, с ярким румянцем на лоснящихся щеках. Видела широкую в белоснежном балахоне фигуру и раскрытую книгу, что лежала у него на ладонях.

Явно тяжёлый томик.

— Даниэла? — спросил священник, а потом чуть слышно добавил: — Вы должны ответить.

Почувствовав на себе взгляд Галилео Третьего, тоже на него посмотрела. Потом на себя (хм, а грудь-то как будто и не моя), потом снова на незнакомого мужика и честно произнесла:

— Нет, что-то не готова я.

По церкви пробежали взволнованные шепотки. Лицо незнакомого Редфрита вытянулось, недобро сузились глаза. Не то чёрные, не то тёмно-синие — в полумраке не разобрать.

— Даниэла, — проговорил он тихо, но с таким зверским видом, словно вот прямо сейчас готов был меня растерзать.

— Я, — полностью с ним согласилась, наверное, пытаясь убедить в большей степени себя, чем его, что это действительно я.

А хотя… Снова опустила взгляд и сокрушённо вздохнула, не обнаружив у себя знакомые окружности.

Жених не мой, грудь тоже не моя. Вот что за ерунда?

— Что ты должна сказать? — жёстко спросил монарх, продолжая удерживать меня на мушке своего взгляда.

— А что я должна сказать?

Шёпот за спиной усилился, стремительно перерастая в тревожный гул. Хотела обернуться, чтобы уже точно понять, где я и кто там всё перешёптывается, но не смогла. Голова по-прежнему кружилась, а малейшее движение отдавалось болезненной ломотой во всех мышцах, словно я без подготовки участвовала в многокилометровом кроссе.

Король (ну или галлюцинация — я по-прежнему не исключала и этого варианта) повернулся к священнику и властно поинтересовался:

— Мы можем пропустить эту часть обряда?

Служитель церкви округлил глаза, неуверенно пробормотал:

— Это… это про согласие?

— Про согласие, — мрачно подтвердил монарх.

— Но…

— Но я ведь не согласна, — заметила я, снова перетягивая на себя внимание короля.

Зря. Судя по хищно раздувающимся ноздрям и прилично так выступившим на скулах желвакам, его величество уже всерьёз подумывал о том, чтобы стать вдовцом. А ведь мы ещё даже толком не познакомились.

— Ещё одно неверное слово, Даниэла, и остаток своих дней ты проведёшь в монастыре, замаливая перед богами свои грехи. — Редфрит жёстко усмехнулся. Схватив меня за локоть, притянул к себе и процедил мне в губы: — Не искушайте меня, леди Фантальм. Я и так из последних сил сдерживаюсь, чтобы не отправить тебя в какую-нибудь богами забытую обитель или лучше сразу на тот свет.