Попаданец в группу Дятлова. Сборник рассказов - Страница 2

Так, что там у нас.

Две жареные ножки не-курицы и овощи. Не так и плохо.

Я разорвал пленку, схватил ножку, стал есть. Не думал, что буду сегодня с таким аппетитом уплетать не-курицу.

Так. Пластиковую косточку обглодать. Теперь – овощи.

Звякнуло. Прием пищи закончен. Охранник отворил дверцу, уставился на меня.

– Выходи.

Я поспешно покинул ячейку.

Из столовки не-людь препроводил меня в Сектор Б. Здесь вместо стен – экраны, люди в белых халатах, совершая руками замысловатые движения, разворачивают и сворачивают на электронных табло какие-то графики. Мне досталось несколько заинтересованных, испуганных и осуждающих взглядов. Смотрите, смотрите, не жалко.

Не-людь приказал мне остановиться около двери с табличкой «МАШИНА НАКАЗАНИЙ». Пришли, значит.

– Входи.

Выходи-входи, входи-выходи. Это игра такая?

Я вошел в помещение, напоминающее ангар. Как здесь пустынно. Только у дальней стены рядом со странным сооружением, напоминающим рассеченную надвое скульптуру Давида, стоит человечек.

– Проходите живее!

Это крикнул человечек? Какой у него писклявый голос.

Не-людь подтолкнул меня в спину.

Я мысленно выругался, ускорил шаг.

Добротный ангар, даже пол устелен листами из какого-то блестящего металла.

Мы приблизились. Человечек толстенький, усатый. Восковую лысину обрамляют курчавые волосы.

– Заключенный 9823 Андрей Островцев доставлен на место казни, – отрапортовал не-людь.

Человечек уставился на меня. Глаза у него были, как у рыбы. Выпученные и холодные.

Я перевел взгляд на статую Давида. Ого! Изнутри статуя полая, как саркофаг фараона. Вот она какая, Машина Наказаний…

– Присядьте.

За Машиной Наказаний прятались стол и два стула.

Я повиновался. Не-людь встал позади.

Человечек оправил белый халат и опустился на стул напротив меня. Взял со стола электронный карандаш, покрутил в коротких, толстых пальцах.

– Меня зовут Борислав Евгеньевич, – представился он, наконец. – Я назначен куратором вашего наказания.

Я кивнул.

– Вы, разумеется, представляете в общих чертах действие Машины Наказаний, – Борислав Евгеньевич причмокнул, словно во рту у него невесть откуда оказался мятный леденец. – Ее действие основано на открытии доктора Демьяненко, позволяющем перебрасывать во времени разум и саму сущность человека. Итак, мы отправляем осужденного (в данном случае, вас) в прошлое, в тело человека, погибшего … – Куратор снова причмокнул, – страшной смертью. Есть несколько вариантов наказания, несколько исторических кровавых инцидентов… Какой именно достанется вам, определит слепой случай. Разумеется, вы можете попытаться изменить прошлое, спасти своего аватара и себя, но, уверяю вас, – Борислав Евгеньевич засмеялся. – Это бесполезно. Многие пытались спастись от неминуемого, но… – Он развел руками. – В общем, у них ничего не вышло. От судьбы, как говорится, не убежишь.

– Выродки.

– Что, простите?

– ВЫРОДКИ!

Что-то тяжелое улеглось мне на плечи, со страшной силой вдавив в стул.

Борислав Евгеньевич взмахнул рукой.

– Отпусти его.

Не-людь тут же убрал с моих плеч чугунные руки.

– Выродки, говорите? – Борислав Евгеньевич нахмурил лоб. – А, по-моему, это весьма гуманный способ расправляться с такими, как вы. Ведь настоящий выродок здесь один. И это не я, и даже не этот тупоголовый здоровяк, зародившийся в пробирке. Выродок – это вы, Островцев. Вы, нарушивший заведенный порядок, подстрекавший людей к бунту. А впрочем… Хотите, я прямо сейчас прикажу не-людю свернуть вам шею? Чик! – и все кончено. Как курице. Хотите?

– Нет, не хочу, – поспешно отозвался я.

Борислав Евгеньевич откинулся на спинку стула и рассмеялся.

– Вот и умница. Представьте себе, я знал, что вы так скажете. Ну, не смотрите на меня, как добрая хозяйка на таракана. Я лишь делаю свое дело.

Куратор склонил голову, придав лицу умильное выражение.

– Но приступим.

Борислав Евгеньевич ткнул в стену электронным карандашом. На стене высветились четыре картинки, расположенные одна под другой. Каждая картинка пронумерована.

На первой изображен маленький мальчик в золоченом камзоле, играющий со сверстниками; на второй – автомобиль с президентом Кеннеди и его женой; на третьей – какие-то люди, бредущие на лыжах сквозь снежную пелену; на четвертой – карета, едущая вдоль городского канала.

– Неплохо, неплохо, – обрадовался Борислав Евгеньевич. – Поздравляю, Островцев, вам попался весьма достойный набор. Невинно убиенный в Угличе царевич, застреленный президент, группа Дятленко, Александр Второй… Поздравляю.

Я процедил сквозь зубы ругательство.

– Напрасно вы так, – покачал головой куратор. – Некоторым достается много хуже. Согласитесь, лучше гм… потерять кусочек головного мозга от снайперской пули, чем, скажем, познакомиться со средневековой Инквизицией. Уверяю, вам уже повезло. Но посмотрим, может быть, вы и вовсе невероятный везунчик. Давайте тянуть жребий.

Борислав Евгеньевич ткнул карандашом в экран и картинки закружились, словно карусель, быстро слившись в единый пестрый круг.

Когда карусель прекратилась на стене-экране осталась только одна картинка.

– Н-да, – проговорил Борислав Евгеньевич, – Группа Дятленко. Самый худший из четырех вариантов.

Фигурки лыжников, бредущих в снежной круговерти, вселили в мою душу невнятную тревогу, но не более того.

– По крайней мере, надышитесь напоследок горным воздухом.

Я спокойно посмотрел в глаза куратора.

– Что? – он привстал, опершись руками на стол. – Послушайте, Островцев. Да знаете ли вы о группе Дятлова?

– Понятия не имею, – признался я. – Из четырех вариантов этого вашего… наказания я знаю только вариант с убийством Кеннеди.

Борислав Евгеньевич откинулся на спинку стула, лицо его приобрело сытое выражение, точно у кота, объевшегося сметаны.

– Так это же замечательно. Тем интереснее вам будет. И нам, разумеется.

Куратор улыбнулся мне. Глаза его сделались щелочками.

Борислав Евгеньевич хлопнул в ладоши и вскочил:

– Давайте же начнем основное действо.

Не-людь подвел меня к Машине Наказаний. Изнутри саркофаг выложен серебристыми чешуйками: рыба, вывернутая наизнанку.

– Прошу.

Борислав Евгеньевич взмахнул рукой, предлагая шагнуть прямо в саркофаг. Я затравлено огляделся.

– Но-но, – притворно-ласково проговорил куратор. – Уж не думаете ли вы попытаться удрать? Ничего глупее и помыслить нельзя.

Тяжелая рука легла на плечо. Не-людь подтолкнул меня к саркофагу.

Серебристые чешуйки впились в лицо, я повернулся, затравлено дыша.

Борислав Евгеньевич склонил голову набок и улыбнулся.

– Хорошей вам смерти, Островцев.

Створки саркофага захлопнулись. Я очутился в темноте.

Скоро темнота уступила место светящимся желтым точкам. Много, много светящихся точек. Мне на мгновение показалось, что я лечу в космическом пространстве, и звезды стоят передо мной. Но это были не звезды. Светящиеся точки находились в центре каждой чешуйки на поверхности саркофага.

Затем я услышал негромкое пение. Слов песни было не разобрать, но я был уверен, что это именно песня.

Светящиеся точки вдруг отделились от чешуек. От каждой точки к поверхности саркофага теперь тянулись световые нити: синеватые, яркие.

– Точка, точка, запятая, – пробормотал я, как завороженный наблюдая это маленькое представление.

Точки ринулись на меня, как пчелиный рой. Резкая боль, вспышка света, темнота и…

Щеки обожгло холодом, на спине возникла вдруг непонятная тяжесть. Я задохнулся на мгновение от сильного ветра, ринувшегося в лицо. Прямо передо мною в белой кутерьме брели лыжники с рюкзаками за плечами.

Но что это у меня в руках? Две тонкие палки с резиновыми рукоятками и кожаными лямками. Лямки накинуты на запястья, руки (в невесть откуда взявшихся варежках) сжимают рукоятки.