Помощница ангела - Страница 18

Вечером Алёна пересчитала свои сбережения. Три тысячи. Рублей. А нужно тридцать.

Вообще-то Алёна могла бы скопить такую сумму. У неё было полно родственников, которые на все праздники дарили ей деньги, считая, что она избалованный ребёнок, которому невозможно угодить подарком.

Отчасти это было правдой, Алёна действительно равнодушно принимала всех дорогих кукол и щенков, но не потому что была избалована — просто её никогда по-настоящему не волновали игрушки.

А деньгам она радовалась, их можно было перечислить в Международный фонд защиты животных или в помощь пострадавшим от какого-нибудь наводнения или пожара. Перечисляла она, конечно, не сама, просила Милочку.

Сейчас она себя корила за то, что не скопила ни копейки. Ведь тогда она бы расплатилась с Ангелиной, и та оставила бы её в покое.

А теперь? Просить у Лидии Матвеевны? Как?!.. А вдруг Лидия Матвеевна подумает, что это и была главная цель Алёны — получить деньги?!

В общем, куда ни кинь, всюду клин, как говорит Мила.

После обеда Алёна отправилась к Лидии Матвеевне. Та сидела за столом в холле, раскладывала пасьянс. Бэллочка дремала на подстилке, повизгивая во сне. Слова застряли у Алёны в горле, как в тот день, когда она пришла в первый раз.

— Можешь не закрывать, Бэлка спит.

Но Алёна аккуратно закрыла дверцу на крючок, медленно развернулась, подошла к столу. Сальвадор смотрел с портрета осуждающе.

«А что мне ещё делать?» — огрызнулась мысленно Алёна и вытолкнула наружу трудные слова:

— Я… Пришла… Вы меня простите…

Лидия Матвеевна оторвалась от карт. Сняла очки, сложила их. Приподняла брови и слегка улыбнулась.

— Погоди, — сказала она, — попробую угадать. Ты влюбилась. И больше не придёшь.

Но Алёна продолжала напряжённо смотреть на Лидию Матвеевну.

— Что-то случилось? — спросила та уже без улыбки.

— Нет… Лидия Матвеевна, вы мне верите?

Та взялась за колёса и подъехала поближе.

— Конечно, верю, Еленушка.

— У вас есть тысяча долларов?

…

— Вы понимаете… Я должна заплатить за то, чтобы ходить к вам.

— Кому?

— Неважно. Если у вас есть деньги… Вы не могли бы дать мне их в долг? Я начну копить и верну. Мне дарят на день рождения столько денег!

— Нет, Алёна, — сказала Лидия Матвеевна, — деньги у меня есть. Но поощрять шантажистов… Они имеют отвратительную привычку возвращаться за деньгами. Как можно тебе запретить сюда ходить? Это что, что-то противозаконное?

— Я не хочу говорить родителям, — прошептала Алёна, — а этот человек… Он скажет.

— Ты думаешь, родители запретят тебе приходить? Тем более, Алёна. Твои родители должны знать, где ты. И ты в курсе моего мнения на этот счёт.

— Понятно, — сказала Алёна.

Она знала, что Лидия Матвеевна так ответит. И что, наверное, правильнее рассказать обо всём родителям… Но вдруг они тоже найдут в её поступке что-то… извращённое. И запретят ей ходить к Лидии Матвеевне. А рисковать и проверять она не могла. И потом, она по-прежнему на них злилась. И пока слабо представляла, как первая подойдёт к ним с откровенным разговором.

— Кстати, деньги, ну, на всякий случай, чтобы ты знала, — вдруг сказала Лидия Матвеевна, — там, в тумбочке письменного стола. Под моей докторской. Смешно, конечно, но я всё время думаю, что если кто-то будет красть и увидит мою докторскую…

— Зачем вы мне это сказали? — спросила Алёна, — зачем мне знать? Вы меня, как это… искушаете?! Возьму я их или нет, проверяете?! Лидия Матвеевна! Как Вам не стыдно!

— Ну что ты говоришь…

— Я говорю правду! Вы надо мной эксперименты ставите! Смогу ли я ради вас украсть?!

— Перестань, — попросила Лидия Матвеевна, но видно было, что она смущена.

Кончики её ушей порозовели.

— Я смогу ради вас украсть, — ровным голосом сказала Алёна, — если вам будет плохо, а украсть нужно будет этот ваш инсулин. Но деньги ради встреч с вами… Я думала, мы друзья. А вы себя считаете обычной хозяйкой подопытного кролика.

Она повернулась и ушла. Вслед ей неслось только мерное попискивание Бэллочки.

Вечером Ангелина прислала эсэмэску: «Приходи к восьми с деньгами к бытовке».

Алёна ответила: «У неё нет денег».

Ангелина не поверила. И сама отправилась к Кабанихе. Объяснить ей, так сказать, опасность происходящего. Она не боялась совершенно: Кабаниха не станет вызывать милицию, иначе обо всём узнают родители Алёны. Она знала, куда Алёна прячет ключ, и поэтому без труда проникла в дом. Наверху тявкнула собака.

— Тише, Бэлка, — услышала Ангелина голос Лидии Матвеевны, — что говоришь, Алёнушка? Да нет, совсем нет. Прости меня, пожалуйста. Сама не знаю, что на меня нашло. То есть да, знаю. Я не могла разрешить тебе платить шантажисту. Это было бы неправильно. Но мне так страшно потерять тебя, что я хотела, чтобы ты взяла деньги тайком. Господи, мне так стыдно… Такое малодушие… Послушай, я приготовила деньги.

Ангелина замерла на лестнице.

— В правильном направлении мыслишь, товарищ, — прошептала она.

Собака снова залаяла.

— Что? Бэлла, я не слышу, тише! Почему я была права? Почему ты не будешь их брать?!

Ангелина насторожилась.

— Почему — неправильно? Господи, да мне эти деньги не нужны! Мне их не на что тратить. Ну, хорошо, хорошо… Не кипятись. Решила, так решила. Ты сильная. Я слабая. Как ты решила, так и будет. Просто… я представила, что однажды ты не придёшь и… Спасибо. Я тебе верю. Прости ещё раз…

— Вот дура! — разозлилась Ангелина, — дурила! Дурища! Дурка!

Она вылетела из дома. На дороге её ждал Вик. Он сидел на обочине, разглядывая машины, припаркованные возле шикарного белоснежного «замка» напротив дома Кабанихи. На балконах «замка» гордо высились статуи — женщины в старинной одежде. В огромных окнах виднелся зеркальный потолок, в котором отражались сетки. То есть там, внутри шикарного «замка» со статуями, был теннисный корт.

— Прикинь, если у них такой корт, что у них в доме, где живут? — каждый раз говорила Энджи, проходя мимо. Сейчас она даже не посмотрела на все «БМВ» и «Ауди» последней модели, стоявшие у белоснежных ворот.

— Ну что? — спросил Вик.

— Наша кляча не хочет брать деньги! — скривила губы Ангелина, — ишь, какая… Неп-ра-виль-но. Тьфу!

— Алёна сказала: «Неправильно»? — уточнил Вик.

— Да. Морализаторша наша. Легко такое говорить с папашей на «Поршике». А мне что делать? Хотя… Погоди-ка.

Ангелина снова направилась к дому Кабанихи. Но Вик схватил её за рукав.

— Нет! — сказал он, — я тебя не пущу.

— Сдурел?!

— Не пущу. Не надо так делать, Энджи. Это неправильно. Ты сама потом пожалеешь.

— Да какое тебе дело до того, о чём я пожалею! Ты бы лучше подумал о том, как я мучаюсь! С бабкой двинутой жить, грядки полоть, грязь под ногтями, дом под ногами разваливается, на обед — суп из ботвы! Мне надо устроить свою жизнь.

— Но не через…

Вик помолчал, подбирая слово.

— Подлость, — наконец нашёл он.

— Ага! — закричала Ангелина, и её руки сжались в кулаки, — ты тоже чистенький! Папочка денежки отложил, и ты на них поучишься! У вас у всех папочка-мамочка есть! И вы все сытенькие! И такие сладенькие! Фу-фу, грязь, запачкаемся! И даже других поучить можете! Что им, другим, подло делать, а что нет! А тебе в голову не приходило, что жизнь вообще несправедлива?! Кому-то даётся вот это!

Она указала на белый «замок».

— А кому-то — гнилая хата! Кто-то может себе позволить жить правильно… Без подлостей. А кому-то приходится их совершать, потому что выбора-то нет?

Вик молчал, опустив голову.

— Ладно! — сказала Энджи, — достали вы меня. Подавитесь вы своим баблом! У меня выход-то найдётся! Только знай, он ещё более подлый, чем у старой Кабанихи ненужные ей бабосы забрать! Придётся у того забрать, кому нужно! И запомни, вы меня сами на это толкаете!

У Ангелины брызнули слёзы, злые, колючие, и она умчалась.

А в это время Алёна положила трубку после разговора с Лидией Матвеевной. Как же легко у неё стало на душе, после того, как она отказалась брать деньги. Мила часто говорит: «Жизнь покажет». То есть ей, Алёне жизнь ещё может показать, что она была неправа. Надо было взять деньги и отдать Энджи. Но Алёна оказалась неспособна на это. Что ж, будет знать…