Помощница ангела - Страница 12

— Куда?

— К старой Кабанихе.

— О, давай. Возле её дома классная ирга растёт, я ещё в тот раз заметил, но она незрелая была.

— Там Алёнка.

— Где?

— У Кабанихи.

— Что она там делает?

— Вот это и надо выяснить.

Алёнка тем временем поднялась по широкой лестнице и остановилась. Бэллочка не бросилась ей навстречу, как всегда. И Лидии Матвеевны не было видно. И ещё… запах. Мочи. Очень сильный. И…

У Алёны по коже побежали мурашки. Она отбросила крючок с загородки.

— Лидия Матвеевна! Лидия Матвеевна!

Бэллочка поскуливала где-то рядом.

— Бэлла! Фьюить!

Поскуливание усилилось. В ванной. Она в ванной! Алёна бросилась через холл.

Ой! Наступила ногой в лужу. Бэллочкина работа. Странно, ведь её обычно выпускают! Неужели… Алёна нажала на ручку ванной комнаты.

— Лидия Матвеевна!!

Она лежала на полу, ногами, то есть ногой к двери, скрючившись, без сознания.

Бэллочка кинулась к ней, но Алёна схватила её и заперла в спальне, чтобы не путалась под ногами.

— Лидия Матвеевна… Лидия Матвеевна…

Алёна села на корточки. Пощупала пульс, как это делают в кино. Есть. Поднесла ко рту тыльную сторону руки. Дышит. Но бледная… Надо вытащить её из ванной комнаты. Алёна взялась за ногу, но тут же отпустила. Было что-то странное в том, чтобы тащить человека за одну ногу. Может, её вообще нельзя никуда тащить?

Алёна вскочила и подбежала к столу, на котором были разложены лекарства. Там же была и записная книжка. Так… Зина… мобильный, домашний, рабочий… Позвонить? Алёна продолжала листать и вдруг увидела: «Тамара Алексеевна, зав. отд. эндокринологии». И тоже все телефоны: домашний, мобильный, рабочий.

Гудок, ещё гудок. Алёнин взгляд наткнулся на портрет Джулианы. Лидия Матвеевна изобразила её как сову с огромными добрыми человеческими глазами. Портрет она прикрепила к стене прямо напротив стола, возле входа в кабинет. Алёна ущипнула себя, чтобы проверить — не спит ли она. Ведь с добрыми птицами-советчиками она раньше встречалась только во сне.

— Я вас слушаю! — повторили в трубке.

— Тамара Алексеевна? Меня зовут Алёна. Я сейчас нахожусь рядом с Лидией Матвеевной Кабановой. Ей плохо, но она дышит. Она л-лежит. На полу.

— Алёна? Я думала, её дочь Зина!

— Я домработница!

— Ладно, Алёна, успокойся. Вызови скорую. Не волнуйся, похоже, это гипогликемический обморок. Такое бывает при диабете. Пока ждёшь скорую, надо вколоть глюкозу.

— Куда? В вену?!

— Можно и под кожу. Справишься?

— Нет, — растерялась Алёна, — я не умею делать уколы.

— Это плохо. Тогда попробуй её накормить. Надо дать ей какую-нибудь булочку.

— Но она же без сознания.

— Алёна, она без сознания, потому что ей не хватает сахара. Инсулин у неё есть, а сахара внутри нет. Надо дать ей сахар.

— Напоить! Я могу её напоить.

— Конечно, молодец. Вызывай скорую.

В шкафчике у плитки сахара не было. Пришлось спуститься вниз, на большую кухню. Там оказалась коробка рафинада, рядом с баночкой растворимого кофе, наверное, Наташа пила после того, как всё закончила.

Алёна растолкла пять кубиков в стакане с водой (греть нет времени!), размешала, вернулась в ванну. Положила голову Лидии Матвеевны к себе на колени и стала поить её, как маленькую. Та сначала давилась. Потом начала глотать. А через некоторое время открыла глаза. А ещё через некоторое время подъехала машина.

При виде машины Вик отскочил от ирги, ветку которой придерживал правой рукой. Левой рукой он обрывал и кидал в рот синие ягодки, ожидая, что Ангелина придумает, как им попасть внутрь.

— Скорая! — удивилась Ангелина.

Врачи, выскочив из машины, открыли калитку, подпёрли её камнем и побежали в дом. Тогда Ангелина и Вик тоже зашли во двор и спрятались за деревьями.

Мимо них на носилках пронесли Кабаниху. Засунули в машину и уехали.

— Пойдём внутрь, раз Алёнка ещё там? — предложил Вик.

— Нет уж. Сначала я выясню, что она там делает, — сказала Ангелина.

Она подошла к сосне, взялась за нижнюю ветку. Вик со вздохом подошёл к соседнему дереву. Отец прав, надо больше заниматься физкультурой. С таким весом не то что охранником стать, на дерево забраться не можешь. Но тут же в голову пришла другая, гораздо более интересная мысль. Дерево — тоже живой материал. Как камень. Может, выпиливать некоторые модели замков из дерева? Чтобы они выглядели более живыми?

— Ты скоро? — спросила Ангелина.

Она залезла на толстую ветку на уровне второго этажа, уселась на неё, спустила длинные худые ноги с расчёсанными комариными укусами. Ветка под кроссовкой Вика хрустнула, но он успел перелезть на другую. Садиться не стал — побоялся. Вдруг ветка надломится, и он грохнется и сломает себе позвоночник.

— Вон она, — показала Ангелина, — а теперь куда делась?

Она сощурила глаза и походила на какого-то злобного галчонка или воронёнка.

— Ты её видишь?

— В соседней, — сообщил Вик, вытянув голову, — там ванная у них. Окно матовое.

— Тебе видно, что она там делает?

Вик залез чуть повыше. Где-то вдалеке лаяла, как сумасшедшая, собака.

— Ой!

— Да тише ты.

— Она пол моет около ванны.

— Ух ты. Прикол. Наша Алёна моет полы старой Кабанихе. Ничего себе.

— А теперь вытащила из ванной кулёк с чем-то. Слушай, это памперсы те самые, что ли?

— И выносит памперсы?! Вау.

— Может, войдём внутрь и спросим, что она там делает? — предложил Вик, с опаской глянув вниз.

— Нет.

— Почему?

— Потом объясню.

Алёна вымыла за Бэллочкой пол. Собрала мусор. Лидии Матвеевне не понравилось бы это. Но никто не знает, сколько её продержат. А когда приезжает из Звенигорода Наташа, Алёна не помнила.

Её слегка бил озноб. Руки дрожали. Внутри тоже всё дрожало. А вдруг она ошиблась бы, и Тамара эта оказалась бы не тем врачом? И вообще — она что, уверена, что это тот самый обморок? Гипо… гликемический. Надо вернуться домой и погуглить этот обморок.

Какое счастье, что Лидия Матвеевна развесила по стенам портреты всех — Алекса, Сальвадора, птиц. Как только уехала скорая, Алёна принялась мысленно с ними разговаривать.

«Бэллочка!» — вдруг вспомнила она.

Алёна открыла притихшей, словно отчаявшейся собаке дверь, и та буквально прыгнула к ней на руки.

— Прости, — пробормотала Алёна, гладя её.

А Бэллочка завыла, глядя на загородку, которую Алёна забыла закрыть после ухода врачей.

— Она вернётся, — сказала Алёна, — всё будет хорошо, она обязательно вернётся.

Она прижала к себе плюшевую собаку и посмотрела на друзей из Картории. И все они словно кивали, да-да, всё будет хорошо!

— Хочешь на улицу, Бэлла? Сейчас я тебя выведу. Пойдём.

Она надела собаке поводок, вышла на улицу, по-прежнему не замечая слежки. Дрожь в руках немного унялась. Но внутри так всё и ходило ходуном.

«А непростая штука — ответственность за другого, — вдруг подумала Алёна, — и выбор — тоже непростая».

Она-то думала, что дело ограничится книжками и пирожными. А тут такие серьёзные вещи. Колоть глюкозу… Звонить врачам… Видеть, как беспомощная одноногая женщина лежит в ванной без сознания… Это были всё какие-то серьёзные, взрослые вещи.

«Готова ли я к этому? Справлюсь ли? Потяну ли?» — мучительно размышляла Алёна, придерживая поводок Бэллочки, которая с изумлением обнюхивала каждый кустик. Ведь мопсиха так давно не гуляла на улице.

Ангелина легко слезла с сосны. А вот Вик снова наступил на слишком тонкую ветку и упал на землю, неловко подвернув ногу.

— Блин… — Он чуть не заплакал. Но Ангелина посмотрела так насмешливо, что он сдержался.

— Зачем мы караулили Алёнку? — сердито спросил он, стискивая зубы от боли, — почему не пойти и не спросить? Что она, врать нам станет? Мы её всю жизнь знаем!

— А потому, — усмехнулась Ангелина, — что она молчит. Ходит сюда тайком от нас. Значит, тут какой-то секрет. Значит, не зря она выгуливает Кабанихиных болонок и выносит за ней памперсы. С этого дня установим слежку и выясним.