Помоги мне исполнить мечты (СИ) - Страница 109

— Ты не злись на меня, я очень тебе благодарен. Просто, когда ты станешь отцом, ты меня поймешь. Ты поймешь, что никто не подходит твоей девочке, но один все-таки найдется.

И я мысленно улыбнулась ему.

Комментарий к главе:

* — Дельфин. «Девять».

Сорок восемь

— Ты дожила до осени, — произносит Майки, когда я открываю глаза.

Серьезно? Уже осень? Неужели у меня правда получилось?

— Я хочу прогуляться, — прошу я Майки, который вновь лежит рядом со мной в постели и всё никак не может сомкнуть глаз.

Замечаю, что сейчас ночь, но потихоньку на улице уже начинает светать.

— Ты уверена?

— Да.

Парень одевается, а затем помогает одеться и мне. Вся сложность в моих ногах, руками я могу управлять относительно нормально. Мы отключает меня от аппаратов, и я понимаю, что отсчет моего «безопасного времени» уже пошел. Майки предупреждает моего отца, дежурившего на диване в гостиной, что мы хотим пройтись по городу. Точнее говоря, он — пройтись, а я прокатиться.

Когда Майки заходит в мою комнату, чтобы забрать меня, то я останавливаю его в дверях и произношу «Смотри!». Сама, без чьей-либо помощи, я становлюсь на свои отекшие и исхудалые ноги, проходит всего лишь мгновение — то самое мгновение, в котором я вроде бы стою на ногах. Но это не так. Они трясутся и подкашиваются, и я начинаю лететь вниз. Я бы, наверное, так и упала, если бы русоволосый не подхватил меня вовремя.

— Не нужно так больше делать, ладно?

Я киваю, хватаясь за его пуловер, стараясь найти поддержку в его лице. Он всегда был для меня поддержкой.

Парень вновь закидывает меня себе на спину, и мы спускаемся вниз, затем выходим из дома и останавливаемся у заборчика, у которого стоит велосипед. Майки теперь постоянно на нём разъезжает, ведь его пикап, похоже, отжил своё. Хотя, на самом деле, я прекрасно понимаю, что у парня нет времени на его ремонт.

— Держи ноги вот здесь, — говорит он и прижимает мои ноги к небольшой перекладине у колеса. Меня он уже посадил на рамы, а сейчас одной рукой держит велосипед, чтобы он не упал, а другой жестикулирует.

— Майки, — произношу я.

— Ась?

— Я не чувствую ног, — верчу головой.

Наверное, он понял, о чём я говорю. Если я не чувствую ног, то не смогу держать их в нужном положении.

— Ладно, тогда просто крепче держись за меня, хорошо?

И я киваю.

Сначала я не знала, куда мы направляемся, но затем я поняла — мы вновь едем на холм, с которого открывается прекрасная панорама на город. Мы усаживаемся на влажной из-за росы траве и просто следим за тем, как исчезают звезды с небосвода, как светлеет небо, как появляется огненный шар за горизонтом. С огромным трудом я заставляю себя сесть по-турецки и выпрямить спину, чтобы оглядеть всю эту красоту, чтобы подставить своё лицо под струи ветра и под яркие лучи солнца.

Ещё один день.

Не сегодня.

Я хочу прожить ещё один день.

Двадцать пять — вот сколько выполнено моих мечт.

— Майки, — проговариваю.

Он внимательно смотрит на меня и ожидает, что же я скажу.

— Как бы я хотела, чтобы у нас были дети, — выдаю я. — Как бы я хотела, что бы у нас вся жизнь была впереди.

Майки улыбается, но в то же время его глаза краснеют от подступающих в горлу слёз. И тогда он задает мне один единственный вопрос, из-за которого вся внутри перевернулось. Если бы была возможность, я бы продала душу Кроули, лишь бы продлить свою жизнь.

— Да, — отвечаю я на поставленный вопрос и тянусь к рукам Майки, лишь бы прижать его к себе и почувствовать его объятья.

— Майки, я так устала… — произношу я, когда мы входим внутрь моего дома. — Хочу спать, — кое-как пролепетала.

Я чувствовала, как понемногу уже начинаю засыпать. Всё вокруг затуманивалось, ноги подгибались, глаза сами собой слипались. Дыхание становилось более учащенным и глубоким.

Он аккуратно (ни без помощи отца, который всегда был рядом, когда мы оказывались дома) помог мне взобраться по лестнице, а после уложил в кровать. Папа подключил меня ко всем аппаратам и оставил меня наедине с Майки. Хотя какой там — наедине. Через катетер в моей правой руке с капельницы по трубочке потихоньку начало поступать успокоительное, чтобы меня вдруг внезапно не одолел приступ гнева.

Майки сидел напротив, в кресле, но я, пока еще были силы, подозвала его и попросила воды. Когда он наклонился, чтобы расслышать мою мольбу, пульс забился чаще. Ещё чаще. Ещё. Прямо как в первый раз.

Он сбегает по лестнице вниз и открывает кран.

Аппарат, следящий за частотой моего сердцебиения, начинает пищать учащеннее. Пип. Пип. Пип.

В голосе стоит непонятный вакуум.

Я слышу в висках, как сильно бьется моё сердце. Удары пульсируют в голове. Вдохов меньше. Они более глубокие.

Чувствую, как глаза начинают бегать под закрытыми веками. Открой их. Открой их. Открой их, черт возьми!

Лекарство начинает понемногу действовать.

Я растворяюсь.

— Эмили! — кричит мой любимый голос. Голос, который я боготворю.

Что-то стукается об пол. Глухой, полый звук. Наверное, это была кружка с водой.

— Эмили, нет! — всё кричит он.

Бегущие ноги. Чьи-то горячие руки на моих плечах. Кто-то меня трясёт, но я не могу проснуться. Женские всхлипы. Все звуки и цвета сливаются в одно непонятное пятно. Я уже не могу разобрать, кто что кричит.

— Эмили, пожалуйста!

— Отойди, парень!

— Что с ней?! Почему у неё пульс просто зашкаливает?!

Сердце бьётся всё чаще. Оно такое тяжелое.

— Сестрёнка!

— Сделайте же что-нибудь!

Вздох. Мне нужен только еще один вздох. Пожалуйста.

— Она не дышит!

— Нет, Эмили! Я здесь! Я рядом! Я держу тебя, ты не упадешь!

Голоса становятся тише.

Я помню эту просьбу. «Майки, держи меня, я падаю», — шептала я однажды.

«Эй, вы куда? Вы должны написать объяснительную», — говорит охранник. Мы опоздали. Майки берёт меня за руку, и я вздрагиваю от этого неожиданного прикосновения. Миссис Аллен с её «Видите? Я уже смеюсь». Кёрлинг на швабрах в спортивном зале. Первые откровения.

— Эмили! Эмили!

Лицо Кристи, когда она призналась мне, что я умру. Несчастная птичка, которая, возможно, не перенесла столкновения со стеклом. Вишня за окном.

Папина рука, которую я держала в больнице; его глаза, из которых лились слезы. Мамин платок. Лондон под боком. Завядшие цветы. «Ты умрёшь. Раньше меня. Раньше Кристи. Раньше Тома. Как и должно быть».

Приятный вкус апельсина на пальцах. Чириканье попугаев. Светло. Повсюду прекрасные зеленые растения. Лондон, нервно кусающая губы. Лондон, которая трепала бедную подушку, подложив под себя ноги. «Ты стала такой сентиментальной».

Мгновения скачут, как при просмотре фильма. Быстрее. Быстрее. Быстрее.

Отчаянный взгляд Фо.

Сплетение наших с Майки рук.

«Я — Эмили». Девушка с сияющей душой легонько улыбается мне. Она смущена. Она краснеет. «А меня зовут Ив». И мы пожимаем друг другу руки.

«Я беременна».

«Мы помолвлены! Эмили, мы поженимся!».

«То есть вы хотите сказать, что я…». «Да. Эмили, ты, скорее всего, лишишься рассудка».

Первый поцелуй с Майки. Январь. Холод. Река.

Том дует на мои коленки. Кристи говорит успокаивающие слова. Они улыбаются, а я плачу. Больно. Больно. Как мне больно! Мои коленки!

«Заводите песню!». И все начинают кричать походную песню, слов которой я, наверное, единственная, не знаю. За плечами тяжелые рюкзаки. На лбу пот. Все уставшие, но все рады.