Ползи! (СИ) - Страница 2

— Чай будешь? — спросил я, силясь вспомнить, если ли он у меня.

— Давай.

Лена молча вытащила из магнитовского пакета консервы, булочки, бутылку рома, колу и пирожные.

— Ого, — присвистнул я.

Ели, болтая о какой-то чуши. Неловко нам бывало только после секса, в остальное время мы могли общаться, будто лучшие кореша.

После еды Лена полезла ко мне на колени, на ходу расстегивая блузку. Я увидел у нее на груди синяк. Опять связалась с подонком каким-то. Мне почему-то стало тоскливо.

— Знаешь, Лен, давай сегодня без этого.

— Как хочешь, — сказала почти равнодушно, но все же с легкой обидой.

Женщине почему-то всегда хочется знать, что она желанна. Я не знаю, какой должна быть женщина, чтобы она была по-настоящему желанна мной. Наверное, такой не существует.

Вообще-то я влюблялся. Пару лет назад. Но потом случайно подслушал ее разговор с подружкой о том, что я в ее списке двухсотый. Оказывается, она решила установить личный рекорд и записывала всех мужиков, с которыми у нее были потрахушки. Кажется, я тогда, перед расставанием сказал ей что-то вроде «Для двухсот первого время оставь». Она почему-то обиделась.

Когда Ленка ушла, я просидел еще пару часов, глотая ром вперемешку с колой, потом отправился прочь из квартиры. Хотелось проветриться, невыносимо уже в загаженной и провонявшей алкогольно-сигаретными ароматами квартире находиться.

Было ветрено, но я с наслаждением подставлялся свежим, холодным порывам. Засунув руки в карманы джинсов, я с удивлением обнаружил смятую бумажку. Ба, да это же стольник тот самый, который я на днях по-пьяни найти не мог. И хорошо, что не мог. Пойду, сигарет куплю.

Пересекая дорогу, я вытащил мобильник, глянуть на время, но он выскользнул из пальцев и упал на мокрый асфальт. Вот же дерьмо! Не хватало мобилу разбить. Я схватил телефон и чуть не застонал. Издеваетесь? Экран был вдребезги. Не многовато ли на мою многострадальную задницу дерьма?

Не успел я выпрямиться, как краем глаза заметил движение. Автомобиль мчался прямо на меня. Я стоял на перекрестке. Только сейчас заметил, что светофор уже красный. Другие машины гудели вовсю. Только сейчас я понял смысл выражения «время замедлилось». Не в теории понял, а по-настоящему, как оно чувствуется на собственной шкуре. Я отчетливо видел черный шевроле, который пер прямо на меня. Меня почему-то в этот момент забеспокоила мысль: успею ли я вспомнить что-то хорошее перед смертью? Мне почему-то показалось очень важным это сейчас — вспомнить что-то светлое, и только потом отдать концы. Ну же, думай!

Конечно, все произошло за пару секунд. Но в моей голове реально время будто развернулось и стало объемным, широким, всеобъемлющим.

С ликованием я зацепился за промелькнувшее воспоминание. Мама как-то тяжело заболела. Не раком, там другое было, я тогда совсем еще мелкий был. И она просила меня помолиться за ее выздоровление. Сказала, что тогда купит мне самокат. Я ужасно тогда возмутился. «Мне не нужен самокат, мне нужна ты», сказал я ей тогда. А мамка меня крепко прижала к себе.

Хватаясь всем сознанием за это воспоминание, я приготовился помирать. Но вместо этого, буквально за долю секунды перед столкновением, земля подо мной разверзлась и поглотила меня. Я полетел во тьму. «Теперь уж точно помру», — подумал, теряя сознание, но даже в таком состоянии пытаясь держаться за светлое воспоминание.

***

Если это смерть, то она темная. Тьма и есть смерть, если я точно умер. Но разве может быть иначе?

Я ничего не видел. Не ощущал своего тела. Не слышал ни звука. Я обратился в ничто и находился в небытии. Но вдруг что-то изменилось. Спереди — или где это, если я лишен тела и пространство тут не земное — замерцал луч. Слабенько так замерцал белым светом. Но ничего другого не было видно. Зато я услышал голос прямо со стороны луча:

— Даниил, тебе дан выбор: смерть или второй шанс на жизнь, но уже в другом мире.

— В каком это другом?

— Чтобы тебе было понятнее, скажу, что это нечто наподобие параллельной реальности.

— Да ты брешешь?

— Я говорю правду, Даниил. И изволь выражаться так, как подобает нормальному человеку.

Неожиданно я осознал, что чувак, кто бы это ни был, говорит правду. Я просто понял это. Не спрашивайте — не знаю, как. Просто в башку будто вложили готовое знание.

— И что за мир мне светит?

— Этого я знать не могу.

— А ты кто вообще?

— Называй меня Проводником.

— Хм… А обратно на Землю ты меня вернуть не можешь?

— Не могу. Там тебя ждет смерть — собьет машина.

— Значит, выбора у меня нет…

— Жизнь или смерть — чем не выбор?

— Угу, в параллельной реальности жизнь… А что меня там ждет?

— Я не могу этого знать, я всего лишь Проводник.

— Я думал, такие, как ты, ну, которые между мирами души проводят, вообще все на свете знают.

— Все на свете знает лишь Царь всего сущего. И я не провожу между мирами твою душу — я провожу тебя целиком. Человек — цельная личность, из тела, души и духа. И при перемещении в другой мир разрушать эту цельность нельзя.

— Уу, философия, люблю ее. Ну, хоть что-то сообщить мне можешь полезное? Что я там делать-то буду?

— Выживать. Не думай, что королем станешь в новом мире. Это не история из книжки про попаданца, который пришел в новый мир и завоевал его. Тебе придется бороться за право жить.

— Час от часу не легче. А, собственно, в таком случае, чем же эта новая жизнь от моей прежней будет отличаться? — усмехнулся я. — Ну ладно, а как я приспособлюсь к новому миру? Порядки там, язык…

— В твое сознание будет вложено знание местного языка. С остальным разберешься постепенно. Не волнуйся об этом. Думай лучше о том, что третий шанс тебе не выпадет. Постарайся прожить жизнь в новой реальности достойно. Ты мог уже быть в могиле, но ты все еще жив — и можешь прожить долго, если приложишь к этому усилия.

Я задумался. Кто-то на моем месте тут же ляпнул бы — давайте второй шанс, не хочу помирать. А я вот задумался. Надо ли оно мне — опять бессмысленное существование ползучего насекомого, борьба за право жить и прочая, прочая, прочая? Опротивело ведь еще в своем родном мире. Но хочу ли я умереть? По-настоящему — окончательно и бесповоротно? Вот так, чтобы больше никогда не ступить на мягкую траву босыми ногами? И не увидеть грозового неба, разрезаемого молниями? Не откусить огромный ломоть ледяного мороженого и не почувствовать, как оно холодом обжигает горло? Не понять ничего, не отыскать ответов на вопросы, не пожить, как нормальный человек, не стать лучше, чем я был?

— Кажется, мне еще хочется пожить, — вслух озвучил я свой выбор.

— Хорошо. Но пути назад не будет. Да, кстати, ты попадешь в мир, где существует магия. Советую не удивляться этому. И еще — давай без нововведений.

— Это ты про прогрессорство, что ли? — улыбнулся я лучу.

— Да, вы так это называете. Но ты должен запомнить, что каждый мир должен развиваться по собственному пути и до всего доходить своим умом.

— Принято к сведению. Да и не инженерный у меня ум, чтоб там Леонардо да Винчи из себя строить. Я гуманитарий. Философию Сартра продвигать там могу…

— Давай без шуток, Даниил. — Луч говорил серьезно.

— Ну ладно, ладно… — проворчал я. — А если я помру в том мире, что будет?

— Твоя смерть будет окончательной.

— Уже без шансов на другие миры?

— Верно. Поэтому постарайся жить достойно.

— Знать бы еще, как это…

— Твое сердце знает, Даниил.

Да он пафосный проповедник! Аж каждое слово этим пафосом сочится!

— Ты уверен в своем выборе, Даниил?

— Нет, но он сделан. Давай — отправляй меня куда бы то ни было…

— Тогда я прощаюсь с тобой. Помни — твое сердце знает, какой путь выбрать… — Луч начал угасать.

Мне показалось, у меня началась тахикардия. А еще ладони вспотели. Фуух, страшно-то как! Ну что ж… поглядим, что за новая жизнь мне там уготована.