Полынный мёд. Книга 1. Петля невозможного - Страница 60

– Энергетический фантом? – хрипло поинтересовался Никулин.

– Сам ты фантом, – обиделся на него водяной. – Вот я сейчас тебя из лодочки вытряхну – тогда узнаешь, какой я энергетический.

– Ну-ну! – вдруг прикрикнул на него Кощей. – Я те вытряхну!

– Боже ж мой! – всплеснул ластами водяной. – Кощеюш…

Не мешкая, Кощей огрел подсаком диво подводное, которое, поперхнувшись, обиженно забормотало:

– Вот так всегда. То в дерьме кувыркаешься, то по голове настреляют. А по чьей, спрашивается, милости я здесь? А? И от кого ведь по башке схлопотал. У-у! – заревел водяной и, махнув хвостом, ушел на глубину.

– Да не переживай ты так, – решил утешить Никулина Кощей. – Чего водяного то пужаться? Он нынче не тот, что раньше. Безобидный стал.

– Заткнись, – зло осадила его Баба-Яга.

– А я чего? Я ничего, – пробормотал Кощей. – Объясняю человеку, что нечего водяного бояться, когда рядом с ним Кощей с Бабой-Ягой сидят.

Прохорыч продолжал грести с таким видом, словно всю жизнь только и занимался перевозом через реку сказочной нечисти. Алексей же, неожиданно для остальных, успокоился.

– Значит, и тебе повезло… – протянул он, глядя на Серегу.

– Почему и мне… – начал было Сергей, но замолчал.

Он помнил слова Возня о чертях, окружающих его нового знакомца, и даже подозревал, что затаенная печаль Алексея объясняется именно этим фактом. Да и вообще, неплохо было бы разузнать о чертях побольше…

Однако к серегиному разочарованию, Никулин не был настроен продолжать разговор.

«Непонятно, – размышлял он, – вроде бы водяные и кощеи по ведомству Леонарда не проходят. Тогда зачем они здесь? И вообще, все заплетается в какой-то странный клубок».

С самого начала Алексей чувствовал, что появление черта в Волопаевске, связано совсем не с той причиной, о которой поведал Леонард. Кроме того, за несколько недель, что они прожили вместе, у Никулина появилось еще больше подозрений, что черт выдает себя не за того, кем является на самом деле. Скорее всего, он был дьяволом – одним из членов чертового ЦК. Но почему это факт Леонард стремился скрыть – для Алексея оставалось загадкой. И вот теперь Никулину показалось, что он близок к ее разрешению. Хотя… Могло быть так, что и на этот раз он ошибался…

Тем временем Баба-Яга пилила Кощея.

– Ирод ты, ирод, – бурчала она. – Почто водовика обидел, злыдень старый? За всю свою жизнь бестолковую никого не жалел, окромя себя, таракан запечный.

– А чего его жалеть? – слабо отбивался старикашка. – Чай, не девица красная. Подуется и снова вынырнет, никуда не денется… Да вот и он!

И точно, голова водяного торчала из воды метрах в трех от лодки. Алексей на этот раз не испугался, наоборот, даже с интересом начал разглядывать чудо водяное.

– Я ж только поспрошать хотел, – миролюбиво обратился Лембой к Кощею, – нет ли от Триглава относительно меня указа?

– Велено здесь сидеть, – напустил на себя строгость старик. – Я тебе когда еще это приказал? А ты куролесишь, людей пужаешь. Какой нечистый тебя среди бела дня со дна гонит?

– Да сидел я смирно в омуте, покуда не объявился мужичонко один. Усек, что я на дне ворочаюсь, и решил, что то сом. Вот он мне покою теперь и не дает.

– Так отыщи себе другой омут! – встряла в разговор Баба-Яга.

– Ага! Отыщи… Река-то – тьфу! Вброд воробей перейти может. Где ж его искать?

– Твои проблемы, – хмыкнул Кощей. – Плыви отседова и больше не маячь.

– Я и не маячу. Просто скучно. Дела хочется, – ответил Лембой.

– Застоялся конь водяной, – фыркнула Баба-Яга. – Коль безделье замучило, подсобил бы человеку, подтолкнул лодку.. Что нам век посреди реки этой торчать?

– Это я мигом, – согласился водяной.

Он погрузился в воду и тут же вынырнул за кормой.

– О, парень, и ты здесь?! – обрадовалось чудище, узнав Серегу. – Здорово!

Бубенцов, затаив дыхание, пожал прохладную перепончатую лапу. Лембой уперся в корму и взмахнул здоровенным хвостом. Лодка рванулась к берегу. Сидор Прохорович, похоже привыкший к подобному способу перемещения, вздохнул и осторожно уложил весла на борта.

С помощью водяного до берега добрались быстро. Страховидло с удовольствием пожало руки людям, махнуло Кощею с Бабой-Ягой и исчезло в глубине.

Разобрав вещи, начали подниматься по откосу к зданию лаборатории.

«На автобус еще успеваем, – прикидывал Алексей, – удачно получается»…

Однако в бывшем птичнике было на удивление безлюдно. Лишь «жигуленок» Игоря Станиславовича, сиротливо прячущийся в тени, оставлял надежду, что в тартарары провалились не все обитатели «отстойника». Больше всего Алексея удивило, что массивные железные ворота, которые научные сотрудники ежеквартально красили под личным руководством Цезаря Филипповича, оказались снятыми с петель и стояли прислоненные к стене.

– Шамошваловскую тарахтелку вывозили, – пояснил, заметивший недоуменный взгляд Никулина, Сидор Прохорович.

Так непочтительно старик именовал «святая святых» лаборатории – «АУНПК ЧШ-1—2,8».

– Куда? – удивился Алексей.

– Не знаю, – честно признался сторож. – Сам знаешь, я в ваши научные дела не вникаю. Хочешь – так спроси Станиславича – он обещался меня подождать. Я ж вроде как на дежурстве…

Тамбур был пуст, двери кабинетов распахнуты настежь. Оборудования, которым так гордились старшие научные сотрудники не было. Кругом валялись обрывки бумаг, куски перфоленты, осколки стекла, да кое-где на стенах висели оставленные за ненадобностью доперестроечные лозунги.

Алексей потянул за ручку дверь своего отдела. Слава богу, хоть здесь все осталось по-прежнему. Филатов сидел за столом и остро отточенным карандашом отчеркивал что-то в разложенных бумагах.

– Что это здесь стряслось? – поинтересовался Алексей, здороваясь.

– Цезарь Филиппович решил, что в данной политической ситуации это помещение явно не соответствует статусу возглавляемой им лаборатории, – с легкой усмешкой пояснил Игорь Станиславович. – А посему научный коллектив вкупе с оборудованием и имуществом срочно переведены в здание, ранее предназначавшееся для института академика Дубилина.

– Как же так? – растерялся Никулин.

– Да так вот, – неопределенно пожал плечами шеф. – Шамошвалов теперь по совместительству мэр, лидер массового общественного движения и кто-то там еще. В общем – и царь, и бог.

– А мы? – Алексей обвел глазами помещение отдела.

– А мы остаемся здесь. В соответствии со старым принципом: чем дальше от начальства, тем больше сделаешь. Тем паче, как ты, видимо, знаешь, наш кандидат сельхознаук особой любви ко мне не питает. Ну, а поскольку меня сие нисколько не задевает… Впрочем, это абсолютно не важно. Главное, что наконец-то у нас есть возможность заниматься реальным делом, а не пустой болтовней.

– Серьезно? – обрадовался Алексей.

– Да, – кивнул головой шеф. – Не совсем, правда, то, на что я надеялся, но… Живая, по крайней мере, работа.

О том, что Бубенцова зачислят в штат стажером, договорились без особых проблем. Игорь Станиславович пообещал, что оформление бумаг он возьмет на себя, после чего предложил подвести своих сотрудников и их престарелых спутников до города, маячившего вдалеке громадами недостроенных девятиэтажек.

Уже по дороге Филатов сообщил Алексею новость, с утра не сходящую с телеэкранов:

– Инопланетяне улетели, – коротко обронил он, внимательно вглядываясь в стелющуюся под колеса машины ленту асфальта, усеянного колдобинами.

– Куда? – тупо спросил Никулин.

– Пока на околоземную орбиту. Сегодня в десять утра дружно снялись все – и суперзвездолеты, и допотопные колымаги. Ни одного пришельца не осталось. Даже тех, кто среди людей уже прижиться успел. Заняли сектор над Волопаевском и чего-то ждут.

– Странно, – недоумевал Алексей, – что могло произойти?

– Шамошвалов заявляет, что этот исход – исключительно заслуга направляемого им коллектива и, к тому же, подтверждение абсолютной правильности его же научных идей. Обыватели в восторге, тем более, что с сегодняшнего дня цены на спиртное снижены чуть ли не в половину. Ну а что случилось на самом деле… Ребята из отдела Струбеля успели перехватить несколько разговоров между кораблями, пока они полностью не экранировались. Покинувшие нас собратья по разуму заключали пари. Причем, на ставки они не скупились…