Полтавское сражение. И грянул бой - Страница 14

— Того же мнения и тетка. Она хвалит старого варшавского дружка за то, что он влез к царю Петру в такое доверие, что никто не убедит его в измене гетмана России. Поэтому, коханый Иванко, держи свои мысли при себе, не лезь на рожон раньше времени. Пусть служба Кочубея и Искры будет тебе уроком.

— Она для многих стала уроком, — с горечью сказал Скоропадский. — Думаешь, один я не верю гетману? Да черниговский полковник Павло Полуботок хоть сейчас готов поклясться перед святой иконой, что Мазепа сторонник короля Карла и только ждет удобного случая, чтобы воткнуть Москве нож в спину. Но говорит об этом лишь другам-побратимам, кому верит и на чью помощь рассчитывает, когда придется Мазепе руки вязать и к царю для ответа тащить.

Марыся насторожилась. Выходит, у нее существовал соперник, тоже собравшийся стяжать славу и благорасположение Москвы, пользуясь изменой Мазепы? «...Мазепе руки вязать и к царю для ответа тащить». А что ты надеешься получить за свою преданность, черниговский полковник Полуботок? Чин Генерального старшины или нечто посущественнее, к примеру, гетманскую булаву? Ну уж нет, по плану Марыси булава после измены Мазепы должна оказаться совсем в других руках, а тебе, хитромудрый расчетливый полковник, в ее планах совсем нет места.

Как хорошо, что она не поленилась начать со Скоропадским разговор о Мазепе — вот уже налицо его первые результаты. Продолжить разговор в надежде, что удастся узнать еще что-либо интересное? Пожалуй, не стоит — ее излишнее любопытство в столь щекотливом вопросе, как верен или нет Мазепа России, может насторожить далеко не глупого Скоропадского и навести на нежелательные для нее размышления. Лучше осуществлять план постепенно, без нужды не торопясь — так будет спокойнее и надежнее. Сегодняшний разговор уже принес свои положительные плоды — она узнала, что Скоропадский не доверял гетману и вряд ли мог стать когда-либо его единомышленником, значит, она правильно решила сделать на него главную ставку в задуманной игре.

А вот ситуацию, сложившуюся в связи с внезапно появившимся соперником на гетманскую булаву в лице полковника Полуботка, необходимо тщательно обдумать, прежде всего постараться выведать о нем как можно больше у тетки Ганны и лишь потом заводить разговор о Полуботке со Скоропадским. А последнему ни в коем случае нельзя давать повод заподозрить ни то, что Марыся хоть каким-то образом заинтересована в разыгравшихся вокруг Мазепы интригах, ни тем паче то, что он, «коханый Иванко», всего орудие в ее руках. Ведь мужчины так самолюбивы и, хуже того, настолько глупы, что не могут понять, что всегда играют в жизни ту или иную роль, определенную им взявшей их под свою опеку женщиной. Так пусть пан полковник думает сейчас свои великие думки о запроданце-гетмане и судьбе неньки-Украйны, не зная и не догадываясь, что ему придется выполнять то, что решит она, белокурая красавица Марыся.

Ах мужчины, как женщине иногда бывает с вами интересно! К сожалению, лишь до поры, покуда дело не коснется чего-либо серьезного...

Петр решительно отодвинул от себя карту, откинулся на спинку кресла. Уставился взглядом в потолок, забарабанил пальцами по крышке стола. Наконец, впервые за последние полгода он не только получил возможность доподлинно знать о всех передвижениях армии короля Карла, но и предугадывать ее возможные дальнейшие маршруты и на основании этого с большой долей вероятности судить о планах противника.

Пути движения шведов перестали быть для русских тайной со времени, когда шведская армия 8-го июля заняла Могилев и простояла там до 5-го августа. На созванном в Шклове Военном совете русское командование решило срочно сосредоточить в городке Горки на реке Проне возможно больше своих войск, чтобы «смотреть на неприятельские обороты и куда обратится — к Смоленску или к Украине — трудиться его упреждать». В кратчайший срок западнее Горок удалось собрать 28-тысячное русское войско, а на вражеские коммуникации и против партий шведских фуражиров бросить регулярную кавалерию и украинских казаков.

В Могилеве у шведов закончились запасы провианта, и им пришлось перейти на снабжение из местных источников. Но прокормить в лесисто-болотистой Белоруссии десятки тысяч солдат и лошадей было не так просто, и все больше боевых подразделений занимались поисками продовольствия и фуража и охраной ползших со всех сторон к армии обозных колонн. Произвол и жестокость, которыми сопровождалось насильственное изъятие припасов у населения, привели к созданию многочисленных партизанских отрядов. О взаимоотношениях шведов и белорусского населения Меншиков в письме к Головкину писал так: «Мучат, вешают и жгут мужиков (как прежде никогда не бывало), дабы ямы хлебные показывали... Утеснение убогих людей невозможно довольно описать».

Пятого—восьмого августа противник у Могилева переправился через Днепр и направился в сторону городка Чериков на реке Сож, куда прибыл 21-го августа. Этим маневром король Карл стремился обойти с юга занявшие позиции у Горок русские войска и, повернув на север к Мстиславлю, выйти на Смоленско-Московскую дорогу. Но за шведской армией уже пристально следили сотни глаз — враждебно настроенные к захватчикам местные жители и украинские казаки из специально созданных «летучих отрядов», поэтому русские войска успели преградить ей путь к Смоленску, и король Карл, не принимая боя, направился к Молятичам на реке Черная Напа. Впереди шведских войск ускоренным маршем двигался авангард численностью в пять тысяч человек под командованием генерала Росса.

Однако, как ни торопились шведы, Петр и здесь опередил их — к селу Доброе на реке Белая Напа подоспел передовой русский отряд в составе восьми батальонов пехоты под командованием генерал-майора Голицына М.М. Когда шведский авангард приблизился к отряду Голицына на расстояние примерно 6-7 верст, тот с помощью проводника из местных охотников форсировал Белую и Черную Напы и на рассвете 30-го августа внезапно атаковал Росса. Бой был упорным и кровопролитным, шведы потеряли убитыми и ранеными свыше трех тысяч человек, и победа осталась за Голицыным. Сообщая об этом бое Ф.М. Апраксину, Петр писал: «Надежный вашей милости пишу, что я, как и почал служить, такова огня и порядочного действа от наших солдат не слыхал и не видал (дай боже впредь так). И такова еще в сей войне король швецкой ни от кого сам не видал».

Однако поражение авангарда не повлияло на стремление шведов наступать на Смоленск. Оказывая сопротивление, русская армия отступала. Ожесточенный бой разыгрался девятого сентября У деревни Раевка, где отряд бригадира Полонского успешно отражал атаки шведов, двигавшихся из Милейкова. Чтобы захватить Доброе, королю Карлу пришлось ввести в бой главные силы, и только после этого отряд Полонского оставил село. О возросшем мастерстве русской армии свидетельствовало то, что в этом бою шведы потеряли только убитыми две тысячи человек, в то время как общие потери русских составили 106 солдат и офицеров.

После боя у Раевки шведы продолжили движение на Смоленск в направлении Татарска, и у деревни Стариши юго-западнее Смоленска пересекли русскую границу. По пути следования им пришлось отражать частые нападения русской кавалерии, украинских казачьих «летучих отрядов» и поднявшегося против них населения, обдираемого до нитки шведскими провиантскими командами. А за рекой Городней, преграждая дорогу королевским войскам на Смоленск, на выгодных позициях расположились главные силы русской армии под командованием самого царя Петра.

По-видимому, только сейчас король впервые отчетливо понял, что дальнейшее движение на Москву через Смоленск в эту кампанию не имеет перспектив, и ему необходимо менять первоначальный план войны. И он это сделал — шведы двинулись на юг, на Украину! У них было два варианта действий: обойти русскую армию у Стародуба, чтобы направиться на Брянск и Калугу и продолжить наступление на Москву с юго-запада, либо перезимовать на Гетманщине и продолжить войну с приходом весны. Но какой бы из этих планов ни выбрал король Карл, непосредственная угроза Москве в ближайшем будущем отпадала, а Петр позаботится, чтобы она исчезла вовсе. Шведы, уходящие сейчас из-под Смоленска, больше никогда не должны сюда возвратиться!