Полосатый катафалк (сборник) - Страница 161

— Кому бы я мог тут доверять?

— Мне, прежде всего. Ройалу тоже можно было рассказать правду, он неплохой человек. Почему вы позавчера ночью не сообщили нам все, как было? Вы позволили нам поверить, что Харриет мертва, что вы ее утопили.

— Вы все равно бы мне не поверили, что бы я ни утверждал.

— Вы же не дали нам никакого шанса… А ведь мы могли бы спасти ей жизнь!

Он ударил кулаком по столу.

— Я пытался. Пытался остановить ее, но я не очень-то хорошо плаваю. Она уплыла от меня в темноту.

— Похоже, что мы говорим о разных вещах. Когда она от вас уплыла?

— В ту ночь. По-моему, это был вторник. Она буквально осатанела, когда я сказал ей, что подозреваю ее отца в убийстве Долли. Она набросилась на меня с кулаками, иначе не скажешь. Мне пришлось ее даже стукнуть, чтобы оторвать от себя. Сцена была отвратительная, а потом стало еще хуже. Прежде чем я сообразил, что она надумала, она выскочила из коттеджа и побежала к воде. Я кинулся за нею, но не смог догнать. Я здорово запаниковал.

— Это правда?

Он посмотрел мне в глаза.

— Клянусь. Я не стал все это рассказывать ни вам, ни капитану, потому что вы посчитали бы это признанием вины.

Он взглянул на свой кулак и медленно разжал его.

— Я до сих пор не могу доказать, что не убил ее сначала, а потом уж утопил.

— Вам и не требуется этого делать. Она не утонула в Тахое. Если в ту ночь она и подумывала о самоубийстве, то потом изменила решение. Очевидно, после того как вы ушли, она вылезла из воды.

— Так она до сих пор жива?

— Она мертва, но вы ее не убивали. Это сделал ее отец. Он сознался в этом наряду с другими убийствами, прежде чем застрелиться.

— Почему он это сделал?

— Один Бог знает. Возможно, она обвинила его в убийстве Долли.

На физиономии Кэмпиона сменили друг друга самые разные чувства: недоверие и облегчение. Потом он вроде бы стал мысленно упрекать сам себя. Он попытался все это стереть с лица, проведя по нему рукой.

— Мне не следовало ничего говорить Харриет про ее отца. Теперь-то мне ясно, что я должен был вам откровенно все рассказать, но я воображал, что раз вы работаете на Блэквелла, вы сделаете все, чтобы вызволить его из беды.

— Мы оба ошибались друг в друге. Вы не хотите просветить меня в отношении некоторых других подробностей?

— Полагаю, что да. На меня напало желание говорить правду.

— У вас существовали серьезные неприятности во время корейской войны. Что это было?

— Да нет, это уже случилось после войны. Мы торчали в Японии в ожидании транспорта. Короче говоря, я ударил офицера, отвечающего за отправку солдат домой. Разбил ему нос. Он был полковником.

— Было ли у вас какое-либо основание ударить его помимо того, что вы не любите полковников?

— Мои «основания» могут вам показаться глупыми. Однажды он застал меня за рисованием и решил, что будет шикарно, если я напишу его портрет. Я ответил ему, что не пишу по приказу. Мы поспорили, он пригрозил задержать меня до тех пор, пока портрет не будет выполнен. Я расквасил ему нос. Если бы у него было звание пониже, да еще он был бы не из нашей части, все бы обошлось. А тут меня отправили на год в лагерь. Но я все же не стал рисовать его рожу! — добавил Кэмпион не без гордости.

— Да, ненавидеть вы умеете. А что же вы любите?

— Мир воображения. В этом я силен. Каждый раз, когда я пытаюсь что-то предпринять в действительной жизни, получается скверно. Например, я не должен был жениться на Долли.

— Почему же вы женились?

— Неприятный вопрос. Я думаю над ним с тех пор, как угодил в эту заваруху. Основным моментом были деньги, конечно. С моей стороны было бы лицемерием это отрицать. У нее имелась кое-какая сумма, я старался подготовить серию картин для выставки. Мне для этого требовались деньги. И тогда мы с ней заключили сделку.

— Вы знали о ее беременности?

— В известной степени это меня привлекало.

— Большинство мужчин думали бы иначе.

— Я не такой, как большинство. Мне нравилась мысль иметь ребенка, но я не хотел быть чьим-то отцом. Мне было безразлично, кто его отец, раз не я. Вам это кажется глупым? Возможно, это связано с тем, что мой старик исчез, когда мне было четыре года.

— У вашего отца были неприятности с законом?

Брюс насмешливо усмехнулся.

— Мой папенька был блюстителем закона. Самый обычный чикагский коп. Припоминаю, как я встретился с ним в последний раз. В то время мне было восемнадцать лет, я учился в художественной школе. Он почтительно подсаживал в «кадиллак» блондинку перед дорогим отелем в Голд Коусте. — Брюс откашлялся: — Следующий вопрос?

— Возвращаюсь к Долли, мне не совсем ясно, как вы к ней относились?

— Мне тоже. Сначала мне было жаль ее. Я думал, что это перерастет в нечто реальное. Моя старая мальчишеская мечта. Этого не случилось. Знаете ли вы, что жалость замораживает сердце? Весьма странно, но я никогда не был с ней в постели. Однако любил ее рисовать. Это моя манера любить людей, иначе у меня плохо получается.

— Я думал, что вы настоящий дьявол с дамочками.

Он покраснел:

— Я не монах, конечно… Многие из них воображают, что весьма артистично переспать с художником. Но в моей жизни была всего одна, которую я полюбил, но эта связь оборвалась по моей милости. Я повел нечестную игру.

— Как ее звали?

— Не все ли равно?

— Энни Касл?

Он удивленно посмотрел на меня.

— Кто рассказал вам о ней?

— Она сама. Два или три дня назад я был в Андиджике. Она говорила о вас с большой нежностью.

Брюс просиял.

— Наконец-то приятная новость. Энни в порядке?

— Возможно, так и было бы, если бы она не переживала из-за вас. Вы чуть не разбили ей сердце, когда скрылись с Харриет. Самое малое, что вам следует сделать, это написать ей письмо.

Какое-то время Кэмпион сидел совсем тихо. Я подумал, что он уже сочиняет покаянное послание. По его сосредоточенному виду можно было решить, что дается это ему нелегко.

— Если Энни была вам дорога, почему же вы связались с Харриет? — спросил я.

— Я уже дал обещание… — произнес он уныло.

— Не понимаю.

— Я познакомился с Харриет вовсе не в Мексике, как вы полагаете. Я встретился с ней в моем собственном доме в Луна Бэй за несколько недель до того, как отправиться в Мексику. Она пришла навестить Долли и малыша. Они с Долли были старыми приятельницами. Но в тот день Долли не оказалось дома, она повезла малыша на прививку. Харриет стояла и наблюдала, как я рисую. Она сама была художником-любителем, ну и пришла в страшное возбуждение по поводу того, что я делаю. Вообще она была восторженная девица.

— Ну и?

Кэмпион смущенно посмотрел на меня:

— Я не мог не думать о том, что она могла сделать для меня, если только ее немного… подогреть. Я был нищим, без денег, как обычно, у нее же их было много. И я размечтался о том, как было бы здорово иметь богатую патронессу. Тогда можно было бы перестать тревожиться о счетах за квартиру и целиком отдаться работе. Короче, я договорился о свидании с Харриет до того, как Долли с ребенком вернулись. Я встретился с ней в ту же ночь, а вскоре мы стали проводить все ночи вместе.

Я не представлял, на что я себя обрекаю. Харриет вела себя так, словно я был первым мужчиной в ее жизни. Она влюбилась в меня так сильно, что это меня пугало. Раза два в неделю она приезжала из Тахое, ну и мы устраивались в разных мотелях. Мне следовало бы призадуматься о сложившейся обстановке и бежать, пока не поздно, тем более, что я с самого начала чувствовал, что нас ждут неприятности.

Брюс глубоко вздохнул.

— Какого рода неприятности?

— Не знаю. Харриет была серьезной девушкой, слишком серьезной и невероятно страстной. Чувственной. Мне не следовало продолжать нашу связь.

— Вы подозревали, что Блэквелл был отцом ребенка?

Кэмпион заколебался.

— Возможно, более или менее подсознательно. Харриет однажды что-то сказала, когда держала малыша на руках. Назвала его маленьким братиком. Это засело у меня в голове, хотя в тот момент я не предполагал, что она так считает в действительности.