Полосатый Эргени (сборник) - Страница 15

А тогда...

Вдруг Улла громко ахнул и протянул руки вперед. Отсюда можно было

хорошо видеть, как передовая слониха повернула не к югу, а к северу. Хуммы

собирались идти не к поселку Красных Лисиц, а совсем в другую сторону.

Что же это значит? Где же помощь Матери матерей? Где ее могущество?

Как остановить их? Как заставить повернуть обратно?

Ао торопливо выхватил из мешка и поднял над головой волшебную

статуэтку. Волчья Ноздря зашептал заклинательные слова. Все трое начали

кружиться вокруг Матери матерей.

Но ничто не помогало. Хуммы упрямо шли своей дорогой. Ни один из них

не послушался заклинаний.

Охотники с недоумением смотрели друг на друга и на костяную фигурку.

Куда же девалась ее сила?

Вдруг Улла схватил Волчью Ноздрю за плечо.

— Гляди! — зашептал он со страхом и показал на лесные верхушки

деревьев.

Осины качались и трепетали листьями. Слабый ветерок, который так

недавно гнал дым от костра на мамонтов, теперь сменился другим. Вместо

него по лесу шумел северяк, от которого шатались древесные стволы.

— Пущено по ветру, — многозначительно шепнул Улла и тревожно

огляделся вокруг.

Волчья Ноздря переменился в лице, а всегда смелый Ао побледнел; руки

у него дрожали.

— Пущено по ветру! — повторил он, как эхо.

— По ветру! По ветру! — зашептал и Волчья Ноздря, и было видно, как

волосы на его голове стали топорщиться. Так встает шерсть на загривке у

волка, когда он чует опасность.

Все трое стали пристально вглядываться в кусты. Ветки их

подозрительно качались. Не понимая причин перемены ветра, они решили, что

кто-то более сильный в этих местах стал у них на дороге. Это он уничтожил

силу заклятия, которое помогало им до сих пор. Чья-то чужая колдовская

власть вмешалась в их охоту и повернула все по-своему. Хотя бы один из

хуммов пошел к поселку Красных Лисиц!

— Это Куолу! — сказал Волчья Ноздря.

В тревоге охотники спустились к самой воде. Здесь против устья оврага

находилась та самая длинная отмель, которую топтали мамонты. Долина реки

уходила прямо на север. Там, где-то далеко, по рассказам стариков,

скрывалось озеро. Из него рождалось начало Большой реки, а еще дальше

лежал Великий лед. Оттуда неслись холодные ветры и приползали туманы.

Охотникам было видно, как вереница темно-коричневых мамонтов тянулась

гуськом у самой воды по мягкой песчаной береговой полосе. Над береговой

террасой поднимались почти отвесные обрывы высокого, правого берега,

поросшего лиственным лесом. Люди стояли в растерянности. Теперь они не

старались догонять зверей, но и упускать их из виду им тоже не хотелось.

Расстояние между ними увеличивалось, хотя стадо было еще хорошо

видно.

Ао оглянулся и зашептал:

— Смотрите, смотрите!..

Он указывал пальцем на береговую кручу, под которой они стояли. Там в

густом буреломе свалившихся с вершины берегового карниза сухих деревьев

шевелилось что-то темное. Скоро острые глаза охотников рассмотрели фигуру

молоденького хуммы, застрявшего головой среди толстых стволов. Он угодил

туда, когда упал вниз с высокого берега. Это был тот самый слоненок,

который так неосторожно расшалился, когда стадо хуммов проходило по краю

обрыва.

Слоненок упал головой в груду бурелома и переломил себе спинной

хребет. Он еще двигал ушами и хоботом, но это были уже последние,

предсмертные движения.

Быстрыми прыжками охотники добрались до слоненка, перелезая со ствола

на ствол и расчищая себе дорогу среди чащи засохших, изуродованных ветвей.

Один бок маленького хуммы был сильно ободран, и обломок сучка глубоко

вонзился ему между ребрами.

Оглушив слоненка крепкими ударами по голове камнем с острыми краями,

Ноздря принялся острием своего копья расширять его рану.

Из раны тонкой струйкой побежала темная кровь. Ноздря подставил

сделанную из бересты черпалку и набрал теплой мамонтовой крови. Выпил до

дна, не отрываясь, и передал черпалку Улле. Молодые охотники последовали

примеру Ноздри.

По поверью, жизнь молодого хуммы вошла в них вместе с кровью. Теперь

они все трое вооружились кремневыми ножами и собирались уже вырезать себе

по куску еще теплого мяса, как вдруг чей-то сердитый окрик заставил их

содрогнуться.

Высоко над собой, на самом краю обрыва, они увидели дородную фигуру

полуголого человека. Одна только волчья шкура охватывала его стан. Длинные

волосы прядями рассыпались по плечам.

Волосатый человек махал сучковатой дубиной.

— Наши хуммы! — кричал он, размахивая руками. — Наши хуммы! Чужое

мясо! Плохо гоняться за чужой едой!

Волосатый орал и визжал изо всех сил и яростно грозил дубиной.

— Это Куолу. Это он пустил ветер на хуммов, — зашептал испуганно

Волчья Ноздря.

Охотники отпрянули прочь и быстро сбежали вниз, на песчаную террасу.

Зубы у них стучали от страха. Куолу нагнулся, поднял с земли камень и

швырнул с высоты в охотников. Волчья Ноздря бросился ничком на песок и

обеими ладонями закрыл голову. Ао и Улла сделали то же. Так лежали они

неподвижно, откинув в сторону оружие и уткнувшись лицом в землю.

Куолу еще продолжал кричать. Он швырял камнями, грозил, что не даст

им изловить ни одного зверя, что испортит им всякую охоту.

Охотники отошли в сторону и знаками показывали рассерженному Куолу,

что отказываются от своей неожиданной добычи.

— Смотрите, смотрите! Не видать вам больше хуммов, ни старых, ни

молодых...

Он выразительно махал руками в ту сторону, куда уходили хуммы, и

злорадно смеялся, показывая на север. Охотники оглянулись, и теперь им

стало ясно, чему смеялся Куолу. Мамонты уже вошли в воду и начали

переходить реку. На той стороне развернулась обширная пойма. Река в этом

месте была широка, но мелка. Вода слонятам доходила только до брюха. Они

смело шагали за матерями, и все стадо спокойно переходило вброд. По

временам хуммы останавливались, чтобы попить в свое удовольствие и

побрызгать из хоботов на спины себе или другим. Напившись и

пополоскавшись, стадо начало вылезать на противоположный берег. Охотники

следили, как хуммы ленивой походкой удалялись в глубь заливных лугов. Они

осторожно пробирались между озерами и топкими болотцами, покрытыми зеленой

осокой.

За широким простором лугов, далеко на севере, виднелась узкая полоска

синего леса. Хуммы тянулись туда. С каждым шагом их темные туши

становились все меньше и меньше, пока из огромных животных они не

превратились в вереницу ползущих букашек.

Куолу надоело смотреть на удаляющееся стадо. Он перестал смеяться,

нагнулся и опять швырнул камень.

— Сердитый, — сказал Улла и робко поглядел на Куолу.

— Лучше пойдем домой, — сказал Ао. — Ничего нет.

— Матерям есть надо. Старикам, детям кто принесет еду?

— Матери матерей надо еду, — прибавил Ноздря.

Надо было сговориться с Куолу, чтобы еще больше не рассердить его.

Если они пойдут запрещенной дорогой, он может испортить всякую другую

охоту. Нельзя было и думать о доме, пока не будет поймана какая-нибудь

крупная добыча. Охотники решили идти вперед по новым местам, и притом

против ветра. Звери чутки, и, если до них доносится запах человека, они

прячутся и убегают.

Чтобы задобрить страшного Куолу, Улла приложил к губам рупором руки и

закричал:

— Куолу! Куолу! Хуммы ушли, не надо нам хуммов. Бери себе слоненка.

Возьми добычу. Мы пойдем. Будет счастье — принесем жирный кусок и Куолу.

Куолу улыбнулся, молча махнул рукой, и охотники двинулись дальше.

Куолу

Почему же так страшен охотникам был Куолу? Откуда этот страх, это