Polo или зеленые оковы (СИ) - Страница 4

–На передок все бабы слабы. Это точно.– Кивнул Отец.

–Ты-то что ухмыляешься? Мы и с тобой мелом поделимся, думаешь ты один, такой герой?

–Не, Басма, тебе мел нужнее, оставь его, вот мне он ни к чему.– Парировал Отец.

–Еще посмотрим, на чей хвост муха сядет. Боцману, вот кому точно кальция в организме хватает. Рога ему не грозят.

Оба друга засмеялись.

–Отец, пошли к Боче. Что-то в моем животе пусто, как в голове у Боцмана. У Таньки не получилось поесть…

–Поздно, там уже Гурик. Уже все съедено давно.– Отец хмыкнул.

–Пошли, хоть выпьем.

–А мне-то что пить? Я свою зазнобу уже как три дни не видел, так что нервы мне кроме тебя с Гуриком никто не мотает, я счастлив и доволен, как дохлый лев.

–Ладно, пойду я, схожу к ним.– Сказал Басмач.

–Не ходи, на смех с твоей Танькой поднимут, не оберешься.

–Да я только съем кого-нибудь и назад.

–Как знаешь.– Басмач ушел, Отец снова остался один. На этот раз совсем ненадолго.

В коридоре послышался звук шаркающих шагов, затем стук в дверь. Через секунду за стеной прозвучало едва слышное слово, которое, скорее всего, заканчивалось на мягкий знак. Гулкий смех– это Басмач вошел в комнату Бочкарева, и затем уже нам знакомое:

–Открывай, жаба, ленивец гималайский, ты же жаба…– Боцман выпрашивал разрешение войти.

–Боцик, как ты меня достал уже, иди над Басмой посмейся,– открыл дверь Отец.

–Пошли вместе, один не пойду.

В комнате Бочкарева дым висел коромыслом. В сизом сумраке виднелся огромный живот хозяина комнаты. Косматые и неровно остриженные волосы его торчали в разные стороны. Такая же старая, времен Очаковских и покорения Крыма, желтая майка облегала далеко не тщедушное тело. Он курил. Сигарету Бочкарев держал в одной руке, другой обнимал какую то растрепанную захмелевшую девицу и что-то шептал ей на ухо. Девчонка очень нескромно громко похмыкивала. Чуть в стороне сидел Гурик, что-то доедая в своей тарелке прямо руками. Перед ним стояла рюмка, как живое свидетельство невоздержания оного. Подле Гурика сидела вторая, и не более трезвая девица, которую в общаге звали Белкой. Боцман был к ней неравнодушен. С края сидел Басмач. Он уже успел закурить, и накладывал что-то из кастрюли, которая стояла тут же на столе. В дыму и сизом сумраке было не видно, чем питаются в этой берлоге.

–Здорово, Отец, заходи, гостем будешь, а ты где этого зверя поймал? Мы же его попастись выпустили.– Бочкарев оторвался от своей подруги и кивнул на Боцмана.

–Здорово, да в коридоре приблудился, плакал, домой просился.– Ответил Отец.– Слушай, Боча, ты мне скажи, почему это у тебя такой огромный живот, никак от пива?

–Не от пива, а для пива, заходи, садись, что делать дальше– знаешь.

–А-а, Ромео, и ты тут уже, выпиваешь?– Отец похлопал по плечу Басмача.– Дездемона твоя осерчает, как узнает, что к Бочкареву приходил. Только ты не кручинься, пошли ее ко всем чертям.

–Отстань, леший.

–Не ласков, собака. Мужики, посмеяться хотите? Басмач сегодня три часа наглаживался, нализывался для Таньки, а та ему чертей за две минуты дала и выгнала. Она даже и не заметила, что Басмач в костюме был.– В комнате раздался смех.

–Это чтобы ты не расслаблялся, Басмач, тебя бьют, а ты крепчаешь.– Хмыкнул Бочкарев.

–Иди, я тебя приласкаю.– Протянула к нему руки Белка.

–Цыц, баба… Когда говорят мужчины, даже горы молчат.– Сверкнул глазами Басмач.– А ты, Отец, еще пожалеешь об этом.

–Гурик, он меня обижает.– Пожаловался Отец.

–Я ем.– Промычал Гурик.

–Ешь, ешь, Гурик. Хоть в это время ты разговаривать не умеешь. Знаете, когда Гурик меньше всего говорит?– спросил Басмач.

–Ну???

–В Феврале. А в Феврале двадцать восемь дней всего.– Продолжил Басмач.

–Зато ты у нас молчун. В институте бы так отвечал, а то на занятиях ты очень напоминаешь овцу. Столько же мысли как в этом скромном животном. – Прожевался Гурик.

–Дайте Гурику чего-нибудь в тарелку.– Под общий хохот попросил Басмач.– Проще всего не открывать рот, чтоб не обнаружить свое невежество.

–Что молчишь, Боцик?– Спросил Отец.

–Да ты что, ладно еще сам стоит и на том спасибо, он так наелся, что, наверное, ничего уже не понимает.– Ответил за Боцмана Бочкарев.

–Я вот стою и думаю, кто мне даст сигарету, тому ничего не будет.– Икнул Боцман.

–Черти, дайте боевику сигарету, Басмач, дай ему, пока бока целы. Разойдется– так и не усмиришь потом.– Сказал Гурик.

–А ты кушай, кушай, Гурик, а то ты такой худенький да бледненький.– Басмач протянул Боцману свою сигарету, сам достал из пачки новую, прикурил.

–Смотри, Белка, Боцмана шатает, как собаку бешеную.– Шепнула подруга Бочкарева, да так шепнула, что все услышали.

Боцман сидел на стуле, слегка покачивался, руками обхватив голову. Между пальцев торчала дымящаяся сигарета.

–Боцик, ты чего носом клюешь?– Спросил Бочкарев.– Не надо было тебе курить, дуралей. Давайте его на кроватку кинем, пусть поспит малыш.

Бочкарев встал из-за стола. Басмач, сидевший рядом, обнял Боцмана за плечи и повел в угол комнаты, где стояли рядом три койки. Бочкарев помог ему уложить тело, сверху кинули покрывало. Боцман делал слабые попытки очнуться, и был очень недоволен, что его игнорируют.

Все расселись по местам, Отец занял место Боцмана. Праздник продолжился.

–Басмач, насыпай,– кивнул на бутылку Бочкарев,– ты у нас сегодня центрфорвард.

Басмач аккуратно налил по рюмкам, получилось достаточно ровно.

–Глаз, как алмаз.– Похвастался он.

–Ну, да… Тебе глаз еще набить надо, тогда ровнее наливать будешь.– Огрызнулся Гурик.

–Ага, и зубы тоже,– подхватил Отец.– Ну, за что выпьем?

–Чтоб мне таких соседей больше никогда не видеть,– выпалил Басмач,– как Отец и Гурик.

–Нет, я сегодня зачет сдал. Давайте выпьем, чтобы у моей мучительницы рога на лбу выросли. Собака бешенная, двенадцать раз я к ней ходил за зачетом.– Выдохнул Бочкарев и выпил.

К такому тосту присоединились все, ведь каждый из них бывал в такой ситуации, когда приходилось за преподавателем много раз бегать чтобы получить заветную роспись в зачетке. Тем более Бочкарев пожелал рога на голову своей жертвы. Какой студент не желает своему преподавателю каждую весну сбрасывать их? Все выпили.

–Как ее татары пьют,– поморщился Гурик.

–Боча, так она к тебе просто неровно дышит, хотела видеть тебя почаще, быть может, сына родить?– Спросил повеселевший Басмач.

–Ты чего, дурак что-ли? Думай что говоришь! Там такая скотина…– Бочкарев надулся.– В гроб краше кладут. Чудовище, одно слово. Щеки во,– Бочкарев показал какие щеки.– Семь быков не обойдут.

–Басмач, давай, работай. Между первой и второй– перерывчик небольшой.– Отец пихнул соседа. Басмач разлил.

–Отец, там тебя чего-то на вахте искали, натворил что-то?– Спросил Бочкарев.

–А чего искали-то?

–Откуда я знаю. Иду я сегодня с института, с тарой уже, на вахте Матвеевна стоит, про тебя спрашивает. Говорит, пусть мол, на вахту зайдет.

–Да пошел ты, у меня с ней давно уже заноз не было. Чего я ей понадобился вдруг? Надо будет, сама найдет.– Отец думал, что это шутка. С комендантом у них была давняя любовь…

Когда Отец два года назад пришел устраиваться в общежитие, у него состоялся очень неприятный разговор с комендантом. Говорит, мол, Нина Матвеевна, пусти меня в свою общагу. Она ему: знаю я вашего брата. Будишь со своими дружками водку пьянствовать, да безобразия учинять. Рядились, они рядились, так и не пустила она Отца. Он тоже, чтоб в долгу не остаться, послал ее, куда редкая птица долетит даже до середины. На том и расстались. Потом через деканат, через знакомых, правдами и неправдами устроился Отец в общагу, а злопамятная Нина Матвеевна нет-нет да припомнит, куда ее в свое время Отец рекомендовал.

–Не вру я тебе. Не веришь– спроси у меня.– Убедил Бочкарев.

–Ладно, пойду, проверю.– Отец встал из-за стола.– Но если ты наврал мне, я тебе тогда полные штаны горчицы насыплю.– Хлопнула дверь.