Полное собрание стихотворений - Страница 226

Я осень убиваю в городе,

Распластываю святотатственно,

Привыкший различать в аккорде

Ее лесов зов некий явственно.

Из обволакиваний осени

В былые годы – ясно помнится -

Я песни создавал на озере,

Когда душа была паломница.

Лик девственный проституирован

Моей души бездарным городом,

Но все ж его победа – Пиррова

Над тем, кто был и будет гордым.

Таллинн

14 октября 1935

Она, с кем четверть странствия земного

Так ли, иначе протекла,

Она меня оставила без крова

И на бездомность обрекла.

В совместно нами выстроенном доме,

В его прохладной теплоте,

Уже никто не обитает, кроме

Двух душ, забытых в пустоте…

Таллинн

14 октября 1935

Я здесь, но с удочкой моя рука,

Где льет просолнеченная река

Коричневатую свою волну

По гофрированному ею дну.

Я – здесь, но разум мой… он вдалеке -

На обожаемою моей реке,

Мне заменяющей и все и вся,

Глаза признательные орося…

Я – здесь, не думая и не дыша…

А испускающая дух душа

На ней, не сравниваемой ни с чем,

Реке, покинутой… зачем? зачем?

Таллинн

14 октября 1935

Летишь в экспрессе – жди крушенья!

Ткань доткана – что ж, в клочья рви!

Нет творчества без разрушенья -

Без ненависти нет любви…

Познал восторг – познай страданье.

Раз я меняюсь – я живу…

Застыть пристойно изваянью,

А не живому существу!

Таллинн

14 октября 1935

О пушкинской мне говорит Татьяне

Уснувшей уходящее лицо!

Я остерегся бы (мы с ней в романе!)

Пред нею стать невольно подлецом.

Она уютно незамысловата,

Обезоруживающе проста.

Целую я растроганно и свято

Ее покорствующие уста.

В своих противоречьях гармонична

И в низостях невинных высока,

В своей обыденности необычна,

Она ведь та, кого я так ласкал!

Вот так ручей щебечет на поляне,

А поглядишь – его почти и нет.

О пушкинской напомнила Татьяне

Мне эта встреча на отлете лет.

Таллинн

10 октября 1935

У женщины должен быть лунный характер,

И чтобы в ней вечно сквозила весна,

Манящая с нею кататься на яхте -

Качели солено-зеленого сна…

И ревность должна ее быть невесомой,

И верность должна ее быть, как гранит.

О, к ласковой, чуткой, влекуще-влекомой

Мужчина всегда интерес сохранит.

За женственность будет любить голубую,

За желтые, синие солнышки глаз.

Ах, можно ли женщину бросить такую,

Которая всячески радует вас?!.

Таллинн

Октябрь 1935

Я женской женственности жду,

Той, исключающей вражду,

Той, в силу всяческих вещей,

Так успокаивающей…

Но не развратных хитрых дур

Ждет женственности трубадур:

В избытке брошен сей товар

На повседневности базар…

Нет, женственность моя четка:

Она добра, тонка, чутка

И очень нравственна при том,

И изобилует умом…

Когда взор женский мягко-лжив,

Я от страданья полужив.

Когда же честен, но суров,

Я от досады нездоров.

О, где ты, женственность-мечта,

Та восхитительная, та

Со всепрощением в очах

И восхищением в ночах?

Таллинн

26 октября 1935

Города выдумывают войны

И навязывают их деревне,

Потому что помыслы их гнойны

В бестолочи пакостной и нервной.

Стоит их деревне не послушать,

Нечего им сразу станет кушать.

Перестанут грозно хмурить брови:

Ах, голодным будет не до крови…

– Господа с портфелями! Довольно

Претворять кошмар корыстный в были.

Дайте жить деревне богомольно,

То есть так, как вы давно забыли.

Таллинн

27 октября 1935

Не будучи сам верным по натуре,

Я верность в женщине ценить привык.

Я сдержанный люблю ее язык

И глаз тепло прохладное лазури.

Я не хочу, чтоб колыхали бури

Безоблачный и девственный дневник.

И, вместе с тем, чтоб в грусти не поник

Росистый взор, и стан не стал понурей.

Я умудреннее с годами стал.

Неверностью довольно я блистал

И даже почернеть успел от блеска…

Уж не бренчу я звеньями измен:

Должно быть, предыдущая Кармен

На сердце след отпечатлела резко.

Таллинн

27 октября 1935

Как трогателен колкий окушок,

Тобой на днях уловленный впервые!

Смеялась глуповато-хорошо,

Таща его в часы вечеровые.

О, видел я, как ты была горда

Сознаньем первой выловленной рыбы.

Ты в этот миг постигла города:

Не более, чем каменные глыбы.

Благословен да будет твой улов,

От города навек тебя отнявший,

Отдавший мне тебя без лишних слов

И пробудивший нежность к речке нашей.

Я не устану славить некий шок,

Тебя потрясший вдруг при первой рыбе.

Как восхитителен твой окушок,

На вечеревшем пойманный изгибе.

Таллинн

27 октября 1935

В лесу осеннем, обезлиственном,

Вдыхая прелый аромат,

Я стану вновь поэтом истинным,

Уйдя от городских громад.

Ногой по мшистой топи хлюпая

И жадно вслушиваясь в тишь,

Предам забвенью вздорно-глупое,

Что, город, ты в себе таишь.

Мне так неудержимо хочется

К сплошь прооз ренным лесам,

Где станет вновь душа пророчицей

И я собою стану сам!

Таллинн

29 октября 1935

Даже странно себе представить,

На кирпичный смотря забор,

Что, оставив плевок заставе,

Можно в черный умчаться бор!

В бор, где вереск, грибы да белки,

Воздух озера молодой

И ручьи, что чисты и мелки,

Влагой бьющие золотой.

Шеломящие мозг подводы

На булыжниках городских,-

Тишины моей антиподы,-

Боже, как я устал от них!

Город душу обрек страданью,

Город душу мою связал.

Потому нет прекрасней зданья

В каждом городе, чем вокзал!

Таллинн

31 октября 1935