Полное собрание сочинений. Том 1. Повести. Театр. Драмы - Страница 12

Юлия. Нет, я здесь не останусь! Но что же мы должны делать?

Жан. Бежать, уехать подальше отсюда!

Юлия. Уехать? Но куда?

Жан. В Швейцарию, на итальянские озера; вы еще там никогда не были?

Юлия. Нет! Хорошо там?

Жан. О, вечное лето, апельсины, лавры! Ах!

Юлия. Но что же мы там будем делать дальше?

Жан. Там я устрою отель первого разряда с посетителями первого разряда.

Юлия. Отель?

Жан. Вот это будет жизнь, вы можете мне поверить; постоянно новые виды, новые языки; ни одной свободной минуты для грез и для нервов; никакой погони за работой, так как работа является сама собой: день и ночь звонит колокольчик, свистит поезд, приходит и отходит омнибус, а тем временем золотые так и сыплются в конторку. Вот это жизнь!

Юлия. Да, это жизнь! Ну, а я?

Жан. Хозяйка дома; украшение фирмы. С вашей наружностью… вашими манерами — о, успех обеспечен! Колоссальный! Вы сидите, как королева, в конторе и одним нажатием электрического звонка приводите в движение толпы рабов: посетители проходят мимо вашего трона и смиренно кладут свои сокровища вам на стол — вы не можете себе представить, как дрожат люди, когда им вручают счет — я буду подсыпать в эти счета перцу, а вы будете подслащать их вашими улыбками. Ах, только бы нам уехать отсюда! Вынимает из кармана расписание. Сейчас же, с первым поездом, мы будем в Мальме в 6 часов 30 минут; в Гамбурге — в 8 часов 40 минут утра; Франкфурт — Базель — один день, и в Комо по Готтардской железной дороге, — ну, скажем, через три дня. Три дня!

Юлия. Всё это прекрасно! Но, Жан, ты должен придать мне мужества — скажи мне, что ты меня любишь! Подойди ко мне и обними меня.

Жан. Я бы охотно — но я не смею. Не здесь в доме. Я люблю вас — несомненно — можете ли вы в этом сомневаться?

Юлия застенчиво, совсем по-женски. Вы — скажи «ты». Между нами нет более преград. Говори «ты»!

Жан с мучительным напряжением. Не могу! Пока мы находимся в этом доме, между нами есть еще преграды. Есть — прошлое, есть — господин граф — я еще никогда не встречал человека, к которому я питал бы столько уважения — стоит мне увидать, например, на стуле его перчатки, я уже чувствую себя совершенным ничтожеством — стоит прозвучать наверху колокольчику, я уже вздрагиваю, как пугливая лошадь, — а когда я смотрю на его сапоги, которые так прямо и гордо стоят вон там, то меня дрожь пробирает по спине! Толкает ногой сапоги подальше. Суеверие, предрассудки, которые нам прививают с детства — но которые легко позабыть. Поедемте только в другую страну, в республику — и там будут ползать перед моим ливрейным швейцаром — будут ползать, видите ли! — Но только не я! Я не рожден для того, чтобы ползать; для этого у меня слишком много характера и энергии, и если я уже ухвачусь за первую ветку, то увидите, как я вскарабкаюсь наверх! Сегодня я — слуга, а в будущем году я уже — собственник, а через десять лет — капиталист; тогда я еду в Румынию, обзаведусь каким-нибудь орденом и могу — заметьте хорошенько — могу кончить графом.

Юлия. Хорошо, хорошо!

Жан. В Румынии можно купить графский титул, и тогда вы будете графиней! Моей графиней!

Юлия. К чему же мне то, что я теперь отбрасываю! Скажи, что ты меня любить, а иначе… да, что будет со мной иначе?

Жан. Тысячу раз скажу, но лишь — потом! Только не здесь! И прежде всего без чувствительности, иначе все пропало! Мы должны обсудить дело хладнокровно, как умные люди. Вынимает сигару, обрезывает кончик и закуривает. Сядьте вон там! а я тут сяду и мы потолкуем, как будто ничего не произошло.

Юлия в отчаянии. О, Господи! Значит у вас ни капли чувства?

Жан. У меня-то? Да я — самый чувствительный человек на свете; но я умею сдерживать себя.

Юлия. Только что вы целовали мой башмак — а теперь!

Жан жестко. То было раньше! А теперь нам нужно подумать о другом.

Юлия. Не говорите со мной так резко.

Жан. Нет, это только разумно! Одну глупость мы уже сделали, не будем же делать других! Граф может вернуться каждую минуту, а наша судьба должна быть решена до его приезда. Что вы думаете о моих планах на будущее? Одобряете?

Юлия. Они кажутся мне вполне подходящими, но только один вопрос: для такого большого предприятия нужен большой капитал; у вас он есть?

Жан, кусая сигару. У меня-то? Конечно! Я обладаю специальным знанием дела, имею большой опыт и владею языками. Это составляет капитал, который чего-нибудь да стоит, думается мне!

Юлия. Но на этот капитал мы не можем купить даже железнодорожного билета.

Жан. Совершенно верно; и поэтому-то я и подыскиваю предпринимателя, который мог бы ссудить меня деньгами.

Юлия. Где же вы так быстро найдете его?

Жан. Найти его должны вы, если вы будете моим компаньоном.

Юлия. Этого я не могу, а у самой у меня ничего нет. Молчание.

Жан. Тогда все планы рушатся…

Юлия. И…

Жан. Всё остается по-старому!

Юлия. Вы думаете, что я останусь под этой крышей в качестве вашей любовницы? Что я позволю людям показывать на меня пальцами? Вы полагаете, что я осмелюсь взглянуть в глаза моему отцу? Нет! Увезите меня отсюда, от унижения и бесчестия! О, Господи, что я сделала! Боже, Боже мой! Плачет.

Жан. Ага, уже пошли жалобы! Что вы сделали? То же, что тысячи до вас!

Юлия судорожно вскрикивает. Теперь вы меня презираете! Я падаю, я падаю!

Жан. Падайте в мою сторону, тогда я вас потом подниму!

Юлия. Какая пагубная сила привлекла меня к вам? Влечение слабого к сильному? Падающего к поднимающемуся! Или эта была любовь? Это — любовь? Вы знаете, что такое любовь?

Жан. Я-то? Смею думать, что знаю. Или вы полагаете, что у меня еще не было связи?

Юлия. Каким языком вы говорите! И какие мысли приходят вам в голову!

Жан. Так меня учили, и таков я есть! Не нервничайте, пожалуйста, и не разыгрывайте из себя знатную даму; мы с вами — одного поля ягода! Ну, поди-ка сюда, моя милая, я угощу тебя стаканчиком винца! Он открывает ящик стола, вынимает бутылку с вином и наполняет два уже бывшие в употреблении стакана.

Юлия. Откуда у вас это вино?

Жан. Из погреба!

Юлия. Бургундское моего отца!

Жан. Вы находите, что оно слишком хорошо для его зятя?

Юлия. А я-то всегда пью пиво!

Жан. Это доказывает только, что вкус у вас хуже моего.

Юлия. Вор!

Жан. Вы хотите опорочить меня?

Юлия. О! о! Сообщница домашнего вора! Уж не была ли я пьяна и не сделала ли я всё это во сне? Иванова ночь! Праздник невинных игр…

Жан. Невинных — гм!..

Юлия ходит взад и вперед. Существует ли в эту минуту на земле человек несчастнее меня?

Жан. Почему же вы несчастны? После такой-то победы? Подумайте только о Кристине! Вы не думаете, что у неё тоже есть чувства?

Юлия. Да, раньте я думала, а теперь я больше не думаю! Нет, холоп всегда останется холопом.

Жан. А девка — девкой!

Юлия падает на колени со сложенными руками. О, милосердый Боже, возьми мою жалкую жизнь! Возьми меня из этой грязи, в которую я погружаюсь! Спаси меня! Спаси меня!

Жан. Сказать по правде, мне вас жаль! В то время, когда я лежал на гряде лука и смотрел, как вы гуляли в саду из роз, тогда… признаюсь вам… у меня были такие же грязные мысли, как у всех молодых людей.

Юлия. И все-таки вы хотели умереть из-за меня.

Жан. В ящике с овсом? То была пустая болтовня.

Юлия. Стало быть, ложь!

Жан вяло. Пожалуй! Я прочитал в газете подобную же историю про одного трубочиста, который лег в ящик с сиренью, потому что его приговорили к уплате денег на содержание ребенка.

Юлия. Так вот вы каковы!

Жан. Что ж мне было еще придумывать; женщин всегда нужно ловить лестью.

Юлия. Негодяй!

Жан. Потаскушка!

Юлия. И вы теперь видели спину ястреба…

Жан. Не совсем спину…

Юлия. И я должна быть первой веткою!..

Жан. Но ветка оказалась гнилой…

Юлия. Я должна быть отельной вывеской…

Жан. А я отелем…

Юлия. Сидеть за вашим прилавком, прельщать ваших посетителей, писать фальшивые счета.