Полководцы Древней Руси - Страница 8
Еще вчера проехал в Вышгород сотник Свень, возглавивший прорыв немногих уцелевших ладей вдоль болгарского берега. Однако Ольга не пожелала тогда говорить с ним и отослала к боярам. Пусть Асмуд, Вуефаст и Искусеви сами расспросят вестника несчастья, а утром, когда улягутся первые волнения и отстоится правда, расскажут ей…
Но и теперь рассказ бояр был страшен. Погибли ладьи, погибло войско, а о самом князе не было никаких вестей. Сумеет ли Игорь доплыть через коварное море до Босфора Киммерийского? А если доплывет, то пройдет ли благополучно через печенежские степи? Как воспримут соседние правители весть о гибели войска и о долгом отсутствии князя? Не нападут ли на обезратевший Киев?
Впервые Ольге приходилось думать о защите рубежей одной, без Игоря, и она с гордостью почувствовала, что способна и на это совсем неженское дело, что нити, которые протянулись от ее вышгородского дворца к киевским старейшинам, к старцам градских иных земель, к сельским мирам и подвластным племенам, достаточно крепки и надежны — потянуть за эти нити, и зашевелится Русь, начнут стекаться к Вышгороду вой, и послушные ее воле воеводы поведут могучие рати на врага.
Медленно, почти незаметно не только для других людей, но и для самой Ольги накапливалась власть; везде появились верные, лично от нее зависимые люди; щедрость Ольги оборачивалась благодарной преданностью избранных и завистливым желанием остальных людей стать поближе к княгине. Так длилось годами, чтобы в опасные осенние дни 941 года обратиться в подлинную власть над Русью. И Ольга чувствовала в руках эту власть, и бросала короткие, повелительные, непререкаемые слова:
— Асмуду собрать воев. Пусть сходятся к Вышгоро дуи Витичеву, садятся до поры в воинские станы, Искусеви готовить ладейную рать, идти на низ Днепра. Вуефасту ставить крепкие заставы от печенегов. Да пошлите гонца в Киев, чтобы люди крепили стены и собирали осадный запас. И без промедления! Без промедления!
Бояре разом поклонились и торопливо затопали к двери, как будто их сегодняшнее поспешание могло ускорить многотрудные и вовсе не однодневные дела, порученные княгиней Ольгой. Поспешание являло их усердие, не более того, но Ольга довольно улыбнулась. Усердие — залог успеха любого дела…
В гридницу несмело заглянул Добрыня, служивший Ольге на почетном месте княжеского стража-придверника. Ольга, несмотря на заботы, улыбнулась Добрыне приветливо.
— Поди позови сотника, что прибежал с моря…
Сотник Свень успел помыться в бане, отоспаться, переодеться в нарядное и чистое. Но куда спрячешь исхудавшее лицо, выпирающие скулы, дрожащие пальцы? Вестник несчастья — иным он и не мог быть…
— О том, как бились пёшцы, знаю, — медленно заговорила Ольга. — И о ладейной рати тоже знаю. Скажи мне, муж, что поразило тебя в этих битвах? Что подломило дух?
Свень, облизывая кончиком языка потрескавшиеся сухие губы, без раздумий ответил:
— Греческий огонь! Будто молнию небесную имеют у себя греки и, пуская ее, пожгли нас. Оттого и одолели они, а бились мы сильно…
Сказал и умолк, глядя на Ольгу преданными глазами. Ольга не спросила больше ничего, хотя могла бы и спросить и возразить. Не только в греческом огне дело, но и в многолюдности войска. У императора Романа, как говорили знающие люди, сто двадцать тысяч воинов, а у князя Игоря столько не было. У императора в войске одни опытные ратоборцы, а у князя Игоря вместе с дружиной пошли воями горожане и смерды. Греки давили панцирной конницей, а воины Игоря сражались пешими. Все это было так. Но Ольга все же чувствовала, что Свень сказал что-то самое главное, объясняющее коренные причины. Греческий огонь не только опалил русский строй на суше и пожег ладьи, но и поразил дух войска устрашающей неожиданностью. Удивить — значит победить!
Этот завет княгиня Ольга спустя много лет передаст своему сыну Святославу, и тот сам будет удивлять и побеждать врагов неожиданными решениями…
Вопреки ожиданиям конец лета и осень прошли спокойно. Не ратными были соседи с закатной стороны, венгры и поляки. Херсонский стратиг не посылал воинские триеры в устье Днепра. Печенеги, как всегда, осенью откочевали к морю, на теплые пастбища. И княгиня Ольга велела отпустить воев из Вышгорода и Витичева по деревням. Княжие мужи начали готовить дружины для зимнего полюдья. Нарушенная морским походом жизнь возвращалась на круги своя…
Обходным путем по Сурожскому морю Дону, Северскому Донцу и Сейму возвратился князь Игорь. Невеселым было это возвращение. Немногие дружинники и вой уцелели, и великий плач стоял тогда в Киеве и в иных градах русских.
Почестный пир возвратившегося князя походил больше на тризну. Игорь сидел тихий, печальный, весь какой-то поникший, постаревший до неузнаваемости. Густо серебрилась в бороде новая седина, а на голове волосы стали совсем белыми. Старик стариком, даже багряный княжеский плащ его не красил. Наверно, с того дня киевляне и стали называть своего князя Игорем Старым…
После пира князь с немногими, самыми ближними, боярами уехал в Вышгород, к жене Ольге. Надломленный поражением, Игорь искал женской ласки и сочувствия. Искал и нашел так необходимое ему человеческое тепло. Ольга приняла его в свое растопленное жалостью, еще не изведавшее подлинной любви сердце.
Неистребимо вечное женское начало даже в повелительнице, поднимается оно над прошлыми обидами и даже над рассудком, преображая все вокруг. Первой весной стала для Ольги та хмурая вышгородская осень…
И, как плод запоздалой супружеской любви, на макушке следующего, 942 лета, посередине щедрого на солнце и грозы июля, месяца-сенозорника, месяца-страдника, родился княжич Святослав. С него начал отсчитывать дни своей непродолжительной, но яркой жизни великий воитель земли Русской, князь-витязь Святослав!
Годы младенчества Святослава проходили для князя Игоря и княгини Ольги в неустанных трудах и заботах. После неудачного царьградского похода поломались привычные отношения с Византией. Русские купцы, приплывшие следующим летом в Царьград на ладьях-однодеревках, терпели всяческие притеснения и обиды, горько жаловались на греков, и мало находилось потом желающих совершать это нелегкое путешествие. На княжеском дворе и в селах копились нераспроданные запасы меда, воска, мехов и других товаров, которые раньше без промедления поглощал ненасытный царьградский рынок. Херсонский стратиг подзуживал против Киева печенежских князей, и их хищные орды все чаще стали появляться в пограничных землях. Конные дружины отгоняли печенегов прочь, но они нападали в другом месте, и набегам не было конца. Каждому было ясно, что корень в злоумышленник греков, что печенежские сабли куплены на византийское золото. Выход был единственный: еще раз пробовать воевать Царьград…
Перед зимним полюдьем князь Игорь сказал:
— Буду собирать меньше дани, чем в прошлые годы, но накажу старейшинам готовить воев к войне. Нового царьградского похода не миновать!
И Ольга на этот раз согласилась с мужем.
Время подтвердило справедливость решенного. Новый царьградский поход действительно был необходимостью. Не о честолюбии и не о мести за поражение шла речь, но о благоденствии Руси. Воедино сошлись мысли Игоря и Ольги, и потянулись месяцы и годы совместных трудов. Светлое время, которое Ольга вспоминала лотом с сожалением и грустью…
Воевода Свенельд по воле князя отправился к варяжским ярлам — нанимать дружину. На ладьи погрузили меха, драгоценности, дорогое оружие, цветастые заморские ткани — Ольга не жалела добра. С варягами следовало быть щедрыми. Только щедрость могла обеспечить верность этих жадных искателей чужих богатств.
Свенельд возвратился с клятвенными заверениями варяжских ярлов и конунга Хельгу явиться с войском по первому зову князя Игоря.
О готовности прислать воев — всех, кого удастся собрать, — сообщали старейшины полян, словен, кривичей, тиверцев. Другие племена тоже выделяли отряды воинов. Много больше, чем в прошлые годы, было построено ладей-однодеревок.